Территория Гавайи

Территория Гавайи
англ. Territory of Hawaii
Инкорпорированная организованная территория США
← 1898 — 1959 →   →
Флаг Герб
Столица	Гонолулу
Язык(и)	английский
Форма правления	Инкорпорированная организованная территория
Губернатор
- 1900—1903	Сэнфорд Доул (первый)
- 1957—1959	Уильям Куинн (последний)

К:Появились в 1898 годуК:Исчезли в 1959 году

Территория Гавайи (англ. Territory of Hawaii) — инкорпорированная организованная территория США, существовавшая с 7 июля 1898 года по 21 августа 1959 года.

В 1893 году в результате переворота была свергнута королева Лилиуокалани, и Комитет безопасности, возглавляемый Лоррином Терстоном, создал Временное правительство Гавайев, которое должно было управлять островами до ожидавшейся их аннексии Соединёнными Штатами.

Процесс аннексии застопорился, когда в том же году Бенджамина Гаррисона сменил на посту президента США Стивен Кливленд. Руководствуясь своими антиимпериалистическими убеждениями, он назначил расследование обстоятельств переворота и порекомендовал вернуть власть Лилиуокалани. Дальнейшее расследование, проведённое Конгрессом, привело к появлению Отчёта Моргана, оправдывающего США относительно соучастия в перевороте.

В 1897 году Стивена Кливленда на посту президента США сменил Уильям Мак-Кинли, стоявший за усиление роли США на международной арене. 7 июля 1898 года Мак-Кинли подписал Резолюцию Ньюлэндса, согласно которой Гавайи аннексировались Соединёнными Штатами. В соответствии с Резолюцией, была образована комиссия из пяти человек для изучения вопроса о том, какие законы нужны Гавайям. Заключительный отчёт комиссии был передан в Конгресс для обсуждения, которое продлилось целый год. Возражение Конгресса заключалось в том, что создание выборного правительства на Гавайях привело бы к появлению в составе США штата, в котором белые не составляли бы большинства.

Наконец, Конгресс согласился на то, чтобы у Гавайев было избираемое населением правительство, и в 1900 году Мак-Кинли подписал «Акт о предоставлении правительства Территории Гавайи» (также известный как «Гавайский Органический Акт»). В соответствии с Органическим Актом, создавались

• институт Губернатора Территории, назначаемого действующим президентом США,
• двухпалатный Законодательный орган Территории, состоявший из избираемых Палаты представителей и Сената,
• Верховный суд.

В Палате представителей Конгресса США Территорию Гавайи представлял один делегат, не имевший права голоса.

В 1935 и 1937 годах Конгресс США приступал к обсуждению вопроса о вхождении Гавайев в состав США в качестве штата, но оба раза этот процесс «торпедировался» представителями южных штатов, которым претила мысль о том, что территория, на которой белое население не составляет большинства, получила бы те же права, что и континентальные штаты.

После японской атаки на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года на Гавайях было введено военное положение. Была приостановлена деятельность Конституции Территории, законодательные и судебные органы распущены на неопределённый срок, а вся власть перешла к Военному губернатору. Законы вводились в действие Общими распоряжениями (General Orders), а вместо судов действовали военные трибуналы. Военное положение было отменено в 1944 году.

После того, как в 1935 и 1937 годах попытки вхождения в состав США в качестве штата провалились, в 1940 году этот вопрос был поставлен на Гавайях на голосование, и две трети населения Территории проголосовали «за». По окончании Второй мировой войны вопрос о вхождении в качестве штата был поставлен вновь, и на этот раз Гавайи были поддержаны даже рядом континентальных штатов. Аргументы были очевидны:

• Гавайи желали иметь возможность самостоятельно выбирать губернатора,
• Гавайи желали иметь возможность участвовать в выборах президента США,
• Гавайи желали положить конец невозможности голосовать в Конгрессе по вопросам налогов,
• Гавайи приняли на себя первый удар войны,
• Гавайское население, не относящееся к белой расе (особенно японцы), доказало свою лояльность, воюя на Европейском театре военных действий,
• 90 % населения Гавайев составляли граждане США, большинство из них родились на территории США.

В 1956 году в качестве представителя Гавайев в Конгрессе США был избран полицейский офицер Джон Бернс, победивший за счёт голосов японцев и филиппинцев. Прибыв в Вашингтон, Бернс начал вербовать союзников из числа лидеров Конгресса и губернаторов штатов. Его крупнейшее достижение состояло в том, что он сумел убедить лидера большинства в Сенате Линдона Джонсона, что Гавайи готовы стать штатом.

В марте 1959 года обе палаты Конгресса приняли Акт о приёме Гавайев, и подпись президента Дуайта Эйзенхауэра сделала его законом (при этом Актом из состава штата был исключён атолл Пальмира, ранее входивший как в Королевство Гавайи, так и в Территорию Гавайи). 27 июня жители Гавайев на референдуме согласились с вхождением в состав США в качестве штата. Провозглашение Гавайев штатом США состоялось 21 августа 1959 года.

В 1993 г. Конгресс США принял Закон 103—150, известный как «Извинительная резолюция», в котором признавалось, что свержение Королевства Гавайи было незаконным, произошло при активном участии граждан США, а коренные гавайцы никогда не отказывались от своего суверенитета ни через главу государства, ни через референдум. Конгресс принёс свои извинения гавайскому народу в связи с нарушением его права на самоопределение.

Отрывок, характеризующий Территория Гавайи

– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.