Стедингк, Курт Богислаус Людвиг Кристофер фон

Курт Богислаус Людвиг Кристофер фон Стедингк швед. Kurt Bogislaus Ludvig Kristoffer von Stedingk <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Карла Фридриха фон Бреда (1798)</td></tr>
Посол Швеции в России
1790 — 1808
Предшественник:	Юхан Фредрик фон Нолькен
Преемник:	дипотношения прерваны
1809 — 1811
Предшественник:	дипотношения восстановлены
Преемник:	Карл Аксель Лёвенхельм
Канцлер Карлбергской военной академии
1818 — 1826
Рождение:	26 октября 1746(1746-10-26) Померания
Смерть:	7 января 1837(1837-01-07) (90 лет) Стокгольм
Отец:	Кристофер Адам фон Стедингк
Мать:	Кристина Шарлотта фон Шверин
Супруга:	Ульрика Фредерика Экстрём
Дети:	Мария Фредерика
Образование:	Упсальский университет
Военная служба
Годы службы:	1759—1826
Принадлежность:	Швеция Швеция Франция Франция
Звание:	Полковник (Франция) Фельдмаршал (Швеция)
Командовал:	Саволакская бригада (1788—1790) Шведские войска в Германии (1813—1814)
Сражения:	Померанская война, Война за независимость США, Русско-шведская война (1788—1790), Война шестой коалиции
Награды:

Курт Богислаус Людвиг Кристофер фон Стедингк (Стединк) (швед. Kurt Bogislaus Ludvig Kristoffer von Stedingk; 26 октября 1746 — 7 января 1837, Стокгольм) — шведский военный и государственный деятель.

Биография

Родился в Померании 26 октября 1746 года в семье майора Кристофера Адама фон Стедингка и графини Кристины Шарлоты фон Шверин — дочери прусского фельдмаршала Курта Кристофа фон Шверина. Его младший брат Виктор фон Стедингк командовал шхерным флотом и получил чин генерал-адмирала.

Во время Семилетней войны, будучи в возрасте 13 лет, поступил фенрихом в вербованный полк кронпринца. По окончании войны отправился в Швецию, чтобы ходатайствовать о возмещении убытков, которые понесли померанские владения семьи во время войны. Результата поездка не дала, зато он был представлен ко двору и сделался желанным гостем у кронпринца — будущего короля Густава III, который был ему ровесником.

В 1763 году Стедингк поступил в Упсальский университет, где проучился два года.

На французской службе

В 1766 году он получил разрешение поступить на французскую службу и в том же году был зачислен унтер-лейтенантом в Королевский шведский полк.

В 1770 году получил чин капитана, в 1773 году — капитан-майора, в 1776 году — подполковника. В Швеции в 1777 году он был назначен королевским камергером и произведён в капралы корпуса лейб-драбантов, а в 1783 году сделался полковником Карельского драгунского полка.

В войне за независимость американских колоний

Когда Франция выступила против Англии, поддержав борьбу американских колоний за независимость, Стедингк под командованием вице-адмирала графа д’Эстена был отправлен в Америку. Командовал пехотной бригадой. 3—4 июля 1779 года отличился при захвате Гренады, а затем, 9 октября того же года — при штурме Саванны.

По возвращении во Францию был награждён орденом Военных заслуг, а также получил пожизненную пенсию в размере 6 тысяч ливров и патент на чин полковника. Одновременно в Швеции он был произведён в генерал-адъютанты и получил рыцарский крест ордена Меча. Также за заслуги в войне за независимость был награждён американским орденским знаком Общества Цинциннати.

Войны с Россией. Дипломатическая служба. Война с Наполеоном

Во время русско-шведской войны назначен командующим Саволакской бригады. 18—19 июня 1789 года ему удалось отбросить наступающие русские войска от Поррассалми, а 21 июля одержать победу возле Парккумэки, за что он был произведён в генерал-майоры и получил большой крест ордена Меча. В 1790 году, после заключения мирного договора с Россией, Густав III назначил его послом в Санкт-Петербург. В 1792 году произведён в генерал-лейтенанты. В 1794 году награждён орденом Серафимов. В 1800 году ему было пожалован титул барона.

