Слоновская организованная преступная группировка

ОПГ «Слоны» (Слоновская ОПГ)
Место базирования	СССР СССР , Россия Россия
Основана	Николай Максимов, Вячеслав Ермолов
Годы активности	конец 1980-х — 1996 годы
Территория	Рязань
Криминальная деятельность	Рэкет, отмывание денег, заказные убийства, вымогательство, мошенничество, изнасилования.
Союзники	Волговская ОПГ (Тольятти)
Противники	Айрапетовская ОПГ, Архиповская (Осокинская) ОПГ, Кочетковская ОПГ, Чекировская ОПГ и другие преступные группировки Рязани.

Слоно́вская организо́ванная престу́пная группиро́вка («Слоны») — крупнейшая ОПГ Рязанской области и одна из мощнейших преступных группировок в СНГ 1990-х годов, существовала до 1996 года.

История создания

Организованные преступные группировки стали появляться в России во времена социально-экономических реформ конца 1980-х — начала 1990-х годов. Реформы этого периода привели к обнищанию одной части населения и, наоборот, обогащению другой, то есть к увеличению социального неравенства. Не обошли эти процессы и Рязань.

Слоновская ОПГ появилась в Рязани в 1991 году. Первоначальное её название было «Презентовская» ОПГ (по месту собрания штаба в рязанском ресторане «Презент»). Её лидерами являлись бывшие водитель заместителя рязанского городского прокурора Николай Иванович Максимов по прозвищу Макс и таксист Вячеслав Евгеньевич Ермолов 1962 года рождения по прозвищу Слон. В честь последнего группировка впоследствии и получила своё окончательное название. Первоначально группа Слона и Макса взялась за находившуюся тогда в зените популярности игру в «напёрстки». Получив опыт вымогательства, новая ОПГ стала заниматься более серьёзными делами. Когда в России начался так называемый период «автомобильного бума», бандиты стали заниматься мошенничеством в отношении покупателей и продавцов машин, в результате чего те оставались без денег и без машин. Однако вскоре группа была арестована. Максимов взял вину за мошенничество на себя и был осуждён условно, а в действиях Ермолова суд не нашёл состава преступления.

Начало активной деятельности

В начале 1990-х годов основными объектами деятельности для бандитов стали кооператоры, бизнесмены, «челноки», у которых они вымогали деньги. Данный вид криминального заработка получил название «рэкет». Руководство большинства рязанских фирм тех лет систематически нарушало экономическое законодательство России, поэтому предприниматели предпочитали платить бандитам, а не навлекать на себя проверки, обращаясь в милицию.

«Слоновские» одними из первых стали заниматься рэкетом в Рязани. При этом они вымогали деньги даже с некоммерческих и, более того, убыточных предприятий. Каждый новый член ОПГ в качестве испытания на профпригодность должен был отыскать новую точку, которую можно было бы рэкетировать.

Наконец, доход, получаемый с мелких предпринимателей, уже не был достаточен для бандитов. Их стала больше интересовать производственная сфера. Делались первые попытки взять под криминальный контроль крупные предприятия. Для этого умело использовались средства, полученные от рэкета, грабежей и махинаций.

Борьба с другими ОПГ

Кроме Слоновской ОПГ в начале 1990-х годов в Рязани действовали ещё три крупных ОПГ — Архиповская, Кочетковская и Айрапетовская. Все они получили названия от фамилий своих лидеров.

Поначалу все спорные вопросы между разными группировками удавалось решать мирным путём, для чего регулярно созывались встречи, называемые «стрелками». Однако противоречия всё более обострялись, поскольку добровольно свои позиции никакая из рязанских ОПГ сдавать не желала. Война между группировками была неизбежна.

Атмосфера стабильного сосуществования группировок была нарушена в марте 1993 года, когда на «стрелке» Слоновской и Айрапетовской ОПГ произошла драка между их лидерами — Ермоловым и Виктором Айрапетовым. Спортсмен-разрядник Айрапетов по кличке «Витя Рязанский» жестоко избил Слона. Максимов и Ермолов решили отомстить. Сначала бандиты ворвались в баню на улице Чапаева, где отдыхали «айрапетовцы», и избили их. Самого Вити Рязанского там не оказалось, поэтому Слон не считал вопрос завершённым.

