Заброшенный дом (рассказ)

«Заброшенный Дом» — новелла Говарда Филлипса Лавкрафта в жанре фантастических ужасов. Написана 16-19 октября 1924 года. Она была впервые опубликована в выпуске Weird Tales в октябре 1937 года.

Рассказ «Заброшенный Дом» основан на реально существующем доме в Провиденсе, Род-Айленд, построенном в 1763 году и по-прежнему находящемся по адресу 135 Benefit-Street; Лавкрафт знал об этом доме —его тетя, Лилиан Кларк, жила там в 1919-20 как компаньон Х. С. Баббит.

Но был еще один дом, в городе Элизабет (Нью-Джерси), который на самом деле заставил Лавкрафта написать историю. Как он писал в письме:

On the northeast corner of Bridge Street and Elizabeth Avenue is a terrible old house — a hellish place where night-black deeds must have been done in the early seventeen-hundreds — with a blackish unpainted surface, unnaturally steep roof, and an outside flight of stairs leading to the second story, suffocatingly embowered in a tangle of ivy so dense that one cannot but imagine it accursed or corpse-fed. It reminded me of the Babbit House in Benefit Street…. Later its image came up again with renewed vividness, finally causing me to write a new horror story with its scene in Providence and with the Babbit House as its basis.

В течение многих лет, главный герой и его дядя, доктор Елигу Уиппл, интересовались старым заброшенным домом на Benefit-Street. Доктор Уиппл вёл записи о странных, все же по-видимому, совпадающих болезнях и смертях многих, кто жил в доме в течение более ста лет. Они также озадачены странными сорняками во дворе, и необъяснимом неприятным запахом, а также беловатыми фосфоресцирующими грибами, растущими в подвале.

После того, как главный герой обнаруживает странный желтоватый пар в подвале, который, кажется, в сочетании с плесенью был похож на человеческой силуэт, он и его дядя решили провести ночь в доме, исследуя паранормальную активность. Они вооружились военными огнеметами и трубками Крукса в надежде на уничтожение какого-либо сверхъестественного присутствия в доме.

Когда доктор Уиппл задремал, в то время как его племянник дежурил, он начал ворочаться, и, наконец, начал разговаривать во сне по-французски, пока не просыпается. Он говорит главному герою, что у него были странные видения: он лежал в открытой яме, внутри дома с постоянно меняющимися формами, в то время как лица смотрели на него сверху вниз. Многие из них были лицами членов семьи Хэррис, которые погибли в доме.

Главный герой вдруг просыпается от ужасного крика. Он видит желтоватый «светящийся труп», всплывающий от пола, который смотрит на него большим количеством глаз, прежде чем исчезает в струйке через дымоход. Он находит своего дядю, превратившегося в монстра с «почерневшими, разлагающимися конечностями». Он поворачивает трубку Крукса, но, видя, что она не имеет никакого эффекта, выходит из дома через дверь подвала, а тело дяди продолжает растворяться. Главный герой возвращается на следующий день, и находит оборудование своего дяди нетронутыми, но не его тело.

Главный герой готовит план. Он заказывает военный противогаз, инструменты для рытья, и шесть бутылей серной кислоты, и приносит их в подвал заброшенного дома. Он роет яму в земляном полу подвала, и расставляет бутыли кислоты вокруг отверстия в надежде, что они подействуют на этот «светящийся труп». Он выбирается из отверстия глубиной по шею, и выливает четыре бутыли кислоты. В итоге теряет сознание после опустошения четвёртой бутыли.

Когда он просыпается, то выливает две оставшиеся бутыли, и видит, что «светящийся труп» попался в его ловушку, и превратился в безвредный пепел. Главный герой оплакивает своего дядю, и понимает, что ужасное существо наконец-то мертво. Главный герой записывает, что дом впоследствии был арендован другой семьёй, и что дом теперь кажется абсолютно нормальным.

Елигу Уиппл

Описан как «вменяемый, консервативный врач старой школы … холостяк, седой, чисто выбритый, старомодный джентльмен, и местный историк».

Питер Кэннон пишет, что Уиппл «вероятно, это композиционный портрет двух дядей Лавкрафта и деда по материнской линии»; имя деда было Уиппл Филлипс.

Этьен Руле

Гугенот из Caude, недалеко от Анже, Франция, который поселился в Восточном Гринвиче, штат Род-Айленд в 1686 году и переехал в Провиденс в 1696 году; «Заброшенный дом» был построен на месте кладбища его семьи. Согласно сюжету, «Семейство Руле обладало ненормальной тягой к темным ритуалам, которые у нормального человека вызывают только отвращение и ужас.» Этьен, как говорят, был «склонен к чтению странных книг и рисованию странных рисунков, странных диаграмм». Его сын, Пол Руле, описывается как «угрюмый парень» с непредсказуемым поведением».

Роберт Вайнберг описал «Заброшенный Дом» как «один из лучших коротких романов Лавкрафта».

Отрывок, характеризующий Заброшенный дом (рассказ)

– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.