Tejas

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эта статья о музыкальном альбоме; об индийском истребителе см.: HAL Tejas.

</td></tr>

Tejas
Студийный альбом ZZ Top
Дата выпуска

9 февраля 1977

Жанр

блюз-рок, южный рок

Длительность

34 мин 44 с

Продюсер

Билл Хэм

Страна

США США

Лейбл

London Records

Профессиональные рецензии
  • Allmusic [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=10:dpfexqq5ldde ссылка]
Хронология ZZ Top
Fandango!
(1975)		Tejas
(1977)		The Best of ZZ Top
(1977)
К:Альбомы 1977 года

Tejas (исп. Техас) — пятый студийный альбом рок-группы ZZ Top, вышедший в 1977 году на лейбле London Records. Он поступил в продажу 9 февраля 1977 года, однако по каталогу London Records датируется 1976 годом. В 1987 году альбом был ремикширован для выпуска на CD и выпущен в том же году. До 2013 года песни It’s Only Love, Arrested for Driving While Blind, El Diablo, Enjoy and Get It On, She’s a Heartbreaker и Asleep in the Desert в оригинальной записи можно было услышать на сборнике Chrome, Smoke & BBQ и лишь в 2013 году вышла оригинальная запись в высоком цифровом разрешении, которая вошла в состав релиза The Complete Studio Albums (1970-1990).





Об альбоме

Поздним мартом 1976 года группа сняла складское помещение, и принялась готовить материал для нового альбома, с идеей «рассказать людям о Техасе». В течение трёх месяцев они «производили какой-то шум, в основном собранный из набросков, которые появились в ходе гастролей». Результатом работы стали четыре почти готовые композиции, и группа отправилась на привычную Ardent Studio в Мемфисе, для продолжения работы. По крайней мере половина треков было записано в Мемфисе во время кратких наездов в студию, в небольших перерывах в графике гастрольного турне группы[1].

Tejas — наиболее отличающийся от предыдущих альбомов группы, и наиболее разнообразный по стилистике материала.

Это смелое расширение музыкальных границ группы может только разочаровать и обескуражить некоторых из тех фанов ZZ Top, кто возможно был бы более счастлив, если группа выбрала бы простой путь разрабатывать безопасную, быстро приносящую богатство шаблонную жилу
[1]

Журнал Rolling Stone отметил, что «С Tejas ZZ Top продвинулись немного вперёд от своего бесшабашного буги к более сложному звуку…Что происходит? Конечно же, это не откровенный разрыв с корнями, которые до сих пор в творчестве Джон Ли Хукера, Би Би Кинга и Альберта Коллинза, наряду с роковыми интерпретаторами, такими как Джонни Винтер и Стив Миллер раннего периода. Но ZZ Top экспериментируют, и это приносит плоды»[2].

Журнал Billboard отозвался: «ZZ Top за годы напряжённой работы не потеряли ни грамма своей энергии и уверенности, и надёжно стоят на корнях своей мощной музыки, которая лишь намекает [на этом альбоме] своим непритязательным вокалом на такую приятную непринуждённую техасскую глубинку»[2].

Марк Приндл отметил, что: «Нет ни единого шанса что вы сможете определить эту песню („Asleep In The Desert“) как ZZ Top. То же самое с „She’s A Heartbreaker“, привязчивым роком, претендующим на звание самой колхозной кантри-вестерн песни со времён „Dead Flowers“. И то же самое со „Snappy Kakkie“, вздорной непредсказуемости, которая звучит в достаточно степени жёстко, чтобы быть от одетой в кожу метал-группы (со странным чувством ритма). И да, вы сможете понять, что остальные песни — это ZZ Top, но только лишь из-за пузырящегося кипящего вокала»[3].

