Список крупнейших авиакомпаний России
Поделись знанием:
Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
В данном списке крупнейших авиакомпаний России представлены крупнейшие российские авиакомпании как по количеству перевезенных пассажиров и грузов, так и объёму выручки за определенные годы по данным Росавиации и финансовым отчётам самих авиакомпаний.
Содержание
По количеству перевезённых пассажиров и пассажирообороту
Статистика за январь-апрель 2016
Данные Росавиации за январь-апрель 2016[1] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Кол-во пассажиров, чел | Прирост, % | Пассажирооборот, п·км | Прирост, % |
1 | Аэрофлот1 | 8 504 623 | ▲ 13,9 | 24 420 420 | ▲ 13,4 |
2 | S7 Airlines3 | 2 630 840 | ▲ 22,8 | 4 875 097 | ▲ 18,4 |
3 | ЮТэйр2 | 1 673 097 | ▲ 18,8 | 2 674 892 | ▼ 4,7 |
4 | Уральские авиалинии | 1 467 139 | ▲ 19,1 | 3 338 212 | ▲ 11,2 |
5 | Россия | 1 363 039 | ▼ 6,6 | 2 419 716 | ▼ 12,9 |
6 | Победа | 1 259 889 | ▲ 116,5 | 1 913 888 | ▲ 118 |
7 | Глобус | 774 884 | ▲ 21,5 | 1 942 412 | ▲ 19,6 |
8 | Orenair | 491 346 | ▼ 18,8 | 1 494 308 | ▲ 33,2 |
9 | Azur Air | 416 787 | ▲ 46,9 | 2 830 822 | ▲ 130,4 |
10 | ВИМ-Авиа | 403 255 | ▼ 1.0 | 1 004 702 | ▲ 23,9 |
11 | Аврора | 375 601 | ▲ 22,0 | 585 050 | ▲ 19,6 |
12 | Nordstar Airlines | 300 419 | ▲ 36,7 | 576 029 | ▲ 12,4 |
13 | Ямал | 276 323 | ▼ 7,1 | 459 771 | ▼ 16,2 |
14 | Nordwind Airlines | 244 071 | ▼ 46,2 | 1 594 212 | ▼ 8,9 |
15 | Red Wings Airlines | 209 501 | ▲ 17,9 | 273 917 | ▼ 0,5 |
Статистика 2015 года
Данные Росавиации за январь-декабрь 2015[2] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Кол-во пассажиров, чел | Прирост, % | Пассажирооборот, п·км | Прирост, % |
1 | Аэрофлот1 | 26 111 728 | ▲ 10,6 | 74 115 874 | ▲ 10,4 |
2 | Трансаэро | 11 218 909 | ▼15,0 | 35 584 398 | ▼ 24,4 |
3 | S7 Airlines3 | 8 208 508 | ▲ 3,4 | 15 701 045 | ▲ 0,8 |
4 | ЮТэйр2 | 5 540 382 | ▼ 35,3 | 9 994 954 | ▼ 50,5 |
5 | Уральские авиалинии | 5 445 134 | ▲ 5,5 | 13 124 658 | ▼ 1,5 |
6 | Россия | 4 751 568 | ▼ 8,5 | 8 694 978 | ▼ 14,3 |
7 | Победа | 3 089 676 | ▲ в 78,1 раз | 4 668 438 | ▲ в 92,8 раз |
8 | Orenair | 2 840 284 | ▼ 6,4 | 6 348 659 | ▼ 25,1 |
9 | Nordwind Airlines | 2 665 553 | ▼ 40,4 | 8 425 191 | ▼ 37,1 |
10 | Глобус | 2 422 259 | ▲ 13,8 | 6 080 863 | ▲ 9,4 |
11 | АЗУР эйр | 2 354 038 | ▲ в 10.9 раз | 9 107 729 | ▲ в 36.7 раз |
12 | ВИМ-Авиа | 1 594 911 | ▼ 1.2 | 3 264 041 | ▼ 3.7 |
13 | Донавиа | 1 475 011 | ▼ 15.0 | 1 938 487 | ▼ 20,8 |
14 | Ямал | 1 425 103 | ▼ 1.7 | 2 956 120 | ▲ 1,9 |
15 | Nordstar Airlines | 1 133 885 | ▲ 2.6 | 2 599 432 | ▼ 9,4 |
Статистика 2014 года
Данные Росавиации за январь-декабрь 2014[3] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Кол-во пассажиров, чел | Прирост, % | Пассажирооборот, п·км | Прирост, % |
1 | Аэрофлот1 | 23 610 036 | ▲ 13,0 | 67 121 707 | ▲ 11,4 |
2 | Трансаэро | 13 198 591 | ▲ 5,6 | 47 066 421 | ▲ 0,1 |
3 | ЮТэйр2 | 8 564 340 | ▲ 4,7 | 20 198 948 | ▲ 20,4 |
