Радкевич, Евгений Александрович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Радкевич.
В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Радкевич, Евгений.
Евгений Александрович Радкевич
Дата рождения

16 сентября 1851(1851-09-16)

Дата смерти

1930(1930)

Принадлежность

Российская империя Российская империя
РСФСР РСФСР

Род войск

артиллерия, пехота

Годы службы

1869—1912, 1914-1918
1918—1923

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

Русско-японская война:

Первая мировая война:

Сражения/войны

Русско-турецкая война (1877—1878)
Русско-японская война
Первая мировая война

Награды и премии
4 ст.
2 ст. 3 ст. 4 ст. 1 ст.
2 ст. 3 ст. 1 ст. 2 ст.

Евгений Александрович Радкевич (Родкевич) (16 сентября 1851 — 1930) — русский военачальник, генерал от инфантерии российской императорской армии (1912), член Военного совета Российской империи.





Биография

Православный. Происходит из потомственных дворян Витебской губернии, родился в 1851 году, учился в Полоцком кадетском корпусе.

Начало службы

15 августа 1869 года поступил во 2-е Константиновское военное училище, откуда перешёл в Николаевское инженерное училище, окончил 22 июня 1872 году по 1-му разряду, выпущен прапорщиком в 19-ю артиллерийскую бригаду (Ставрополь, Кавказский военный округ). В 1874 году был командирован в Санкт-Петербург для поступления в Николаевскую инженерную академию, экзаменов не выдержал, вернулся на службу в ту же бригаду.

С 1877 года штабс-капитан Е. А. Радкевич в составе бригады участвовал в Русско-турецкой войне, за боевые отличия был награждён двумя орденами и произведён в капитаны.

С 12 сентября по 1 ноября 1885 года состоял военным приемщиком и членом Кавказского уездного по воинским делам присутствия.

В 1886 году окончил Офицерскую артиллерийскую школу.

С 30 июля 1889 года — командир 6-й батареи 3-го дивизиона 31-й артиллерийской бригады (Белгород, Киевский военный округ), с 1 января 1898 года — командир 3-го дивизиона той же бригады, с 29 декабря 1899 года — командир 6-го мортирного артиллерийского полка (Херсон, Одесский военный округ), с 3 декабря 1902 года — командир 10-й артиллерийской бригады 5-го армейского корпуса (Лодзь, Варшавский военный округ).

Русско-японская война

После начала Русско-японской войны, 18 июня 1904 года началось формирование 6-го Сибирского армейского корпуса (55-я и 72-я пехотные дивизии), 27 июля 1904 года 10-я артиллерийская бригада вошла в его состав. К июлю 1904 корпус завершил формирование, в сентябре 1904 года вошёл в состав Манчжурской армии. С 11 декабря 1904 года генерал-майор Е. А. Радкевич — и. д. начальника артиллерии 6-го Сибирского корпуса, с 4 февраля 1905 года — и. д. командира 72-й пехотной дивизии того же корпуса (27 мая 1905 года утверждён в должности). На этих должностях участвовал: в октябре 1904 года — в сражении на р. Шахе, в январе 1905 года — в сражении при Сандепу, в февраль-марте 1905 года — в Мукденском сражении. За эту войну был награждён орденами Св. Станислава 1-й ст. с мечами и Св. Анны 1-й ст. с мечами, а также Золотым оружием.

Между войнами

После перемирия продолжал командовать 72-й пехотной дивизией, с 3 февраля 1906 года по 14 июня 1908 года — командир 10-й пехотной дивизии. Одновременно, с 30 июля 1906 года по 5 сентября 1907 года — временный Генерал-губернатор Петроковской губернии и с 22 января 1908 года — начальник Лодзинского гарнизона.

С 14 июня 1908 года по 1 сентября 1912 года — командир 3-го Сибирского армейского корпуса. Одновременно, временный командующий войсками Иркутского военного округа (с 11 декабря 1909 года по 6 февраля 1910 года и с 20 декабря 1910 года по 20 февраля 1911 года). 1 сентября 1912 года уволен в отставку с мундиром и пенсией и произведен в чин генерала от инфантерии.

Первая мировая война

С началом Первой мировой войны, 7 августа 1914 года определен из отставки, и вновь назначен командиром 3-го Сибирского армейского корпуса, который вошёл в состав новой 10-й армии.

Во время Первой августовской операции (сентябрь 1914 года), 15 сентября 1914 года 10-я армия начала бои с главными силами 8-й немецкой армии, начав этим сражение в Августовских лесах. Командиры 2-го Кавказского и 22-го армейских корпусов не сумели выполнить свою задачу, но 3-й Сибирский армейский корпус Е. А. Радкевича занял Августов и перерезал немецкие коммуникации. 16 и 17 сентября 10-я армия разворачивала фронт налево, в это время Е. А. Радкевич вел упорные бои под Августовом, другие корпуса армии тоже перешли к активным действиям и очистили Августовские леса от неприятеля. 10-я армия взяла трофеи — около 3000 пленных и 20 орудий. За эти бои Е. А. Радкевич был награждён орденом Св. Георгия 4-й ст.