В отношении музыки отмечается, что часть песен сделана в стиле кантри-рока; это же и подтверждает Билли Гиббонс: «Мы схалтурили немного кантри-песен. В то время это работало»[4]. В других песнях кое-что заимствовано в диско. В декабре 1976 года журнал Circus отмечал, что «Ещё пару месяцев назад Гиббонс считал, что диско — это куча унылого мусора. Но после многомесячной бомбардировки радиостанциями, помешанными на диско, он наконец увидел какой-то потенциал нового стиля, особенно после того, как услышал какой бриллиант сделали The Rolling Stones из своего хита Hot Stuff». И вновь Гиббонс это подтверждает: «Я сыграл это, и мы попытались добавить туда немного грува»[1].

Вообще, в творчестве группы на этом альбоме в немалой степени отразились работы The Rolling Stones, и не только в части экспериментов с диско, но и с кантри-роком. «Мы многое почерпнули от наших героев, The Rolling Stones, которые в то время ходили на цыпочках вокруг кантри-рока»[4].

Отмечаются также эксперименты группы со звуком (в частности, гитары) и исполнением (отмечается улучшившаяся игра на барабанах Фрэнка Бирда).

Ещё одно отличие в стиле звука состоит в том, что ZZ Top используют много чистой (т.е. без дисторшна) гитары, которая демонстрирует тот же уровень разнообразия и соединившегося влияния [других исполнителей], что у них было на Tres Hombres. Ритм-гитары так же раздваиваются в стерео, но они чище и отрывистей. Аккомпанемент местами состоит из жутковатых вибрирующих тонов духовых инструментов, изумительной педальной слайд-гитары, губной гармоники и даже вполне уместного аккордеона (!). И возможно самое интересное (если у вас есть такие личных предпочтения) это то, что Фрэнк Бирд пробует все виды причудливых новых ритмов, выразительные барабанные проходы чаще, чем незатейливое «бум-чика-бум» в котором он признанный мировой талант

[3]
Мистер Гиббонс экспериментирует здесь с кучей тонов и обертонов, доводя до совершенства формулу техасского рока ZZ Top и выдавая больше отполированных ироничных граней, чем обычно. Чуть больше сложных ритмических структур, ещё больше гиперболизации в вокальных интонациях и намёки на разнообразие здесь и там.
[5]

Гиббонс демонстрирует потрясающую широту в умении обращаться с гитарой, от слайд-гитары, до арена-рока, от мощных энергичных риффов «El Diablo» до изысканных джазовых теней в закрывающем инструментале «Asleep In The Desert.
[5]

Тем не менее, высказывается мнение, что на альбоме нет настоящих хитов, но при этом нет и неудачных песен.[6]. Также альбом определяют как «отличный альбом, чтобы начать слушать далёкие от изысканности радио-хиты группы, когда вы решили повернуть к ним от синтетического Eliminator»[5].

Список композиций

Все песни написаны Гиббонсом, Хиллом и Бирдом, если не указано иное.

  • «It’s Only Love» — 4:22

It’s Only Love (рус. Это просто любовь). «Поп-рок в духе The Rolling Stones» [3], «смесь любовной песни и рока» [7]. Текст песни — типичная любовная лирика.

  • «Arrested for Driving While Blind» — 3:09

Arrested for Driving While Blind (рус. Арестован за вождение будучи в стельку). Название песни почти повторяет слова полицейского протокола Arrested for Driving While Drunk, где «to be Blind» на сленге означает «быть в стельку, в усмерть, в дрова». В тексте иносказательно упоминается несколько марок виски: бурбон Wild Turkey («ты укушен дикой индейкой», Wild Turkey в переводе «индейка»), шотландский виски Johnnie Walker («не бери с собой пешехода», Walker в переводе «пешеход»), Jack Daniel’s («ведь у тебя есть „Jack Black“» — «Чёрный Джек», разговорное название виски из-за его чёрной этикетки). Песня собственно про пьянство за рулём, «один из ключевых моментов техасского стиля жизни, в котором группа неплохо поднаторела» [1] . Музыкально «выразительный пульсирующий 12-тактовый рок» [3], «кондовый блюз-рок, лучше чем когда-либо» [7] Утверждается, что название песни и её основу придумал некто Курт Линхоф, друг Гиббонса, и по его словам Гиббонс однажды выплатил Линхофу 500 долларов. [8]

