Seeadler
«Зееадлер» (нем. Seeadler), бывший Walter, бывший Pass of Balmaha — трёхмачтовый стальной парусный корабль, использовавшийся Германией в первую мировую войну в качестве рейдера.
Торговое судно
Построен на верфи Robert Duncan Company в Глазго в 1878 году, относится к классу винджаммеров. Первоначальное название «Пасс оф Бальмаха», владелец судна — американская компания Harris-Irby Cotton Company.
В 1915 году следовал с грузом хлопка из Нью-Йорка в Архангельск[3] и 23 июля был задержан у норвежского берега британским вспомогательным крейсером HMS Victorian, на основании подозрения в контрабанде. В сопровождении британской призовой команды из офицера и шести матросов был направлен в порт Керкуолл на Оркнейских островах. При следовании в Великобританию флаг США, соблюдавших нейтралитет в войне, был заменен на британский. Вскоре судно было перехвачено немецкой подводной лодкой «U-36» и, как корабль под флагом воюющей страны, направлено в Германию в качестве трофея.
В 1916 году вместе с переименованием в Walter,[3] на верфи Текленборга в Геестмюнде был подвержен капитальной перестройке, в результате которой были установлены и оборудованы:
- дизельный двигатель мощностью в 1 000 л. с.;
- цистерны для 480 тонн солярки и 360 тонн питьевой воды;
- дополнительные кладовые, камбузы и помещения для пленных
- два артиллерийских орудия калибра 10,5 см. (во время плавания маскировались)
- два крупнокалиберных пулемета
Мог принять на борт двухлетний запас продовольствия.
В том же году на него обратил внимание капитан-лейтенант граф Феликс фон Люкнер, бывший старший артиллерист коммерческого рейдера SMS Möwe, он стал командиром корабля.
Идея использовать парусник вместо парохода имела два преимущества: он не нуждался в бункеровке, и возбуждал меньше подозрений, то есть был способен на гораздо более долгое рейдерство.[4] Корабль был переименован в Seeadler (рус. Орлан). Старшим помощником был назначен лейтенант торгового флота Альфред Клинг (нем. Alfred Kling).
Рейдерство
21 декабря 1916 года вышел в море, маскируясь под норвежский парусник «Ирма», следующий из Копенгагена в Мельбурн с грузом леса. Дополнительные помещения, запасы и два неустановленных 105-мм орудия были завалены бревнами.
Между Исландией и Фарерскими островами был остановлен британским вспомогательным крейсером «Эвендж». На борт рейдера поднялась досмотровая группа из 2 офицеров и 15 матросов. Ни в документах, ни в облике судна и команды (26 человек команды говорило по норвежски) группа с «Эвенджа» не нашла ничего подозрительного и отпустила «Зееадлер». Пройдя зону британских патрулей, на судне выбросили за борт груз леса и смонтировали орудия.
9 января 1917 года первой победой «Зееадлера» стал британский пароход «Глэдис Ройял», перевозивший около 5 000 т. угля из Кардиффа в Буэнос-Айрес. Экипаж взят в плен, пароход затоплен к востоку от Азорских островов.
11 января та же судьба постигла британский пароход «Ланди Айленд» (4 500 тонн сахара).
Совершая двухмесячное рейдерство в районе экватора между Бразилией и Африкой, с 21 января по 11 марта потопил 1 пароход и 8 парусников. На «Зееадлере» было уже 263 пленных, из-за этого командир решил перехваченный 21 марта трехмачтовый барк «Камбронн» (фр.) не топить, а пересадить на него всех пленных. Чтобы они не скоро смогли сообщить о рейдере, на барке отрубили бушприт и сломали брам-стеньги.
18 апреля, огибая мыс Горн, с рейдера заметили британский вспомогательный крейсер «Отранто». Но на нём к паруснику не проявили интереса. 8 июня рейдер пересек экватор уже в Тихом океане. За 1,5 месяца плавания в нём уничтожил три американские четырёхмачтовые шхуны. Из-за нехватки питьевой воды и отсутствия свежих продовольственных запасов у экипажа начали проявляться признаки цинги. Рейдерство продолжалось уже более полугода. Чтобы дать отдых экипажу, рейдер направился к острову Маупихаа, которого достиг 28 июля. Экипаж сошел на берег. Через три дня налетевший шквал, сорвав «Зееадлер» с якорей, выбросил его на рифы.
Последствия
За 244 дня рейдерства парусник прошел свыше 30 000 миль, уничтожил 3 парохода и 11 парусных судов[5] общим тоннажем около 30 000 брт, плюс 126-тонная Lutece. Полностью оправдалась идея о маскировке под торговый парусник.