25 ноября 1993 года пятеро неизвестных киллеров с автоматами ворвались в клуб завода «Рязсельмаш» и открыли шквальный огонь по находившимся там «айрапетовским». Сам Виктор Айрапетов сумел спрятаться за колонну и уцелеть, однако 8 членов его группировки были убиты, ещё 9 — ранены. После этого Витя Рязанский перебрался в Москву, но и оттуда он продолжал руководить своими бойцами. 31 марта 1994 года во дворе дома № 27 по Касимовскому шоссе четырьмя выстрелами из пистолета был убит Максимов. Понимая, что убив только одного соперника, он не добьётся окончательной победы, Айрапетов решил уничтожить и Ермолова. Во время отпевания Максимова в храме Вознесения Господня, 3 апреля 1994 года, внутрь с кейсом взрывчатки должен был проникнуть член Айрапетовской ОПГ Сергей Маникин, один из заметных в прошлом футболистов рязанского «Торпедо» (играл там до 1991 г. включительно, два следующих года, 1993 - неполный, выступал за команду с Сахалина), а затем взорвать церковь со всеми находившимися в ней с помощью радиоуправляемого взрывателя. Однако, когда Маникину оставалось 150 метров до церкви, взрыватель неожиданно сработал от пульта автомобильной сигнализации одного из гостей. Раздался сильный взрыв. Охранники Слона, прибежав к месту взрыва, обнаружили там изуродованное тело киллера, которому оторвало обе ноги и взрывной волной забросило их на дерево, но который был ещё жив. Они заявили ему: «Скажешь, кто послал — вызовем „скорую“», однако Маникин спустя 15 минут скончался. Верующие жители Рязани до сих пор считают преждевременный взрыв божественным проявлением. После гибели лидера, ОПГ, как правило, распадаются, но Вячеслав Ермолов сумел удержать за собой лидирующие позиции и наладить железную дисциплину. Первоочерёдной задачей Слоновской ОПГ стало убийство Айрапетова. 3 июля 1994 года бандиты убили брата Айрапетова Сергея, который не имел никакого отношения к криминалу, только для того, чтобы выманить на его похороны Витю Рязанского. Тот не приехал, но дал команду членам своей ОПГ отомстить. Когда по убитому брату Айрапетова устраивали на девятый день поминки, 12 июля 1994 года, в офисе фирмы «Деловой мир» был застрелен главный помощник Ермолова Александр Милидин по кличке «Кока». Затем была предпринята попытка взорвать ресторан в Рязанском речном порту, где собирались «слоны», но она провалилась.

Слон временно отошёл от криминальной деятельности. Однажды, когда его необходимо было доставить для допроса в РУБОП по Рязанской области, к нему на квартиру послали наряд ОМОНа. Ермолов подумал, что к нему приехали киллеры, и отказывался открывать дверь, пока не дозвонился до начальника управления. Когда его всё-таки доставили на допрос, произошёл курьёзный случай — в кабинете следователя под гигантом Ермоловым развалился стул. Поднявшись, Слон сказал: «Ничего, когда мы придём к власти — у вас будут крепкие стулья».

Пока Слоновская ОПГ не предпринимала никаких активных действий, стали активизироваться другие группировки Рязани. Хозяин магазина «Встречная торговля» Дмитрий Кочетков, не имея авторитета среди славянских бандитов, привёз в Рязань чеченцев. Те стали осваиваться в городе, однако после того, как 18 ноября 1994 года Кочетков был убит девятью выстрелами из ТТ во дворе своего дома по улице Павлова, уехали из Рязани. По некоторым данным, это преступление также было делом рук «слонов». Позже были убиты несколько подчинённых Кочеткову чеченских бандитов. После этого чеченцы покинули Рязань, и Кочетковская ОПГ прекратила своё существование.

На 1994 год пришёлся пик активности в России так называемых «финансовых пирамид», таких, как «МММ» или НРПФ «Север». 25 ноября 1994 года был убит директор известной рязанской финансовой пирамиды «Приоритетная интернациональная компания» (ПИКО) Сергей Княжский. Княжский работал с Ермоловым, однако после того, как обманутые вкладчики потребовали вернуть около 17 миллиардов рублей, Слон решил его убрать, для чего послал одного из своих киллеров, Алексея Сергеева. Оправившись от предыдущих поражений, «слоны» стали возвращать свои позиции. 6 февраля 1995 года был убит Александр Архипов, спустя некоторое время — его преемник Ермошин. Архиповская ОПГ перестала существовать. Оба заказа исполнил киллер Степахов. Весной 1995 года к ОПГ присоединился криминальный авторитет Филаретов по кличке «Феликс». Он старался внедрить в банде чуждые «слонам» воровские законы, регулярно поставлял в тюрьмы и колонии так называемый «грев», помощь осуждённым. Его любимой поговоркой была: «Оружие — это деньги, деньги — это власть».

