Новик (корвет)
Нови́к (Новикъ) — 11-пушечный парусно-винтовой корвет Российского Императорского флота типа «Боярин» («Боярин», «Новик», «Медведь», «Посадник», «Гридень», «Воевода», «Вол», «Рында»).
Содержание
Постройка
Заложен по подряду с Кудрявцевым[1] на Охтинской (старой) верфи в Санкт-Петербурге 9 октября 1855 года, спущен на воду 10 июня 1856 года и укомплектован в ноябре того же года.
Разработчик чертежа и строитель — поручик корпуса корабельных инженеров Иващенко Аристарх Алексеевич, помощник строителя — Шведе Леопольд Густавович[2], под наблюдением капитана 2-го ранга Шестакова Ивана Алексеевича.
Стоимость постройки корпуса составляла 123 949 рублей 19,5 копеек[3].
Конструкция
Корпус
Корпус набран из дуба, частично лиственницы и сосны. Крепление подводной части — медное, надводной — железное. Водоизмещение: 885 тонн, полное — 903 тонны. Длина по ватерлинию 49,8 метра, наибольшая — 53,6 метра. Ширина на миделе — 9,73 метра, наибольшая — 9,9[4] метра. Наибольшая осадка — 4,0 метра.
Паровая машина
Два котла, двухцилиндровая паровая машина 200 нарицательных л. с. петербургского «Гальванопластического литейного и механического» завода Фуллона. Позже была заменена на новую паровую машину в 160 нарицательных л. с., сделанную в 1861 году в Англии на заводе Гомфрейса. Новая машина стоила 71 910 рублей 99 копеек[1].
Движителем являлись как паруса, так и двухлопастный медный подъемный гребной винт системы Смита. Ход под парами до 9,5 морских узлов.
Вооружение
Вооружение составляли одиннадцать 36-фунтовых (173 мм) пушек.
История службы
В 1857 году корвет «Новик» под командованием капитан-лейтенанта Стааля[4] в составе 1-го Амурского отряда, состоящего из двух корветов и трёх клиперов под общим командованием капитана 1-го ранга Кузнецова Дмитрия Ивановича[4] перешёл из Балтики вокруг мыса Доброй Надежды в устье Амура и вошёл в состав Сибирской флотилии.
18 июня (30 июня[5]) 1959 года шлюпка с «Новика», отыскивающая партию топографов, встретила у выхода из Гамеленова пролива (англ. Hamelin Strata[6] ныне Босфор Восточный) пароходо-корвет «Америка», возвращающийся из Японии, с отрядом кораблей генерал-губернатора Восточной Сибири графа Муравьева-Амурского Николая Николаевича в составе, корвета «Воевода», транспортов «Манджур» и «Японец», и направляющийся в южные гавани[7]. После недолгой стоянки корвет «Новик» под командованием лейтенанта Копытова совместно с транспортами «Манджур» и «Японец» зашел и описал бухту острова Русский (в то время англ. Port Deans Dundas[6], ныне бухта Новик)[4] и продолжил следовать в залив Посьета для встречи с «Америкой» и «Воеводой» там, чтобы помочь экспедиции Будогосского Константина Фаддеевича. В течение двух дней экипажами всех кораблей производился промер глубин у входа в гавань, и велись наблюдения за приливами и отливами. 25 июня корабли ушли из залива в Цин[7].
Далее корвет ходил к устью реки Раздольной[4].
В августе 1859 года корвет «Новик» с отрядом кораблей, в составе: фрегата «Аскольд», пароходо-корвета «Америка», корветов «Рында», «Гридень», «Воевода», клиперов «Пластун» и «Джигит» совершил визит в Эдо с дипломатической миссией графа Муравьёва-Амурского Н. Н.[8].
Во время перехода на Балтику эскадра адмирала Попова А. А. посетила Полинезию, прошла Магелланов пролив и совершила ряд заходов в порты Южной Америки. В Монтевидео на корабль пришёл судовой врач Вышеславцев Алексей Владимирович. Экипаж стал свидетелем взрыва клипера «Пластун». В августе 1860 года корвет под командованием капитан-лейтенанта Федоровского Михаила Яковлевича с корветом «Рында» вернулся Кронштадт, таким образом завершив кругосветное плавание. После этой экспедиции Вышеславцев А. В. издал книгу «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания»[9].