При русском дворе пользовался уважением императрицы Екатерины II, императоров Павла I и Александра I. 1 декабря 1800 года он был награждён российскими орденами Андрея Первозванного, Александра Невского и Святой Анны 1-й степени. В 1808 году, с началом новой русско-шведской войны, был вынужден покинуть русский двор. По окончании военных действий участвовал в 1809 году в подписании Фридрихсгамского мирного договора. В этом же году получил графский титул.

В 1809—1811 годах продолжал исполнять обязанности посла в России. В 1811 году произведён в фельдмаршалы. В 1813 году, после вступления Швеции в войну против Наполеона, стал командующим шведской армии в Германии с подчинением кронпринцу Карлу Юхану. После того как тот принял командование Северной армией, Стедингк стал главнокомандующим шведскими силами. Принимал участие в сражениях при Гросберене, Денневице и Лейпциге. Впоследствии участвовал в военных действиях на территории Голштинии и в походе на Брабант. В 1814 году сопровождал кронпринца в Париж. Награждён прусским орденами Чёрного и Красного орлов.

Последние годы

В 1818—1826 годах — канцлер Карлбергской военной академии. В 1826 году отправлен с чрезвычайным посольством в Россию, чтобы выразить соболезнования по поводу кончины Александра I и присутствовать на коронации нового императора Николая I.

Умер в Стокгольме 7 января 1837 года в возрасте 90 лет.

В 1844—1846 годах в Лондоне были изданы его мемуары, получившие при публикации название «Mémoires posthumes de Feldmaréchal comte de Stedingk» («Посмертные мемуары фельдмаршала Стедингка»). По сути это были лишь извлечения из его депеш. Ценность публикации была довольно низкой из-за её тендезиозности и большого количества сокращений.

Семья

Был женат на Ульрике Фредерике Экстрём (1767—1831). Из его пяти дочерей наиболее известна Мария Фредерика фон Стедингк (1799—1868) — прославилась как композитор. Его сын Людвиг Эрнест фон Стедингк (1794—1875) — генерал-лейтенант шведской армии, отец барона Евгения Фредерика Оскара Людвига фон Стедингка (1825—1871) — дипломата, музыканта и театрального руководителя.

Награды

• Американский орденский знак Общества Цинциннати (1783)
• Французский орден Военных заслуг (1783)
• Шведский орден Меча, рыцарский крест (1-го класса) (1783)
• Шведский орден Меча, большой крест (1789)
• Шведский орден Серафимов (1794)
• Русский орден Святого апостола Андрея Первозванного (1 декабря 1800)
• Русский орден Святого Александра Невского (1 декабря 1800)
• Русский орден Святой Анны 1-й степени (1 декабря 1800)
• Прусский орден Чёрного орла (1814)
• Прусский орден Красного орла 1-й степени (1814)

Ссылки

• [www.adelsvapen.com/genealogi/Von_Stedingk_nr_117#TAB2 Von Stedingk nr 117]

Источники

• Nekrolog des Königl. Schwedischen Feldmarschalls Ludvig Bogislav Grafen von Stedingk. In: Literatur- und Intelligenzblatt für Neu-Vorpommern und Rügen. Beilage zur Sundine. Nr. 11, Stralsund, 6. Februar 1837, S. 41–42 ([books.google.de/books?id=DRZJAAAAcAAJ&pg=RA1-PA41 Google Books]).
• Gabriel Anrep: Svenska Adelns Ättar-Taflor. 4. Teil, Norstedt & Söner, Stockholm 1864, S. 133–134 ([books.google.de/books?id=tY5AAAAAcAAJ&pg=PA133 Google Books]).

Литература

• [runeberg.org/nfcf/0612.html Kurt Bogislaus Ludvig Kristofer von Stedingk]. Nordisk familjebok. Band 26. Zweite Auflage. Stockholm 1904–1926, S. 1139 f.
• [runeberg.org/sbh/b0515.html Svenskt biografiskt handlexikon. Stockholm, 1906].
• Платен К. Х. Курт фон Стединк (1746—1837) — космополит, воин и дипломат при Людовике XVI, Густаве III и Екатерине Великой / Перевод с шведского. СПб., 1999.
• Göran Norrby: [www.nad.riksarkivet.se/sbl/Presentation.aspx?id=20043 Curt B L C Stedingk, von (v Steding)]. In: Svenskt biografiskt lexikon. Band 33 (2007–2011), S. 181 f.

Отрывок, характеризующий Стедингк, Курт Богислаус Людвиг Кристофер фон

Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.