  • «El Diablo» — 4:22

El Diablo (исп. Дьявол). Эту песню многие отмечают на альбоме, как одну из самых удачных [9] «По крайней мере на Tejas есть El Diablo, безусловно лучшая песня на альбоме, которая оказалось одним из наиболее творческих достижений группы». [6]. «Зловещий блюзовый запил с бросающими в дрожь эффектами звука» [3]. «Песня удивительно мрачная и зловещая для такой группы, как ZZ Top» [5]

Обозреватель журнала Rolling Stone начал обзор альбома с этой песни, как с характерной по звучанию группы на всём альбоме.

El Diablo открывается простым блюзовым риффом, который можно было бы услышать на старых записях Лайтнина Хопкинса или Роберта Джонсона. После двух вокальных куплетов, короткое, но насыщенное гитарное соло Билли Гиббонса звучит больше как Джон Маклафлин, чем Хопкинс. Игра Фрэнка Бирда на сдвоенной ударной установке, навеянная Кобэмом, набирает ход, опережая лаконичные басовые ноты Дасти Хилла. Это новый материал ZZ Top, и его нельзя было предсказать, основываясь на первых четырёх альбомах группы.
[2]

В песне речь идёт о некоем мексиканце по прозвищу «Дьявол», который нажил себе состояние (и вместе с этим проблемы) преступным путём, и закончил свою жизнь на виселице.

  • «Snappy Kakkie» — 2:59

Snappy Kakkie (рус. Чёткая девчонка, секси-крошка и т.п.). Точный перевод названия маловозможен, Билли Гиббонс говорит, что: «Это ещё одно слово, чтобы назвать „дырку“…но с любовью к женщине, ну как имя девушки. Такой, маленькой, по-детски выглядящей девочки, которую зовут Snappy Kakkie…Это происходит в реально красивом месте, типа на острове [имеется в виду очевидно Куба]. И парень подъезжает к своей подружке, которую зовут Snappy Kakkie. Он пытается её убедить уехать с острова, где правительство так мало о них заботится.». Песня основана на реальной истории, когда все трое членов группы были на пляже и встретили там такую пару, которая уже добралась до Техаса, и они рассказали им свою ужасающую историю. «Так что это ода к ним». Музыкально Фрэнк Бирд определил стиль песни как диско-регги[1]

  • «Enjoy and Get It On» — 3:23

Enjoy and Get It On (рус. Наслаждайся и возбуждайся) В песне речь идёт от лица мужчины, который едет домой и предвкушает встречу со своей женщиной, задавая ей вопрос, действительно ли она наслаждается с ним. По определению Марка Приндла, «рокабилли а-ля Джонни Кэш» [3]. По другому определению песня — это один из лучших примеров «Абсолютно Пьяного Блюза» [5]

  • «Ten Dollar Man» — 3:42

Ten Dollar Man (рус. Мужик за десять долларов). «Стандартное лабанье ZZ Top» [3], «…дразнящие гитарные хрипы и скрипы на Ten Dollar Man точно вас заведут, если только у вас нет хронической аллергии на Техас, техасский рок, Билли Гиббонса, длинные бороды, блюз, блюз-рок, энергичные трио, мачизм, сексизм, кактусы, нефтяные скважины, ковбойские шляпы или Коллегию выборщиков».[5] Текст песни полон сленга (так, во фразе Mister Ten Dollar Man with that gold in your hand, «gold» - это отнюдь не золото, а марихуана) и двусмысленностей (например фраза With your peaches and your pream содержит явные параллели со сленговым «peaches and сream» (в переводе куннилингус), но с заменой слова «сream» на «pream» (в сленге преждевременная эякуляция от «pre-» + «cream»). Он обращён от автора к некому Мистеру «Десять долларов», занимающемуся неприглядными вещами, и которому уже пора скрываться за границей (очевидно, что в Мексике).

