Пипиниды

Пипини́ды (фр. Pépinides, Pippinides, от «Пипин») — франкская династия.

Её основателем считается Арнульф Мецский (ум. 641) — епископ Меца.

Анзегизель Австразийский (ум. между 657 и 679) — сын Арнульфа Мецского — был женат на Бегге Анденской — дочери Пипина I из рода Пипинидов. Таким образом, Пипин II (Геристальский, Молодой, Средний, Толстый), сын Анзегизеля, был внуком Пипина I и потомком двух родов — Арнульфингов и Пипинидов.

У Пипина II была возлюбленная — Альпаида, от которой родились двое внебрачных сыновей:

• Карл Мартелл (ок. 688—741) — будущий майордом франкский, майордом Австразийский (719), майордом нестрийский (719), майордом бургундский (719)
• Хильдебранд I (ум. 743) — герцог, граф в Бургундии.

Пипин II имел и жену — Плектруду, — родившую ему двух сыновей:

• Дрого Шампанского (ум. 708) — герцога Шампани
• Гримоальда II Нейстрийского (ум. 714) — будущего майордома Бургундии, майордома Нейстрии (700 год).

Плектруда была мачехой Карла Мартелла и Хильдебранда Франкского. Плектруда не любила Карла, так как считала, что тот может захватить престол у её внуков, один из которых, Теодоальд (Теудальд), был ею особенно любим. Плектруда приказала своим войскам в 714 году заточить Карла в тюрьму, откуда он через год сбежал. Позже Карл Мартелл разбил её войска и занял Кёльн.

Карл предпринял множество удачных походов против других германцев, победил армию Арабского халифата в битве при Пуатье (732), получил от папы римского Григория III сан римского патриция (охранителя Рима).

В 737 году умер законный король франков Теодорих IV (Теодорик, Теодорих, Тьерри) из рода Меровингов, который был возведён на престол в 721 году в семилетнем возрасте. Теодорих принадлежал, как и многие другие франкские короли этого времени, к числу «ленивых королей». Тогда уже давно наметилась тенденция, что энергичные майордомы-Пипиниды правили от имени королей. Не был исключением и Карл Мартелл. А после смерти короля папа Григорий III и вовсе предложил Карлу стать королём. Карл отказался, однако стал править самостоятельно, не избирая нового короля, и был единовластным правителем франкской державы четыре года, до конца жизни, титулуясь «герцогом и князем франков». Григорий III обращался к нему в письмах как к «вице-королю» или «почти королю».

Умер Карл Мартелл 21 октября 741 года. Похоронен в аббатстве Сен-Дени.

Сыновья Карла Мартелла — майордомы Карломан и Пипин Короткий (Пипин III) — провозгласили в 743 году королём Хильдерика III. Хильдерик III не принимал участия в государственных делах. Тем временем в 747 году Карломан совершает паломничество в Рим к папе Захарию, а затем уходит в монастырь и Пипин III становится единоличным майордомом.

В 751 году с согласия папы Стефана III, преемника Захария, Хильдерик был низложён и вместе со своим сыном Теодорихом пострижен в монахи. Они были помещены в монастырь Сен-Бертен (по другим данным — Хильдерик — в Сент-Омер, а Теодорих — в Сен-Вандемиль). В 755 году Хильдерик умер, будучи названным «фальшивым королём». С 737 года у Хильдерика была жена Гизела. Таким образом, Хильдерик III был последним королём рода Меровингов.

С 751 года до своей смерти в 768 году королём франков был Пипин Короткий.

Начиная с его сына — Карла Великого род стали называть Каролингами (от «Карл»). До 987 года Франкское королевство (Империю Карла Великого, Францию) возглавляла эта династия.

Литература

• [www.bbc.co.uk/dna/h2g2/A251542 «From Merovingians to Carolingians : Dynastic Change in Frankia»] // BBC Two

Отрывок, характеризующий Пипиниды

Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.