4 | S7 Airlines3 | 7 938 199 | ▲ 12,0 | 15 582 789 | ▲ 9,8 |
5 | Россия | 5 191 783 | ▲ 13,1 | 10 147 404 | ▲ 10,5 |
6 | Уральские авиалинии | 5 160 588 | ▲ 16,8 | 13 327 154 | ▲ 13,2 |
7 | Nordwind Airlines | 4 472 038 | ▲ 22,3 | 13 401 739 | ▼ 1,2 |
8 | Orenair | 3 034 659 | ▼ 1,6 | 8 471 008 | ▼ 22,9 |
9 | Глобус | 2 127 931 | ▼ 1,2 | 5 559 313 | ▲ 3,6 |
10 | Донавиа | 1 736 153 | ▲ 28,3 | 2 447 994 | ▼ 22,3 |
11 | ВИМ-Авиа | 1 613 970 | ▲ 16,0 | 3 389 297 | ▲ 10,2 |
12 | Ямал | 1 450 355 | ▲ 11,5 | 2 899 723 | ▲ 13,6 |
13 | Metrojet | 1 344 174 | ▲ 13,2 | 4 043 292 | ▲ 18,8 |
14 | Pegas Fly | 1 236 596 | ▲ в 4.4 раза | 6 059 896 | ▲ в 4.8 раза |
15 | Nordstar Airlines | 1 104 938 | ▼ 11,1 | 2 868 556 | ▼ 14,6 |
Статистика 2013 года
Данные Росавиации за январь-декабрь 2013[4] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Кол-во пассажиров, чел | Прирост, % | Пассажирооборот, п·км | Прирост, % |
1 | Аэрофлот1 | 20 902 447 | ▲ 18,4 | 60 226 342 | ▲ 19,2 |
2 | Трансаэро | 12 499 985 | ▲ 21,0 | 47 018 186 | ▲ 14,7 |
3 | ЮТэйр2 | 8 182 074 | ▲ 5,3 | 16 769 794 | ▲ 10,6 |
4 | S7 Airlines3 | 7 084 599 | ▲ 11,6 | 14 197 750 | ▲ 9,0 |
5 | Россия | 4 590 146 | ▲ 9,1 | 9 186 257 | ▲ 4,9 |
6 | Уральские авиалинии | 4 419 233 | ▲ 25,4 | 11 768 176 | ▲ 23,2 |
7 | Nordwind Airlines | 3 655 688 | ▲ 68,7 | 13 433 472 | ▲ 60,8 |
8 | Оренбургские авиалинии | 3 140 950 | ▼ 1,6 | 10 983 780 | ▲ 4,6 |
9 | Глобус | 2 154 312 | ▲ 10,9 | 5 366 394 | ▲ 16,7 |
10 | ВИМ-Авиа | 1 391 020 | ▼ 8,0 | 3 075 973 | ▼ 11,4 |
11 | Донавиа | 1 353 574 | ▲ 37,3 | 2 001 135 | ▲ 39,6 |
12 | Ямал | 1 301 242 | ▲ 42,5 | 2 553 011 | ▲ 48,6 |
13 | Nordstar Airlines | 1 243 360 | ▲ 7,1 | 3 358 092 | ▲ 11,4 |
14 | Metrojet | 1 187 785 | ▲ 61,9 | 3 403 399 | ▲ 72,9 |
15 | Якутия | 1 098 909 | ▼ 4,1 | 3 286 344 | ▲ 8,4 |
Статистика 2012 года
Данные Росавиации за январь-декабрь 2012[5] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Кол-во пассажиров, чел | Прирост, % | Пассажирооборот, п·км | Прирост, % |
1 | Аэрофлот1 | 17 656 152 | ▲ 24,6 | 50 532 518 | ▲ 20,3 |
2 | Трансаэро | 10 327 560 | ▲ 22,2 | 41 003 887 | ▲ 23,6 |
3 | ЮТэйр2 | 7 769 881 | ▲ 33,9 | 15 166 155 | ▲ 36,4 |
4 | S7 Airlines3 | 6 351 010 | ▲ 23,8 | 13 025 241 | ▲ 23,5 |
5 | Россия | 4 208 906 | ▲ 19,0 | 8 761 024 | ▲ 21,8 |
6 | Уральские авиалинии | 3 525 066 | ▲ 40,3 | 9 548 267 | ▲ 39,7 |
7 | Оренбургские авиалинии | 3 193 474 | ▲ 27,4 | 10 505 213 | ▲ 40,1 |
8 | Nordwind Airlines | 2 167 267 | ▼ 25,9 | 8 353 261 | ▲ 14,7 |
9 | Глобус | 1 942 782 | ▲ 32,0 | 4 596 794 | ▲ 34,1 |
10 | ВИМ-Авиа | 1 511 682 | ▼ 6,3 | 3 472 582 | ▼ 12,3 |
11 | Владивосток Авиа | 1 162 174 | ▼ 4,3 | 3 134 214 | ▼ 30,9 |
12 | Nordstar Airlines | 1 161 101 | ▲ 50,5 | 3 015 574 | ▲ 35,3 |
13 | Якутия | 1 145 630 | ▲ 12,4 | 3 586 342 | ▲ 6,3 |
14 | Донавиа | 985 682 | ▲ 14,1 | 1 433 658 | ▲ 12,8 |
15 | Кубань | 955 896 | ▲ 6,2 | 1 764 292 | ▲ 28,8 |
- Примечания