6 человек во главе с фон Люкнером на спасательном баркасе сделали переход на Фиджи, где они были, по утверждению некоторых газет, обманом,[6] принуждены к сдаче. Сначала их содержали в лагере для интернированных на острове Мотуихе. Но в декабре 1917 года фон Люкнер с группой интернированных совершили побег, похитив моторный катер начальника лагеря. В конце концов они были пойманы на островах Кермадек, и отправлены по разным лагерям, в Австралии и Океании. Репатриировались после войны.
Другая часть команды (58 человек во главе с лейтенантом Клингом) осталась на месте крушения. 5 сентября 1917 года они захватили французскую шхуну Lutece, и на ней дошли до острова Пасхи. Там 4 октября шхуна выбросилась на берег, а люди сдались чилийским властям. Они были отправлены на материк и интенированы. Освобождены по окончании войны, 19 августа 1919 года.[3]
После войны исходный владелец судна, компания Harriss, Irby and Vose исследовала останки Seeadler, и сочла его не подлежащим восстановлению.[3]
В 1926 году в Германии был спущен на воду миноносец RM Seeadler. Его окрестила жена лейтенанта Клинга.
В 1958 году следующий Seeadler, торпедный катер, стал головным в серии из 10 катеров.
| Название | Страна | Тип судна | Тоннаж,
брт |
Дата | Примечание |
|---|---|---|---|---|---|
| Gladis Royle |  Великобритания
|
пароход | 3,268 | 9 января 1917 | потоплен |
| Lundy Island | Великобритания
|
пароход | 3,095 | 10 января 1917 | потоплен |
| Charles Gounod |  Франция
|
барк | 2,199 | 21 января 1917 | потоплен |
| Perce | шхуна | 364 | 24 января 1917 | потоплен | |
| Antonin | Франция
|
барк | 3,071 | 3 февраля 1917 | потоплен |
| Buenos Ayres |  Италия
|
корабль (с полным парусным вооружением)[7] | 1,774 | 7 февраля 1917 | потоплен |
| Pinmore | Великобритания
|
шхуна | 2,431 | 19 февраля 1917 | потоплен |
| British Yeoman | Великобритания
|
барк | 1,953 | 26 февраля 1917 | потоплен |
| La Rochefoucauld | Франция
|
барк | 2,200 | 27 февраля 1917 | потоплен |
| Dupleix | Франция
|
барк | 2,206 | 5 марта 1917 | потоплен |
| Horngarth | Великобритания
|
пароход | 3,609 | 11 марта 1917 | потоплен |
| Cambronne | Франция
|
барк | 1,863 | 21 марта 1917 | захвачен, но отпущен, прибыл в Рио-де-Жанейро 30 марта 1917 |
| A. B. Johnson |  США
|
шхуна | 529 | 15 июня 1917 | захвачен 14 июня, потоплен на следующий день |
| R. C. Slade | США
|
шхуна | 673 | 18 июня 1917 | потоплен |
| Manila | США
|
шхуна | 731 | 8 июля 1917 | потоплен |
См. также
- SMS Möwe
- Бухта Зееадлер (нем.)
Напишите отзыв о статье "Seeadler"
Литература
- Больных А. Г. Морские битвы Первой мировой: На океанских просторах. — М.: АСТ, 2002
- [www.vokrugsveta.ru/vs/article/6788/ Балакин С. Винджаммеры на войне. «Вокруг света», № 10 (2829), 2009]
- Jane’s War at Sea, 1897−1997. Harper Collins, 1997, p. 21 ISBN 0-00-472065-2
Примечания
- ↑ Шишов, А. А. Потери военно-морского флота Германии в I мировой войне 1914−1918 гг.; справочник. СПб, 1996, с. 19.
- ↑ 1 2 Jane’s War at Sea, 1897−1997. Harper Collins, 1997, p. 21 ISBN 0-00-472065-2
- ↑ 1 2 3 4 5 [www.smsmoewe.com/ships/smsms78.htm Seeadler — Walter — Pass of Balmaha]
- ↑ Pardoe, Blaine. The Cruise of the Sea Eagle: The Amazing True Story of Germany’s Gentleman Pirate. Guilford, CT: The Lyons Press, 2005
- ↑ По другим данным, 3 парохода и 12 парусников, см. таблицу
- ↑ [www.nzherald.co.nz/nz/news/article.cfm?c_id=1&objectid=10599983 NZ Herald, Monday Sep 28, 2009]
- ↑ [www.bruzelius.info/Nautica/Ships/Merchant/Sail/P/Pass_of_Balmaha(1888).html Pass of Balmaha] (англ.). [www.webcitation.org/663QnSnRp Архивировано из первоисточника 10 марта 2012].
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Seeadler
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
