Уэллс, Орсон

Орсон Уэллс
Orson Welles
Орсон Уэллс в 1937 году
Имя при рождении:	Джордж Орсон Уэллс
Место рождения:	Кеноша, Висконсин, США
Профессия:	кинорежиссёр, актёр, сценарист, продюсер
Карьера:	1934—1985
Награды:	«Оскар» (1942, 1971) «Золотая пальмовая ветвь» (1952, 1959, 1966 — дважды) «Золотой лев» (1970)

Джордж О́рсон Уэ́ллс (англ. George Orson Welles; 6 мая 1915 — 10 октября 1985) — американский кинорежиссёр, актёр, сценарист, который работал в театре, на радио и в кино. Его фильмы отмечены изобретательностью в технических решениях. Уэллс занимает 16-ю строку в списке Американского института киноискусства среди величайших мужчин-легенд экрана классического голливудского кино.

Биография

Во время работы в театре он познакомился с актрисой Вирджинией Николсон, они поженились в 1934 году.

В конце 1947 года Уэллс покидает Голливуд и обосновывается в Европе, как он выразился, «ради свободы», но позже неоднократно возвращался в Соединённые Штаты. Первую свою роль в Европе Орсон Уэллс сыграл в американо-итальянском фильме «Чёрная магия». Фильм вышел в прокат в 1949 году.

С 1970-х годов Орсон Уэллс активно продолжал свою карьеру актёра, помимо актёрской карьеры он продолжал писать сценарии и снимает два документальных фильма по своим прошлым фильмам: «Как снимался „Отелло“» (1978) и «Как снимался „Процесс“» (1981). В 1975 году Уэллс был удостоен премии Американского киноинститута «За выдающиеся заслуги в кинематографе».

В 1979 году Орсон Уэллс попытался создать своё шоу и даже снял пилотный выпуск «Шоу Орсона Уэллса», но передача не прошла на телевидении. Также в конце 1970-х годов Орсон снимается в серии реклам винной продукции. Помимо рекламных акций Уэллс продолжал сниматься до 1985 года. 10 октября 1985 года Уэллс дал своё последнее интервью на шоу Мерва Гриффина. Через два часа он скончался от сердечного приступа в своём доме в Голливуде (Лос-Анджелес, штате Калифорния) в возрасте 70 лет, в тот же день, что и Юл Бриннер. Останки Орсона Уэллса были кремированы, а пепел Уэллса был захоронен в имении Эль-Рекрео его давнего знакомого, тореадора Антонио Ордоньеса в испанской Ронде.

Творчество

Работа в театре и радиоспектакли

Весной 1946 года Уэллс ставит на музыкальной сцене свою версию «Вокруг света за 80 дней», которую в 1956 году экранизирует режиссёр Майкл Андерсон с Дэвидом Нивеном в главной роли.

После Уэллс приступил к созданию двух новых радиопостановок «The Mercury Summer Theatre» для компании CBS и «Orson Welles Commentaries» для ABC. «The Mercury Summer Theatre» представлял собой создания классических радиоспектаклей 30-х годов. Их нашумевший радиоспектакль по роману Г. Уэллса «Война миров», выдержанный в стиле радиорепортажей, вызвал панику среди слушателей, заставив поверить в реальность вторжения марсиан. «Orson Welles Commentaries» представляла политические комментарии событий в радиоэфире.

Первые фильмы

В 1935 году Орсон Уэллс снял первый любительский фильм «Сердца эпохи» (The Hearts of Age). В фильме снялся сам Уэллс и его жена.

В 1938 году Орсон Уэллс снял немой художественный фильм-буффонаду «Слишком много Джонсона» — три киноновеллы, предназначенные для показа во время театральной постановки одноимённой комедии. После провала премьеры спектакля Уэллс отказался от завершения фильма и положил его на полку. Долгое время считалось, что в 1970 году фильм безвозвратно погиб при пожаре в доме режиссёра, но в 2008 году позитив фильма был обнаружен в Италии, а затем восстановлен американскими и голландскими реставраторами. Премьера «Слишком много Джонсона» была запланирована на 9 октября 2013 года.

«Гражданин Кейн»

В 2000 году Американский Киноинститут (American Film Institute) огласил список из 100 лучших американских фильмов, в котором фильм «Гражданин Кейн» занял первое место.