- ↑ Исключая дочерние авиакомпании Россия, Донавиа, Аврора, Оренбургские авиалинии и Победа
- ↑ Исключая ЮТэйр-Вертолётные услуги и другие дочерние авиакомпании
- ↑ Исключая дочернюю авиакомпанию Глобус
- Курсивом помечены авиакомпании, прекратившие свою полётную деятельность
По количеству перевезённых грузов и грузообороту
Статистика 2014 года
Данные Росавиации за январь-декабрь 2012-2013[3] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Перевезено груза, тонн | Прирост, % | Грузооборот, т·км | Прирост, % |
1 | AirBridgeCargo | 516 525 | ▲ 21,1 | 3 247 631 | ▲ 18,2 |
2 | Аэрофлот | 145 285 | ▼ 17,7 | 681 699 | ▼ 25,9 |
3 | Трансаэро | 69 333 | ▼ 0,6 | 383 902 | ▼ 2,3 |
4 | Волга-Днепр | 40 656 | ▼ 24,5 | 220 516 | ▼ 17,7 |
5 | S7 Airlines | 36 667 | ▲ 0,4 | 81 095 | ▲ 0,3 |
6 | ЮТэйр | 24 711 | ▼ 16,0 | 47 948 | ▼ 20,0 |
7 | Абакан Эйр | 14 629 | — | 20 105 | — |
8 | 224-й лётный отряд | 14 400 | ▼ 6,8 | 45 872 | ▼ 4,2 |
9 | Уральские авиалинии | 14 346 | ▼ 2,7 | 42 745 | ▼ 1,8 |
10 | Авиастар-ТУ | 12 966 | ▲ 5,5 | 35 378 | ▲ 13,9 |
11 | АТРАН | 12 259 | ▲ 166,0 | 17 644 | ▲ 126,9 |
12 | Глобус | 12 043 | ▼ 7,8 | 36 762 | ▼ 4,5 |
13 | Алроса | 11 182 | ▼ 10,2 | 28 336 | ▼ 7,2 |
14 | Якутия | 10 554 | ▼ 14,2 | 51 231 | ▼ 17,7 |
15 | Россия | 9 580 | ▼ 6,0 | 20 881 | ▼ 1,5 |
Статистика 2013 года
Данные Росавиации за январь-декабрь 2012-2013[4] | |||||
---|---|---|---|---|---|
№ | Авиакомпания | Перевезено груза, тонн | Прирост, % | Грузооборот, т·км | Прирост, % |
1 | AirBridgeCargo | 426 442 | ▲ 20,9 | 2 746 976 | ▲ 15,5 |
2 | Аэрофлот | 176 456 | ▼ 9,0 | 919 521 | ▼ 18,0 |
3 | Трансаэро | 69 735 | ▲ 5,9 | 392 993 | ▲ 3,0 |
4 | Волга-Днепр | 53 835 | ▼ 19,0 | 268 125 | ▼ 23,7 |
5 | S7 Airlines | 36 515 | ▼ 2,4 | 80 862 | ▼ 4,6 |
6 | ЮТэйр | 29 412 | ▼ 3,2 | 59 962 | ▼ 3,9 |
7 | 224-й лётный отряд | 15 453 | ▼ 7,3 | 47 873 | ▼ 5,7 |
8 | Уральские авиалинии | 14 744 | ▲ 9,5 | 43 533 | ▲ 2,2 |
9 | Глобус | 13 063 | ▼ 6,2 | 38 479 | ▼ 3,3 |
10 | Алроса | 12 458 | ▼ 13,7 | 30 532 | ▼ 20,6 |
11 | Якутия | 12 298 | ▼ 21,5 | 62 219 | ▼ 8,7 |
12 | Авиастар-ТУ | 12 284 | ▼ 6,7 | 31 072 | ▼ 7,6 |
13 | Полёт | 10 576 | ▼ 51,0 | 50 056 | ▼ 53,8 |
14 | Россия | 10 192 | ▲ 3,2 | 21 208 | ▼ 2,8 |
15 | Владивосток Авиа | 7 991 | ▼ 9,0 | 21 146 | ▼ 28,8 |
По размеру флота и числу направлений
Крупнейшие авиационные предприятия России по числу воздушных судов и пунктов назначения:
Место | Авиакомпания/Холдинг | Кол-во ВС | Направлений | Источник |
---|---|---|---|---|
1 | Группа «Аэрофлот»1 | 218 | 293 | [6] |
2 | Группа «ЮТэйр»2 | 156 | 117 | [7] |
3 | S7 Group3 | 61 | 80 |
- Примечания
- ↑ включая дочерние авиакомпании Россия, Донавиа, Аврора, Оренбургские авиалинии и Победа
- ↑ включая ЮТэйр-Экспресс, ЮТэйр-Украина, ЮТэйр-Вертолётные услуги
- ↑ включая Глобус
См. также
Источники
- ↑ [www.favt.ru/novosti-novosti/?id=2643 Основные показатели работы гражданской авиации России за апрель 2015-2016 гг]. Росавиация (25 мая 2016). Проверено 13 сентября 2016.