Летом 1995 года был убит директор рязанского мясокомбината Василий Панарин. Мясокомбинат контролировала группировка некоего Чекирова, друга Филаретова. Незадолго до своей смерти директор пытался перейти под «крышу» Слоновской ОПГ. Узнав об этом, Чекиров с подручными расстреляли директора. Он рассчитывал, что запуганный им коллектив комбината выберет его директором. Феликс 11 декабря 1995 года по приказу Ермолова убил Чекирова и двух его подельников. Убийство Панарина всколыхнуло предпринимателей Рязани. На совещании с участием представителя Президента России они призвали губернатора и правоохранительные органы защитить их от беспредела бандитов. После этого была проведена смена руководства. Пост начальника Рязанского ГУВД вместо генерала Владимира Палченкова занял Иван Перов, который начал проводить активную работу в отношении Слоновской группировки.

В это время Айрапетов жил в престижном районе Москвы — Крылатском. На его ликвидацию «слоны» бросили все силы. 19 ноября 1995 года автомобили, в которых ехали Витя Рязанский и его охрана, были остановлены неизвестными в масках, представившимися московским ОМОНом, на пересечении Рублёвского шоссе и Осеннего бульвара. Они надели на всех присутствовавших наручники, забрали Айрапетова и увезли в неизвестном направлении. Спустя неделю на обочине Рязанского шоссе был обнаружен труп, опознанный как труп Айрапетова. Он был торжественно похоронен на Ваганьковском кладбище, однако, до сих пор многие сомневаются, что труп принадлежал действительно Айрапетову.

Всего же в период с 1994 по 1996 год, по некоторым оценкам, «слоны» совершили около 85 заказных убийств.

Единовластное правление «слонов» в Рязани

После гибели Айрапетова у «слонов» больше не осталось серьёзных врагов, и тогда фактически они остались единственной функционирующей группировкой Рязани. Бандиты приезжали к предпринимателям домой, в офисы и правления, назначали суммы выплат. Тех, кто отказывался или не успевал заплатить, ждала расплата. Нередко даже попытка торговаться стоила жизни. Так, 17-летний сын директора чаеразвесочной фабрики был застрелен в подъезде.

Бандиты брали дань даже с убыточных предприятий, колхозов, гаражных кооперативов, жэков. Жертвы рэкета сами привозили деньги в Рязань. Количество клиентов «слонов» стало настолько велико, что собирать их стали по определённым дням на центральном городском стадионе Рязани.

«Слоновские» решили обложить данью и цыган — торговцев наркотиками. Когда один из них отказался, бандиты зарубили его топором, а затем искалечили его беременную жену.

В декабре 1993 года в России произошли массовые махинации с почтово-кредитовыми авизо. «Слоны» также взяли на вооружение данный вид криминального заработка. Так, ими было похищено 900 миллионов рублей с помощью фальшивых авизо. Затем они предприняли неудачную попытку украсть уже 19 миллиардов. Если бы она была бы осуществлена, то стала бы крупнейшей кражей денег из Центрального Банка России.

«Слоны» работали в есенинских просторах — местах туристического паломничества Рязанской области. Как уже упоминалось выше, «слоны» использовали и финансовые пирамиды.

Вместе с тем, Ермолова стало беспокоить поведение членов его группировки Филаретова, Глазунова и Жукова, являвшихся приверженцами воровских идей. Для «слонов» они представляли серьёзную опасность, поскольку так называемые «воры в законе» могли составить им серьёзную конкуренцию в Рязани. 18 марта 1996 года киллеры Шпак, Садовов и Горелов вывезли Филаретова за город, убили ударами ножа, бросили в бочку и подожгли. Вскоре тело обнаружил патруль милиции, однако оно было опознано лишь через год. 19 марта бесследно исчез Жуков. Киллеры Ахметов и Сергеев 21 марта убили Глазунова, обставив убийство как бытовое. Жена Глазунова была тяжело ранена, но выжила.