  • «Pan Am Highway Blues» — 3:15

Pan Am Highway Blues (рус. Блюз Панамериканского шоссе). В песне речь идёт от имени героя песни, колесящего по Панамериканскому шоссе, автодороге от Аляски до Аргентины и вспоминающего о своей девушке, с которой он должен встретиться в Сан-Сальвадоре и решить, как им быть дальше, поедет ли она с ним. «Ну а если она не захочет, то я всё равно поеду». Музыкально песня «южный рок с восхитительными соло на педальной стил-гитаре» [3], «кондовый блюз-рок» [7], «с неоднократной сменой темпа» [7]

  • «Avalon Hideaway» — 3:07

Avalon Hideaway (рус. Кабачок «Авалон»). В песне речь идёт о кабачке, игорном доме под названием «Авалон», в техасской глубинке на местной дороге FM92, соединяющей Тайлер и Хардин. Песня, после песен La Grange и Balinese продолжает ностальгическую «сагу» о злачных местах Техаса.

По словам Билли Гиббонса:

Это маленький старый клуб. Не сказал бы что, что курорт. Это звучит слишком высококлассно, потому что это местечко настоящий притон. У них там есть игра [в карты], девки…О, это дикое место, у чёрта на куличках.
[1]

Марк Приндл отозвался о песне как «лениво шаркающая скука» [3]

  • «She’s a Heartbreaker» — 3:02

She’s a Heartbreaker (рус. Она — сердцеедка). Эта песня была написана в ходе гастролей группы по Техасу [1] и в ней наиболее выражено влияние кантри. «Удивительно заразное реднековое кантри-вестерн» [3], однако с хард-роковым соло. В песне была записана даже скрипка [7]. Гиббонс по этому поводу сказал:

Меня послали бы там [в техасской глубинке] на хрен, если бы я не взял её с собой и не научился на ней играть…У меня была электрическая скрипка — старый Рикенбейкер 1941 года выпуска…и мы решили его задействовать в песне
[1]

Текст песни, который журнал Rolling Stone назвал «ужасающе слабым» [2], повествует о некоей семнадцатилетней блондинке-сердцеедке.

  • «Asleep in the Desert» (Гиббонс) — 3:24

Asleep in the Desert (рус. Усопший в пустыне). Один из немногих инструменталов за всю историю группы ZZ Top, очень сильно отличающийся от всего, что группа делала. Журнал Rolling Stone отметил, что «„Asleep in the Desert“ звучит так, как будто это саундтрек одного из фильмов с Клинтом Иствудом.» [9], что подтверждает и Билли Гиббонс: «Это разновидность спагетти-вестерн». [4] Трек описывается как «романтический меланхоличный инструментал с испанской гитарой» [3], «мистический медленный испанский инструментал» [5]. Билли Гиббонс отметил, что наряду с She’s a Heartbreaker инструментал действительно немного сумасшедший кусочек кантри, и этот кусочек далёк от нормального творчества ZZ Top, но группа получила от него удовольствие. Гиббонс также сказал, что у них не было подходящей акустической гитары, и он сыграл эту композицию на гитаре со струнами Martin, изготовленными из кишок животного, которая лежала в студии. По словам гитариста, этот инструмент скорее всего оставил в студии Вилли Нельсон. [4]

Как и многие другие композиции в творчестве группы, Asleep in the Desert основана на реальных впечатлениях. Однажды Гиббонс со своей подругой на пол-дороги от Лос-Анджелеса остался без бензина посреди техасской пустыни. Это там, по словам Гиббонса, где местные старики говорят «Если вы потерялись, не беспокойтесь. У вас будет большая компания. Грифы навестят вас днём, койоты придут ночью, а красные муравьи будут в вашей компании постоянно». Гиббонс с подругой взяли спальные мешки, и, углубившись в пустыню, переночевали там. Однако композиция не столько об этом, сколько о таких же ночующих в пустыне нелегальных мексиканских иммигрантах. [1]