Корабль встал на ремонт в Кронштадтском порту, руководил ремонтом старший судостроитель Окунев Михаил Михайлович[10]. На шхуну была установлена новая паровая машина низкого давления производства английского завода Гомфрейса в 160 нарицательных сил. Её стоимость составила 71910 рублей 99 копеек[11].
В середине ноября 1861 года корвет под командованием капитан-лейтенанта Скрыплёва Константина Григорьевича в составе 2-го Амурского отряда под общим командованием капитана 1-го ранга Попова Андрея Александровича вновь вышел на Дальний Восток[4]. И в 1862 году корабль пришёл на Дальний Восток.
С 12 августа по 15 октября 1862 года с экспедицией Бабкина Василия Матвеевича были проведены гидрографические исследования в северо-западной части залива Петра Великого[4]. Была исследована и нанесена на карту бухта Бойсмана, получившая название в честь участника гидрографических работ капитана 2-го ранга Бойсмана Василия Арсеньевича.
В начале июля 1863 года корвет пришел в Шанхай для ремонта. После того как с корабля сгрузили якорные цепи, вооружение и запасной такелаж, На рассвете 7 (19[5]) июля лоцман Смит ввел корабль в док. Корабль пробыл в Шанхае до конца июля. Далее корабль включили в экспедицию Тихоокеанской эскадры к западному побережью Северной Америки контр-адмирала Попова А. А., в составе — корветов, «Богатырь», «Калевала», «Рында», клиперов «Гайдамак» и «Абрек». 1 (13[5]) августа как только командующий эскадрой сошел с корвета, «Новик» взял курс на Нагасаки[1].
По ходу, 5 августа с «Новика» оказали помощь терпящему бедствие американскому судну, взяв его на буксир и доставив в Нагасаки. Во время стоянки, члены экипажа помогали в замене котлов на пароходо-корвете «Америка». 10 августа адмирал Попов посетил «Новик», и отдал распоряжения сняться с якоря и идти в Хакодате для пополнения припасов, и далее, 18 августа первым уйти к Сан-Франциско[1].
Крушение и спасение
Ближе к полуночи 14 сентября 1863 года — на посту штурмана старший офицер лейтенант Тыртов Сергей Петрович, сменил лейтенанта Авелана Фёдора Карловича, на подходе к Сан-Франциско когда до берега оставалось около 30 миль, корабль попал в полосу тумана. К 5 часам, около мыса де-Лос-Рейес туман сильно сгустился, и из-за этого видимость не превышала нескольких шагов. Корабль сел на камни в точке с координатами: широта — 38 N. долгота — 123 W., потом корвет был разбит волнами. Члены экипажа спаслись, забрав с собой судовые документы и наиболее ценные вещи[1][3].
«В 10 минут 6 часа увидели с бака и мостика белую полосу воды перед носом, почему немедленно дали полный задний ход, но корвет не успев взять еще заднего хода, волной буруна был выброшен на мель левым бортом к берегу. По обмере оказалось, что у форштевня 9 фут. а за кормою 12 ф., грунт песок. Тотчас же приступили к спуску гребных судов и сквозь немного прочистившийся туман увидели в 1 кабельтове берег и горы. В 1/2 6 часа остановили машину, которая все время действовала на задний ход и прекратили пары В 3/4 6 часа отправили на катере Мичмана Гертнера на берег, для того чтобы испросить помощи для нас у нашего Вице Консула в С.Франциско: отваливший катер перевернуло буруном, но ни один человек не утонул. Отдали якорь Плехт. В 1/4 7 часа спустили на воду барказ и вельбот, поставили у левого борта и начали грузить в барказ провизию.
В 1/2 7 часа срубили фок мачту, которая упала за левый борт, не причинив никому несчастья. В 3/4 7 часа отправили на берег 1 офицера, 1 гардемарина и 15 человек команды для принятия вещей бросаемых с корвета Затем начали спускать на концах казенные деньги, провизию и паруса.