В октябре-ноябре 10-я армия вела бои местного значения без связи с главными операциями. В начале декабря 10-я армия начала новое наступление, но не смогла прорвать укрепленный фронт 8-й немецкой армии, и понесла большие потери. В начале января 1915 года 10-я армия провела Ласдененскую операцию, которая ожидаемого успеха не принесла.

В феврале 1915 года 3-й Сибирский армейский корпус участвовал в Мазурском сражении. 7 февраля 1915 года 8-я немецкая армия нанесла удар по левому флангу 10-й армии. На следующий день 10-я немецкая армия начала наступление в тыл 10-й армии, нанеся главный удар по правофланговому 3-му армейскому корпусу, выбила его с занимаемых позиций и фактически разбила, 26-й армейский корпус отходил под натиском немцев и обнажил левый фланг 20-го армейского корпуса, который впоследствии был окружён и разгромлен в районе Августовских лесов. На левом фланге 10-й армии на участке Лык — Райгород 3-й Сибирский корпус Е. А. Радкевича фактически в одиночку противостоял 8-й и части 10-й немецких армий (всего около трёх корпусов), при трехкратном перевесе противника держал оборону, чем спас 10-ю армию от полного разгрома. Действиями Е. А. Радкевича восхитился даже немецкий генерал Э. Людендорф.

После поражения 10-й армии Ф. В. Сиверс был отстранён от командования, 25 апреля 1915 года Е. А. Радкевич назначен командующим 10-й армией. По мнению военного историка А. А. Керсновского:

«Отличный командир корпуса, генерал Радкевич чувствовал себя неуверенно во главе армии и нуждался в менторе.»

— Керсновский А.А. История Русской армии.

Командуя армией Е. А. Радкевич участвовал: август-сентябрь 1915 года — Виленская операция, март 1916 года — Нарочская операция, июль 1916 — Барановичская операция.

4 октября 1916 года Е. А. Радкевич назначен членом Военного совета Российской империи, с 25 апреля 1917 года — помощник Главнокомандующего войсками Петроградского военного округа Л. Г. Корнилова, с 29 апреля 1917 года — и. д. Главкома Петроградского военного округа, с 6 мая 1917 года — вновь член Военного Совета. 21 марта 1918 года уволен со службы, с ноября 1918 года — пенсионер.

РККА

В 1918 мобилизован в РККА. В начале 20-х преподавал топографию в Одесском артиллерийском училище. Г. Д. Пласков, в то время курсант, вспоминал:

«Светлую память о себе оставил преподаватель топографии 72-летний Радкевич, бывший царский генерал. Жизнерадостный, полный юмора старик часто приезжал на велосипеде с сумкой, наполненной продуктами. Материально он был хорошо обеспечен, по приказу Реввоенсовета Республики получал специальный паек. Прежде чем начать занятия, Радкевич раскрывал свою сумку и на белоснежной салфетке раскладывал крохотные бутерброды.

— Господа юнкера, не обижайте старушку мать. — Так называл он свою супругу. — Это она для вас приготовила, кушайте, у нас ещё осталось, не стесняйтесь!

Отказаться было невозможно: уж очень ласково сияли глаза этого мудрого и доброго человека.

Заботился он о нас, как о родных сыновьях. Вечерами приходил к нам в комнату, садился за стол. Вытрет вспотевшее лицо и скажет голосом, не допускающим возражений:

— А ну-ка, господа, покажите ваши святцы. Как вы подготовились на завтрашний день?

Тщательно проверит наши записи, чертежи, исправит ошибки, объяснит их. Как-то принес красивую папку, вытащил из неё фотографии своих сыновей-офицеров, так же, как и он, перешедших на службу народу. Радостно, возбуждённо рассказал о своей встрече с Лениным.

— Я во всем с ним согласился, мы друг друга отлично поняли. И я сразу послушался его, и мы все втроем вступили в Красную Армию. Старушка мать была против, но мы её уговорили…

Много рассказывал о русско-японской и первой мировой войнах.

— А вы знаете, в пятнадцатом году я представил его величеству императору России документы на предмет присвоения чина полковника Николаю Иосифовичу Беттихеру, в те годы он командовал у меня тяжелым артиллерийским дивизионом…

И нам стало понятно, почему начальник школы вытягивался в струнку при виде этого преподавателя.

Радкевич всегда был занят. Чисто убранный кабинет топографии и в свободные часы заполняли курсанты. На стенах висели карты, схемы разных масштабов, аккуратно были расставлены учебные экспонаты. На столах лежали массивные разноцветные карандаши, резинки, готовальни, листы ватмана, кальки — большинство этих дефицитных вещей генерал принес из дому. Радкевич обходил курсантов, советовал, показывал. Мы учили здесь не только топографию — старый преподаватель охотно давал консультации и по другим дисциплинам.