«Великолепные Эмберсоны»

Второй фильм Орсона Уэллса, «Великолепные Эмберсоны», беспощадно порезанный продюсерами и отчасти даже переснятый, шедевром вне времени не стал, но оставил неизменно узнаваемый стиль Орсона Уэллса, неподвластный никаким студийным ограничениям. Фильм был поставлен для компании «РКО-рэдио пикчерз» в 1942 году и рассказывал историю юного Джорджа Эмберсона, которому после смерти отца достались огромные деньги.

Фильм номинировался на премию Оскар 1943 года в четырёх категориях, но не получил ни одной статуэтки. После роли в «Великолепных Эмберсонах» Орсона Уэллса в 1943 году пригласили исполнить одну из ролей в фильме «Путешествие в страх». Именно эта роль стала отправной точкой карьеры молодого актёра.

«Чужестранец»

Третий и последний фильм, созданный Уэллсом для «РКО-рэдио пикчерз», вышел в 1946 году. Орсон Уэллс согласился на некоторые уступки перед компанией «РКО-рэдио пикчерз», фильм носил название «Чужестранец» и рассказывал о военных преступниках Второй мировой войны после её окончания.

Действие фильма происходит в 1946 году. Мистер Уилсон, член Комиссии по военным преступлениям, охотится за нацистским преступником Францем Киндлером, который приехал в США и живёт в Коннектикуте. Получив документы на имя Чарльза Рэнкина, Киндлер находит работу в университете и женится на Мэри Лонгстрит, дочери члена Верховного суда Адама Лонгстрита. Уилсон должен убедить жену Рэнкина, что её муж — военный преступник. Но фильм «Чужестранец» провалился в прокате, после чего «РКО-рэдио пикчерз» расторгло контракты с Уэллсом.

«Леди из Шанхая»

Художественный фильм «Леди из Шанхая», съёмки которого длились с конца 1946 по 1947 год, вышел на экраны во Франции 24 декабря 1947 года, а в США появился на экране 9 июня 1948 года. В одной из главных ролей (в роли Эльзы) Уэллс снял свою вторую жену — Риту Хейворт. «Леди из Шанхая» стала первой работой молодого режиссёра для студии Columbia Pictures. Большинство сцен фильма было снято в Акапулько и в Сан-Франциско. После первого редактирования фильма Уэллс утвердил саундтрек и подготовил фильм к показу.

После релиза фильм имел грандиозный успех в Европе, но провалился в США, хотя позже большинство американских критиков признало «Леди из Шанхая» одним из лучших фильмов Орсона Уэллса.

После съёмок фильма Уэллс решил поставить фильм про жизнь французского серийного убийцы Анри Ландру. На главную роль он решил пригласить английского актёра и режиссёра Чарльза Чаплина. Но Чаплин заявил, что фильмы со своим участием он ставит сам без исключений. Он выкупил сценарий и основательно переделал его, оставив Уэллса как автора идеи. Фильм «Месье Верду» режиссёра Чаплина вышел в 1947 году.

«Макбет»

В 1948 году Орсон Уэллс был утверждён компанией Republic Pictures как режиссёр картины «Макбет». Фильм больше был похож на театральную постановку, из-за небольшого бюджета в фильме были использованы декорации из картона и папье-маше. Republic Pictures не была озабочена саундтреком к фильму, и Уэллс, взяв инициативу в свои руки, отправился в Европу для изменения и перезаписи звуковых дорожек. Вскоре Уэллс вернулся в Америку и отредактировал и урезал пленку по просьбе Republic Pictures. В конце 1970-х годов была выпущена полная версия фильма.

«Бессмертная история»

В 1966 году Уэллс после переезда во Францию снимает для французского телевидения телефильм «Бессмертная история» («Вечная история»), поставленный по одноимённому рассказу Карен Бликсен. В 1968 году была завершена работа над часовым фильмом, который после первого показа обрёл популярность среди французской публики.

«Ф как фальшивка» и документальные фильмы

Этот свой последний полнометражный фильм Уэллс выпустил в том же 1975 году. Над ним Уэллс работал в перерывах между работой над другими фильмами. Картина представляла собой псевдодокументальную ленту и являлась одновременно автобиографией и ироническим исследованием всевозможнейших проявлений феномена фальсификации.