В 1/2 8 часа вельбот стоявший у борта разбило о корвет в дребезги и из 4 гребцов бывших на нем, один матрос Щетнев утонул, не смотря на немедленную помощь поданную с корвета. В 8 часов воды в корвете 40 дюймов»— Шханечный журнал корвета Новикъ, мичман Тимирев
«Штиль, ясно, по горизонту туман. В 10 часов начали выгружать багаж. В 1/2 12 часа прекратили выгрузку багажа и дали команде обедать. В 12 часов снова начали выгружать вещи из корвета.
С полдня: Штиль, ясно, по горизонту туман. В продолжении вахты выгружали вещи из корвета.
Штиль, ясно. В 1/2 5 часа палубы и баргоут корвета разнились, почему оставаться вовсе команде на корвете было опасно, почему и свезли ее на берег и поместили в сделанных из парусов палатках.
При корвете остался 1 унтер-офицер и 10 человек рядовых на часах. В 7 часов сняли оставшихся часовых.»— Шханечный журнал корвета Новикъ, корпуса штурманов прапорщик Скребцов
Пешком добравшись до Сан-Квентина мичман Павел Фердинандович Гертнер на лодке Карла Дрисколя пересёк залив Сан-Франциско и известил о печальном событии консула Клинковстрёма и местные власти. К месту аварии был отправлен таможенный корабль Shubrick под командованием лейтенанта Карла Скаммона с консулом и мичманом на борту. К полуночи, когда спасательный корабль подошёл, корвет уже был совершенно разбит, виднелось только днище[3].
Shubrick перешёл в бухту Драк, и высадил там русских моряков. Затем, двумя рейсами доставил в Сан-Франциско — 16 сентября команду из 160 моряков, и 18 сентября, после того как остов корабля был продан с аукциона на слом фирме «Чарльз Хейр» за 1 700 долларов (не подлежали продаже орудия, ручное оружие и личные вещи команды) — оставшуюся часть команды. Американцы разместили больных и пострадавших при аварии 12 моряков на лечение в Морской госпиталь. Остальные разместились «Доме трезвости Хилмана» — гостинице для моряков. 3 октября за подписью капитан-лейтенанта Скрыплёв и консула Клинковстрёма в местной газете было опубликовано письмо, в котором выражалась благодарность всем оказавшим помощь и содействие американцам. Также в честь команды таможенного корабля Shubrick русские офицеры дали банкет[1][3][4].
Разбирательство причин крушения
Когда контр-адмирал Попов пришёл в Сан-Франциско с эскадрой, то приказом № 48 от 30 сентября 1863 года назначил комиссию по расследованию причин гибели корвета под председательством капитана 2-го ранга Чебышёва Петра Афанасьевича, и членами комиссии: лейтенанта Нахимова, мичмана Муханова, старшего на эскадре штурмана подпоручика Пашинникова и инженера-механика прапорщика барона Геймбрука[1][3].
Созданной комиссией в Сан-Франциско было установлено, что корвет «Новик» погиб вследствие очень густого тумана и, злого умысла найдено не было. Но лейтенантам Тыртову и Новосильскому приказом по эскадре №58 от октября 1863 года был объявлен строгий выговор[1].
При разбирательстве причин в России, было объявлено, что капитан-лейтенант Скрыплёв К. Г. не должным образом относился к организации штурманской службы, что и повлекло за собой гибель вверенного ему корабля. Эта причина могла быть основанием к увольнению со службы, но исходя из прежних заслуг, высокого мнения о нем командующего эскадрой, ходатайства морского генерал-аудиторианта и главного командира Кронштадтского порта перед императором, а также предусмотрительных действий при крушении и эвакуации с корвета, Александром II собственноручно наложена резолюция: «Капитан-лейтенанта Скрыплёва никакому взысканию не подвергать, а впрочем быть по сему». С 29 сентября (11 октября[5]) Скрыплёв К. Г. был назначен командиром корвета «Богатырь», вместо Чебышёва П. А. Основная вина была возложена на старшего штурманского офицера прапорщика Скребцова, на которого было наложено взыскание в административном порядке. По одному из мнений, прапорщик ошибся не только на 30 миль по счислению по долготе, но и на 10 миль севернее по широте, но это утверждение ни доказать ни опровергнуть не удалось. Офицеров и команду «Новика» распределили по другим кораблям эскадры[3].
Официально из состава Российского Императорского флота «Новик» был исключён 28 декабря 1863 года (9 января 1864 года[5]).