На торжественных собраниях при выборе президиума десятки голосов называли его фамилию. Он, стесняясь, поднимался на сцену и скромно садился во втором ряду. Комиссар или начальник школы подходили к нему и усаживали рядом с собой.»

В 1923 году демобилизован по возрасту, персональный пенсионер. Умер в 1930 году.

Чины

Награды

Семья

Хотя его фамилия везде пишется как Радкевич, все родственники носили (и носят) фамилию Родкевич.

  • жена — Родкевич (Линовицкая), Елена Ивановна (1859—1935), дочь полковника. Образование среднее. У них с мужем было пятеро детей. С 1930 года — вдова, получала персональную пенсию за мужа; инвалид (слепая и глухая), нуждалась в постоянной помощи, проживала в Ленинграде. 17 марта 1935 года была выслана вместе с сыном Вадимом Оренбург как «особо опасный элемент» на 5 лет.
  • дочь — Душкевич (Родкевич), Инна Евгеньевна (21.06.1883—1965)
  • дочь — Родкевич, Кира Евгеньевна (25.09.1884, Санкт-Петербург—1935), воспитывалась в Херсонской женской гимназии, В 1930-х — проживал в Ленинграде. После ареста покончила жизнь самоубийством. Реабилитирована 6 сентября 1989 года решением прокуратуры Ленинграда.
  • сын — Родкевич, Вадим Евгеньевич (13.06.1886, Царское Село—19.05.1937), окончил 2-й Московский кадетский корпус. В Первую мировую войну служил офицером в российской армии. В 1930-х проживал в Ленинграде. 17 марта 1935 года, как «особо опасный элемент» выслан в Оренбург на 5 лет. 26 сентября 1936 года арестован в Оренбурге, 3 марта 1937 года, за участие в контрреволюционной организации, приговорён Особым совещанием при НКВД СССР к 5 годам лишения свободы, содержался в тюрьме Бузулука. Реабилитирован 29 февраля 2008 года решением прокуратуры Санкт-Петербурга.
  • сын — Родкевич, Игорь Евгеньевич (13.10.1888—?), окончил 2-й Московский кадетский корпус, затем Томский технологический институт. В 1911 году выслан за пределы Российской Империи срок до 1913 года за участие в стачке в Томском технологическом институте. В Первую мировую войну служил офицером в российской армии.
  • сын — Родкевич, Глеб Евгеньевич (20.06.1892—1929) Окончил Лодзинскую классическую гимназию и 2-й Московский кадетский корпус. С 1914 года участник Первой мировой войны, штабс-капитан, затем капитан лейб-гвардии 2-й артиллерийской бригады, награждён Георгиевским оружием (Приказ по 11-й армии № 689 от 11.10.1917). В 1918—1920 годах — командир батареи, затем дивизиона в белогвардейских войсках Восточного фронта. В 1920 году арестован, этапирован в Москву, заключен в Бутырскую тюрьму. В конце 1920 года приговорен к заключению до конца Гражданской войны, содержался в Новоспасском лагере. 23 мая 1924 года приговорён к 2 годам ИТЛ, срок отбывал в Соловецком лагере особого назначения. Реабилитирован 10 апреля 1992 года решением прокуратуры Ленинградского военного округа.

Напишите отзыв о статье "Радкевич, Евгений Александрович"

Примечания

Литература

  • Волков С. В. Офицеры российской гвардии: Опыт мартиролога. — М.: Русский путь, 2002.
  • Журнал «Разведчик», 1914 год, № 1250.
  • Каменский М. П. Гибель ХХ корпуса. — Петербург: Гиз, 1921.
  • Керсновский А. А. История Русской армии. — М.: Голос, 1992 - 1994.
  • Левицкий Н. А. Русско-японская война. — М.: Изд-во Эксмо, Изографус; СПб.: Terra Fantastica 2003.
  • Пласков Г. Д. Под грохот канонады. — М.: Воениздат, 1969.

Ссылки

  • [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=102 Радкевич, Евгений Александрович] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
  • [regiment.ru/bio/R/7.htm# Биография Е. А. Радкевича на сайте Русская Императорская Армия].
  • [1914ww.ru/biograf/bio_r/radkevich.php Биография Е. А. Радкевича на сайте «Хронос»].
  • [rgakfd.altsoft.spb.ru/showObject.do?object=1807691142&viewMode=D_1002137109 Фотографии с Е. А. Радкевичем на сайте РГАКФД].
  • [pkk.memo.ru/page%202/KNIGA/Ro.html Краткие биографии родственников Е. А. Радкевича на сайте «Заклеймённые властью»].

Отрывок, характеризующий Радкевич, Евгений Александрович

Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Радкевич,_Евгений_Александрович&oldid=80113151»