В процессе съёмок фильма «Ф как Фальшивка» Уэллс использовал настоящий документальный фильм об Элмире де Хори (крупнейшем мастере художественной подделки) заново смонтировав материал, сделав многозначительные стоп-кадры и мимические диалоги. Уэллс сыграл себя, сидя за монтажным столом или в компании друзей, он не прекращал свой монолог. Получился своеобразный синтез художественного и документального фильма с открытой нарративной структурой, которая состояла из концентрических кругов, вращающихся вокруг темы фальсификации.

Нереализованные проекты

После работы во Франции, в 1967 году Орсон Уэллс приступил к съёмкам фильма «Глубина» по новелле Чарлза Уильямса «Мёртвый омут». Но работа над фильмом была остановлена после смерти Лоуренса Харви, исполнителя одной из ключевых ролей, задолго до конца съёмок. Позже сохранившиеся материалы фильма были отредактированы и показаны Мюнхенским киномузеем.

По возвращении в США Уэллс начинает снимать свой новый фильм «Другая сторона ветра», сценарий для которого был написан в конце 1960-х годов. В 1972 году сам Уэллс объявил, что работа над фильмом завершена примерно на 96 %. Но проект не был завершён, и премьера фильма не состоялась.

С 1980 по 1982 годы Уэллс снимает фильм «Мечтатели», сценарий фильма был основан на двух новеллах Карен Бликсен, но проект так и не был завершён. В период с 1982 по 1983 Уэллс записал свой голос для хэви-метал-рок-группы Manowar. Уэллс подарил свой голос короткому телесериалу «Сцены преступления» и герою телесериала «Частный детектив Магнум». Его последней ролью в кино стало появление в телесериале «Детективное агентство «Лунный свет»» и озвучивание Юникрона в мультфильме «Трансформеры».

Режиссёрский почерк

Характерным для творчества Уэллса является частое использование зеркальных отражений и теней.

• «Я хочу представить вам фильм о мошенничестве, о фальсификации, о лжи. Любая история, будь она рассказана на рынке, у камина или в кино, почти наверняка лжива, но обещаю вам, что на этот раз всё будет иначе. Всё, что вы услышите от нас в течение следующего часа, будет правдой, основанной на проверенных фактах».— о фильме «Ф как Фальшивка».
• «Уже в „Гражданине Кейне“, но ещё с большей силой в последующих картинах Орсона Уэллса выражено его чрезвычайно личное, открытое и благородное видение мира». — Франсуа Трюффо.
• «Орсон Уэллс, этот капризный гений, везде соблюдает личный интерес и прямо говорит нам следующее: „прошу прощения за то, что я негодяй; моей вины нет в том, что я гений; я умираю, любите меня“». — Франсуа Трюффо.

Культурное влияние

На кино

• "…"Великолепных Эмберсонов" я посмотрел на несколько лет раньше и долго был под сильным впечатлением. А увидев «Гражданина Кейна», был столь же ошарашен, сколь и все вокруг". — Федерико Феллини.
• «Мои любимые фильмы Уэллса — „Леди из Шанхая“ и, конечно же, „Печать зла“. Потрясающий фильм! Я часто возвращаюсь к нему, мы несколько раз пересматривали его вместе с Томом Эллингом. А ещё я питаю слабость к „Леди из Шанхая“, наверное, из-за всех этих фокусов с зеркальными отражениями. Сцена в зале с зеркалами просто гениальна, её цитирует Вуди Аллен в фильме „Загадочное убийство в Манхеттене“». — Ларс фон Триер.

На музыку

Кроме кинофильмов, вклад Уэллса есть и в музыке. Американский хэви-метал-коллектив Manowar вставил его голос в свои песни «Dark Avenger» и «Defender». В этих песнях Уэллс выступает как повествователь. «Dark Avenger» вышел в 1982-м году в альбоме «Battle Hymns». «Defender» же существует в 2-х версиях. Оригинальная версия была записана ориентировочно в 1983-м, а альбомная, переделанная, вышла уже в 1987-м с альбомом «Fighting The World», уже после смерти самого Уэллса.

Кроме того, голос Орсона Уэллса можно услышать и на альбоме известной арт-рок группы Alan Parsons Project Tales of Mystery and Imagiation (обновлённое CD-переиздание 87-го года), где он также выступил в роли повествователя.