Также «слоны» занимались благотворительностью. Оказывая помощь детским домам, на самом деле они готовили будущих киллеров. Так, воспитанник детдома Фроловский стал впоследствии членом Слоновской ОПГ и погиб, подорвавшись на бомбе.

Общественное мнение относительно «слоновских», по описанию документального фильма «Охота на слонов» из цикла «Криминальная Россия», снятого в 2001 году, было следующим:

...А власть над умами и душами горожан «слоны» уже имели. На фоне растущей безработицы и обнищания круто упакованные бандиты казались эталоном преуспевания. С одной стороны, они продолжали нагнетать над Рязанью атмосферу страха, с другой зависти и почитания. Работали на повышение престижа бандитов и средства массовой информации, кино и телевидение, для многих рязанских девушек пределом мечтаний о лучшей жизни стала возможность выйти замуж за «слона», многим из таких счастливиц вскоре пришлось стать вдовами...

— «Охота на слонов»

Легализация

После легализации своих преступных доходов, юридическими лицами, созданными членами ОПГ, началась активная скупка московских, питерских и других известных франшиз.

Сейчас бывшие члены ОПГ владеют большинством магазинов разной направленности, автосалонами, АЗС и другими подобными объектами, работают под франшизами известными как в России, так и во всем мире, которые арендуются у Московских компаний. Создание собственных брендов скорее всего оказалось нерентабельным.

Участие «слонов» в тольяттинской криминальной войне

Ермолов имел достаточно тесные контакты с группировками из других областей. Особенно хорошие отношения сложились у «слонов» с волговской ОПГ из города Тольятти. Тольятти имел репутацию столицы заказных убийств в России, в то время там проходила криминальная война с большим числом жертв. «Волговские» вели смертельную войну с группировкой Владимира Вдовина по кличке Напарник. Для борьбы с ним лидер «волговских» Дмитрий Рузляев по кличке Дима Большой привлёк «слонов».

18 ноября 1994 года по договорённости с Рузляевым в Тольятти были направлены восемь киллеров-«слонов» во главе с Гореловым и Данилевичем. 24 ноября они провели первую акцию — Дмитрий Могучёв по кличке Ленин и Виталий Ахметов по кличке Ахмет у автостоянки несколько раз выстрелили в члена группировки Напарника, но тот остался жив. 28 ноября киллеры Теплов (Гном) и Захаров (Псих) успешно убили другого члена напарниковской ОПГ. 29 ноября Горелов и киллер Баринов обстреляли из гранатомёта дом тольяттинского криминального авторитета, однофамильца Слона, Олега Ермолова по кличке Тигра. Однако Горелов не справился с орудием, и снаряд попал в ермоловскую баню. Благодаря этому были обнаружены следы другого преступления — прямо в гараже, примыкавшем к бане, было найдено четыре забетонированных трупа с документами. Тигра от всего отказался, заявив, что не знает, как эти трупы попали к нему. Никаких доказательств против него не было, и Ермолова пришлось отпустить.

Расследование, аресты и суд

Расследование деятельности слоновской ОПГ тормозилось отсутствием государственной программы по борьбе с организованной преступностью. Тем не менее необходимый материал был накоплен. В сентябре 1996 года несколько членов группировки были арестованы за похищение бизнесмена Ходжаева. Затем прошла волна арестов по всей Рязани. Всего за один день производилось до 100 обысков и задержаний. Помогать следствию приходилось даже губернатору Рязанской области Вячеславу Любимову.

Расследование тормозилось также нежеланием потерпевших идти на контакт с правоохранительными органами. Весьма тяжёлым оказалось расследование эпизодов вымогательства — бандиты признались, с кого и сколько получали денег, а жертвы рэкета — нет.

Постепенно арестовали многих активных членов группировки. Несмотря на то, что финансист «слоновских» Николай Савин изменил внешность, задержали и его. Однако Вячеслав Ермолов сумел скрыться. Бежали также и двое киллеров группировки — Сергей Данилевич по кличке Коля Тольяттинский и Александр Горелов по кличке Морда. Но основная часть киллеров во главе с Леонидом Степаховым (Пузырь), лично совершившим несколько убийств, была задержана.

