Карньелли, Тони

Тони Карньелли
Общая информация
Полное имя	Антон Карньелли
Родился	1 февраля 1889(1889-02-01) Вена, Австро-Венгрия
Умер	27 июня 1974(1974-06-27) (85 лет) Турин, Италия
Гражданство	Австрия
Позиция	защитник
Карьера
Клубная карьера*
1907—1913	Германия Швехат
1913—1920	ВАФ
1920—1921	Германия Швехат
1924—1925	Мюльбург
Национальная сборная**
1909	Австрия	1 (0)
Тренерская карьера
1920—1921	Германия Швехат	игр. тр.
1921—1922	Кёльн 1899
1922—1923	Идар-Оберштайн
1923	Боруссия (Дортмунд)
1924	Адмира (Вена)
1924—1925	Мюльбург	игр. тр.
1925—1927	Политехника
1927—1929	Торино
1930—1931	Палермо
1932—1933	Фоджа
1933—1934	Бари
1934—1936	Торино
1936—1938	Бари
1938—1940	Амброзиана-Интер
1940—1942	Торино
1942—1943	Лигурия
1943—1944	Кунео
1946—1948	Лацио
1948	Луккезе
1948—1949	Болонья
1950—1951	Алессандрия
1951—1952	Фоджа
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Анто́н «То́ни» Карнье́лли (нем. Anton «Tony» Cargnelli; 1 февраля 1889, Вена — 27 июня 1974, Турин, в некоторых источниках — Альбенга) — австрийский футболист, защитник. После завершения карьеры игрока работал тренером в Германии и Италии.

Карьера

Тони Карньелли родился в Вене в семье итальянца Джованни Баттисты Карньелли и австрийки Каролины. Он начал карьеру в клубе «Германия Швехат». Оттуда футболист перешёл в клуб ВАФ, с которым выиграл чемпионат Австрии. В 1920 году он вернулся в «Швехат», где выступал в роли играющего тренера. Затем Карньелли уехал в Германию, где тренировал «Кёльн 1899», «Идар-Оберштайн» и «Боруссию» из Дортмунда. Потом он тренировал «Адмиру» и был играющим тренером клуба «Мюльбург». Два сезона Карньелли был тренером румынского клуба «Политехника».

В 1927 году Карньелли уехал на родину своего отца — в Италию. Он возглавил клуб «Торино» и в первом же сезоне выиграл титул чемпиона страны. На второй сезон клуб занял 4 место, а в ноябре 1929 года австриец и вовсе был уволен. Затем он возглавил «Палермо» с целью вывести клуб в серию А. Клуб занял 3 место в серии В, а в середине следующего сезона покинул команду. Потом Карньелли возглавлял «Фоджу» и «Бари». В 1934 году Тони во второй раз стал тренером «Торино» и выиграл с клубом бронзовые медали чемпионата и Кубок страны. Далее австриец вновь возглавил «Бари», которому помог дважды избежать вылета из высшего итальянского дивизиона.

В 1938 году Карньелли возглавил «Амброзиану-Интер» и в первом же сезоне выиграл Кубок Италии, а через год чемпионат страны. Затем он третий раз он возглавил «Торино». Потом он работал в военных чемпионатах в «Лигурии» и «Кунео». Последним «большим» клубом в карьере Тони стал «Лацио», с котором австриец дважды занимал 10 место. Затем он работал в «Луккезе», «Болонье», «Алессандрии» и «Фодже».

Достижения

Как игрок

• Чемпион Австрии (1): 1913/1914

Как тренер

• Чемпион Италии (2): 1927/1928, 1939/1940
• Обладатель Кубка Италии (2): 1935/1936, 1938/1939

Личная жизнь

Антон был женат. Супругу звали Джулия. У них было двое детей — дочь Адриана (родилась 13 мая 1932 года, в замужестве взяла фамилию Каттанео) и сын Джованни (родился 22 мая 1939 года).

Ссылки

• [www.transfermarkt.de/toni-cargnelli/profil/trainer/34849 Профиль на transfermarkt.de]
• [www.weltfussball.de/spieler_profil/tony-cargnelli/ Профиль на weltfussball.de]
• [eu-football.info/_player.php?id=3210 Профиль на eu-football.info]
• [www.national-football-teams.com/player/46142/Anton_Cargnelli.html Профиль на national-football-teams.com]
• [www.rsssf.com/players/oost-players-in-it.html Austrian Players and Coaches in Italy]

Отрывок, характеризующий Карньелли, Тони

– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.