Избранная фильмография

Актёр и режиссёр

• 1938 — Слишком много Джонсона / Too much Johnson
• 1941 — Гражданин Кейн / Citizen Kane
• 1942 — Великолепные Эмберсоны / The Magnificent Ambersons
• 1946 — Чужестранец / The Stranger
• 1947 — Леди из Шанхая / The Lady from Shanghai
• 1948 — Макбет / Macbeth
• 1952 — Отелло / The Tragedy of Othello: The Moor of Venice
• 1955 — Мистер Аркадин / Mr. Arkadin
• 1958 — Печать зла / Touch of Evil
• 1963 — Процесс / Le procès
• 1965 — Полуночные колокола (Фальстаф) / Campanadas a medianoche
• 1968 — Бессмертная история / The Immortal Story
• 1969 — Дон Кихот / Don Quijote de Orson Welles
• 1975 — Ф как фальшивка / F for Fake

Актёр

• 1943 — Джейн Эйр / Jane Eyre
• 1949 — Третий человек / The Third Man
• 1954 — Тайны Версаля / Si Versailles m'était conté
• 1956 — Моби Дик / Moby Dick
• 1959 — Насилие / Compulsion
• 1966 — Горит ли Париж? / Paris brûle-t-il? — консул Швеции Рауль Нордлинг
• 1966 — Человек на все времена / A Man for All Seasons — кардинал Уолси
• 1967 — Моряк с Гибралтара / Le Marin de Gibraltar
• 1969 — Один из тринадцати — Морис Маркау
• 1970 — Письмо из Кремля / The Kremlin Letter
• 1970 — Ватерлоо / Waterloo — Людовик XVIII
• 1980 — Тайна Николы Теслы / Tajna Nikole Tesle

Награды

• Премия «Оскар» за лучший оригинальный сценарий 1941 года за фильм «Гражданин Кейн» (вместе с Херманом Манкевичем)
• «Золотая пальмовая ветвь» в 1952 году за фильм «Отелло»
• Награда Французского общества кинокритиков в 1964 году за фильм «Процесс»
• Почётный «Оскар» за выдающуюся карьеру (1971).
• Премия Американского киноинститута «За выдающиеся заслуги в кинематографе» в 1975 году

См. также

• «Я и Орсон Уэллс» — фильм 2008 года.
• Стэнли Кубрик — американский кинорежиссёр и продюсер.
• Чарли Чаплин — американский режиссёр, киноактёр, сценарист и композитор, универсальный мастер кинематографа, создатель одного из самых знаменитых образов мирового кино — бродяжки Чарли.
• «Война миров» — радиопостановка 1938 года под руководством Орсона Уэллса.

Литература

• Юткевич С. [rus-shake.ru/criticism/Yutkevich/Welles/ От гражданина Кейна до сэра Джона Фальстафа, или краткая история величия и падения мистера Орсона Уэллса] // Юткевич С. [rus-shake.ru/criticism/Yutkevich/Shakespeare_Cinema/ Шекспир и кино]. М.: Наука, 1973. С.71—113.
• Уэллс об Уэллсе / Сост., комментарий, перевод Н. Цыркун. М.: Радуга, 1990.
• Знакомьтесь — Орсон Уэллс / [ Орсон Уэллс и Питер Богданович]; пер. с англ. С. Ильина. — М.: Rosebud Publishing. Пост Модерн Текнолоджи, 2011.

Ссылки

• [www.mercurytheatre.info/ The Mercury Theatre on the Air]: аудиозаписи радиоспектаклей Mercury Theatre и Campbell Playhouse с участием Орсона Уэллса, список постановок, краткая история радиошоу  (англ.)
• А. Истомина [www.aistomina.ru/blog/82-byt-orsonom-uyellsom.html Быть Орсоном Уэллсом. Биография. Этапные фильмы.]  (рус.)
• [www.cinematheque.ru/post/139906 Интервью с Ойей Кодар о последних годах жизни Орсона Уэллса] Опубликовано на [www.cinematheque.ru/ Синематеке]  (рус.)
• [www.spletnik.ru/blogs/pro_kino/77768_orson-uells-i-ego-mysli-o-svoikh-kollegakh Орсон Уэллс и его мысли о своих коллегах]

Отрывок, характеризующий Уэллс, Орсон

В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.