- ↑ [www.favt.ru/novosti-novosti/?id=2337 Основные показатели работы гражданской авиации России за январь-декабрь 2014-2015 годы]. Росавиация (26 января 2016). Проверено 13 сентября 2016.
- ↑ 1 2 [www.favt.ru/favt_new/?q=novosti/novosti/novost/4567 Основные показатели работы гражданской авиации России за январь-декабрь 2014-2014 годы]. Росавиация (9 февраля 2015). Проверено 9 февраля 2015. [web.archive.org/web/20150103191019/www.favt.ru/favt_new/?q=search/doc/2663 Архивировано из первоисточника 3 января 2015].
- ↑ 1 2 [www.favt.ru/favt_new/?q=novosti/novosti/novost/3725 Основные показатели работы гражданской авиации России за январь-декабрь 2012-2013 годы]. Росавиация (31 января 2014). Проверено 3 января 2015. [web.archive.org/web/20150228024623/www.favt.ru/favt_new/?q=novosti/novosti/novost/4567 Архивировано из первоисточника 28 февраля 2015].
- ↑ [www.favt.ru/favt_new/?q=search/doc/2663 Основные показатели работы гражданской авиации России за январь-декабрь 2011-2012 годы]. Росавиация. Проверено 3 января 2015. [web.archive.org/web/20150103191019/www.favt.ru/favt_new/?q=search/doc/2663 Архивировано из первоисточника 3 января 2015].
- ↑ [www.annualreport2013.aeroflot.ru/ru/#appendixes Годовой отчёт ОАО «Аэрофлот» за 2013 год]. Aeroflot.ru. Проверено 3 января 2015.
- ↑ [corp.utair.ru/invest/inform/ann_rep.html#ann_rep Годовые отчёты группы «ЮТэйр»]. Utair.ru. Проверено 3 января 2015.
Напишите отзыв о статье "Список крупнейших авиакомпаний России"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Список крупнейших авиакомпаний России
Он не умел видеть прежде великого, непостижимого и бесконечного ни в чем. Он только чувствовал, что оно должно быть где то, и искал его. Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное. Он вооружался умственной зрительной трубой и смотрел в даль, туда, где это мелкое, житейское, скрываясь в тумане дали, казалось ему великим и бесконечным оттого только, что оно было неясно видимо. Таким ему представлялась европейская жизнь, политика, масонство, философия, филантропия. Но и тогда, в те минуты, которые он считал своей слабостью, ум его проникал и в эту даль, и там он видел то же мелкое, житейское, бессмысленное. Теперь же он выучился видеть великое, вечное и бесконечное во всем, и потому естественно, чтобы видеть его, чтобы наслаждаться его созерцанием, он бросил трубу, в которую смотрел до сих пор через головы людей, и радостно созерцал вокруг себя вечно изменяющуюся, вечно великую, непостижимую и бесконечную жизнь. И чем ближе он смотрел, тем больше он был спокоен и счастлив. Прежде разрушавший все его умственные постройки страшный вопрос: зачем? теперь для него не существовал. Теперь на этот вопрос – зачем? в душе его всегда готов был простой ответ: затем, что есть бог, тот бог, без воли которого не спадет волос с головы человека.Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.