Во время обыска в квартире одного из лидеров слоновской ОПГ была обнаружена видеокассета, на которой была запечатлена свадьба Валерия Спицына по кличке Валера Опасный, криминального авторитета из города Тольятти. Выяснилось, что среди гостей, помимо тольяттинских авторитетов, был и Ермолов. Так расследование деятельности группировки доросло до масштабов межобластного. 2 февраля 1997 года был арестован Рузляев с пистолетом Макарова в кармане. С Димы Большого была взята подписка о невыезде, однако, выйдя на свободу, он бежал. 24 апреля 1998 года он был расстрелян вместе со своей охраной. Затем произошёл пожар в здании Самарского ГУВД, где, среди прочего, сгорели и материалы по тольяттинским ОПГ.

Бандитам было предъявлено официальное обвинение в совершении ряда убийств, изнасилований, вымогательств, краж, мошенничеств.

13 января 2000 года был вынесен приговор в отношении 22 членов слоновской ОПГ, которые получили до 15 лет лишения свободы. Больше всех, по 15 лет, получили киллеры слоновской ОПГ Степахов и Сергеев. Поскольку судили их за преступления, совершённые до 1997 года, то на них распространялось действие старого Уголовного кодекса, а по нему это было максимальной мерой наказания после отмены в 1996 году смертной казни. Однако, по мнению следствия, говорить о полной ликвидации группировки было ещё рано. Более того, её лидер — Вячеслав Ермолов, и ряд активных членов ОПГ так и не были обнаружены. Поэтому, скорее всего, говорить об окончательной победе над «слонами» правоохранительных органов ещё рано.

Дальнейшая судьба некоторых членов ОПГ

Ермолов, Горелов, Могучёв, Коновалов, Нечушкин до сих пор находятся в федеральном розыске. По некоторым данным, Вячеслав Ермолов постоянно проживает в Евросоюзе, где занимается бизнесом. Леониду Степахову суд пересмотрел приговор и снизил срок заключения с 15 до 11,5 лет лишения свободы. Отсидев чуть более 4 лет, Пузырь вышел на свободу условно-досрочно и скрылся. Позднее решение о смягчении наказания и условно-досрочном освобождении было отменено, но Степахова тогда найти не удалось. В 2006 году Степахов был вновь арестован и водворён в колонию.

Сергей Данилевич путём подделки документов сменил себе имя на Николая Тольяттинского и прожил остаток жизни в Рыбновском районе Рязанской области. В июне 2008 года могила Данилевича была обнаружена, его тело было эксгумировано и опознано, равно как и было установлено, что его смерть наступила в результате естественных причин.

10 июля 2007 года в одиночной камере СИЗО № 1 Рязани повесился тольяттинский криминальный авторитет Владимир Пчелин, который был ближайшим помощником Дмитрия Рузляева, и в Волговской ОПГ занимался связями с другими группировками страны, в частности, со Слоновской ОПГ.

Один из бывших членов Слоновской группировки Фёдор Провоторов (был известен под кличкой «Федя Лысый») с 1999 года ведёт политическую деятельность. В разное время занимал должности депутата Рязанской областной Думы, Рязанской и Касимовской городской Думы, мэра городов Рязань и Касимов. Ночью 2 сентября 2006 года на трассе Рязань-Клепики, управляя автомобилем Mercedes Benz ML 500 сбил двух подростков 14 и 18 лет, скончавшихся на месте. Вину за ДТП взял на себя депутат Касимовской районной думы Сергей Васин. Как выяснилось позже, Васину разбили лицо, а кровь нанесли на подушку безопасности и руль. Когда дело было отправлено в суд, выяснилось, что автомобилем управлял Провоторов. В результате против Провоторова было возбуждено уголовное дело по статье 306 «Заведомо ложный донос с искусственным созданием доказательств обвинения» и 264 «Нарушение правил дорожного движения при эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности смерть человека» УК РФ.

Ссылки

• [filmi-online.ru/news/2008-11-15-2548 «Охота на слонов»]. Документальный фильм из цикла «Криминальная Россия» (2001 год)
• [www.kp.ru/daily/23403/33994/ Восемь следователей против двух тысяч бандитов] — статья в «Комсомольской Правде»
• [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=138581 214 лет за бандитизм] — статья в «Коммерсантъ»
• [www.hinshtein.ru/press/stories/2004/elephant-man/ Слон вышел на охоту] — статья Александра Хинштейна

Отрывок, характеризующий Слоновская организованная преступная группировка

Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.