Память
- В честь корабля была названа описанная им бухта острова Русский в Приморском крае.
- Также имя корабля носит банка в Заливе Чихачёва.
- В честь командира корвета (с 1861 по 1863 гг) назван остров при входе в пролив Босфор Восточный.
Другие корабли
- «Новик» — бронепалубный крейсер
- «Новик» — эскадренный миноносец, головной в серии кораблей типа «Новик»
- «Новик» — был заложен как сторожевой корабль проекта 12441, позже достраивался как опытовый и учебный корабль по проекту 12441У (с 2001 года переимонован в «Бородино»), с 2014 года заказ отменён, с 2016 года утилизируется при готовности 45%.
- «Новик» — название разработанных в ПКБ «Алмаз» патрульных кораблей проекта 22160.
Напишите отзыв о статье "Новик (корвет)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Соломонов Б. [keu-ocr.narod.ru/Korvet Последний поход корвета или жертва неначавшейся войны] (рус.). Флотомастер № 2, 1997 год.
- ↑ Широкорад А. Б. [91.210.216.1/Books/Военное%20дело/История/Широкорад%20А.Б.200%20лет%20парусного%20флота%20России.pdf 200 лет парусного флота России. 1696—1891]. — М.: Вече, 2007. — С. 136. — 448 с. — ISBN 978-5-9533-1517-3.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.runivers.ru/bookreader/book10235/#page/1/mode/1up Лътопись крушениiй и другихь бъдственныхь случаевь военныхь судовь русскаго флота]. — Санкпетербургъ: Морскаго Министерства, 1874. — С. 186-195.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [vladcity.com/ships/historic-ships-and-boats/novik/ «Новик» — винтовой корвет с парусным вооружением.] (рус.). Город Владивосток в цифрах и фотографиях.
- ↑ 1 2 3 4 5 По новому стилю
- ↑ 1 2 Ранее английские корабли уже побывали в этих местах и дали свои названия
- ↑ 1 2 Алексеев А. И. Как начинался Владивосток. — Владивосток: Дальневосточное книжное издательство, 1985. — С. 224. — 10 000 экз.
- ↑ В. Латышев, Г. Дударец. Государственный канцлер А. М. Горчаков и решение сахалинского вопроса / научный редактор Т. П. Роон. — Южно-Сахалинск: Государственное бюджетное учреждение культуры «Сахалинский областной краеведческий музей», 2015. — 520 с. — ISBN 978-1-329-12964-1.
- ↑ [tackk.com/cb7few Вышеславцев Алексей Владимирович. «И жизнь искусству посвятил»] (рус.). tackk.com.
- ↑ [www.runivers.ru/bookreader/book9621/#page/136/mode/1up Окунев Михаил Михайлович] // Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др.. — СПб.: издательство И. В. Сытина, 1914. — Т. XVII. — С. 117. — 382 с.
- ↑ Обзор заграничных плаваний II, 1871, с. 492.
Литература
- Соломонов Б. [navycollection.narod.ru/ships/Russia/Cruisers/KORV_Boyarin/history2.htm Последний поход корвета или жертва неначавшейся войны] // Флотомастер № 2 1997
- Кочеров В., Столяров И. Имена, оставленные морю (рус.) // «Морской сборник» : Журнал. — 1992. — № 5-6. — С. 126-128.
- Абрамов М., Кожевников М. К берегам Северной Америки. (К 125-летию экспедиции русского флота) (рус.) // «Морской сборник» : Журнал. — 1989. — № 3. — С. 18-23.
- Соболев В. С. Андреевский флаг на рейде Сан-Франциско (рус.) // Гангут : Сборник. — Санкт-Петербург: «Гангут», 2002. — № 31. — С. 96-100.
- Коршунов Ю. Л. Генерал-адмиралы Российского императорского флота. — СПб.: «Нева», 2003. — С. 98, 100, 110. — ISBN 5-7654-2751-0.
- Обзор заграничных плаваний судов русского военного флота в 1850-1868 годах. — СПб.: Типография Морского Ведомства в Главном Адмиралтействе, 1871. — Т. II. — С. 215. — 752 с.
- .
|
||||||||||
Отрывок, характеризующий Новик (корвет)
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