Участники записи

Технический состав
  • Билл Хэм — продюсер
  • Терри Мэннинг — звукооператор
  • Лэрри Никс — мастеринг
  • Билл Хэм — Концепция обложки
  • Билл Нарум — оформление обложки
  • Lee and Lesser — фотография

Чарты

Альбом

Год Чарт Позиция
1977 Pop Albums 17

Синглы

Год Сингл Чарт Позиция
1976 "It's Only Love" Pop Singles 44
1977 "Arrested for Driving While Blind" Pop Singles 91

Напишите отзыв о статье "Tejas"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [www.lowpft.com/circus.html From: grealyrk@islandnet]
  2. ↑ 1 2 3 4 [www.superseventies.com/spzztop2.html ZZ Top — Tejas]
  3. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 www.markprindle.com/zztop.htm#tejas
  4. ↑ 1 2 3 4 [www.uncut.co.uk/features/zz-top-album-by-album-22419 ZZ Top — Album By Album — Uncut]
  5. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 [starling.rinet.ru/music/zztop.htm ZZ Top]
  6. ↑ 1 2 donignacio.com/music/zztoppage.html#3
  7. ↑ 1 2 3 4 5 webcache.googleusercontent.com/search?q=cache:3AAj38riFbgJ:www.warr.org/zztop.html+&cd=11&hl=ru&ct=clnk&gl=ru
  8. ↑ [lindenhudson.net/press/ Linden Hudson Press/Media]
  9. ↑ 1 2 www.lowpft.com/tejas.review

Ссылки

  • [www.discogs.com/master/48617 Tejas] (англ.) на сайте Discogs
  • [rateyourmusic.com/release/album/zz_top/tejas/ Tejas] (англ.) на сайте Rate Your Music

Отрывок, характеризующий Tejas

– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.


На другой день свидания Бориса с Ростовым был смотр австрийских и русских войск, как свежих, пришедших из России, так и тех, которые вернулись из похода с Кутузовым. Оба императора, русский с наследником цесаревичем и австрийский с эрцгерцогом, делали этот смотр союзной 80 титысячной армии.
С раннего утра начали двигаться щегольски вычищенные и убранные войска, выстраиваясь на поле перед крепостью. То двигались тысячи ног и штыков с развевавшимися знаменами и по команде офицеров останавливались, заворачивались и строились в интервалах, обходя другие такие же массы пехоты в других мундирах; то мерным топотом и бряцанием звучала нарядная кавалерия в синих, красных, зеленых шитых мундирах с расшитыми музыкантами впереди, на вороных, рыжих, серых лошадях; то, растягиваясь с своим медным звуком подрагивающих на лафетах, вычищенных, блестящих пушек и с своим запахом пальников, ползла между пехотой и кавалерией артиллерия и расставлялась на назначенных местах. Не только генералы в полной парадной форме, с перетянутыми донельзя толстыми и тонкими талиями и красневшими, подпертыми воротниками, шеями, в шарфах и всех орденах; не только припомаженные, расфранченные офицеры, но каждый солдат, – с свежим, вымытым и выбритым лицом и до последней возможности блеска вычищенной аммуницией, каждая лошадь, выхоленная так, что, как атлас, светилась на ней шерсть и волосок к волоску лежала примоченная гривка, – все чувствовали, что совершается что то нешуточное, значительное и торжественное. Каждый генерал и солдат чувствовали свое ничтожество, сознавая себя песчинкой в этом море людей, и вместе чувствовали свое могущество, сознавая себя частью этого огромного целого.
С раннего утра начались напряженные хлопоты и усилия, и в 10 часов всё пришло в требуемый порядок. На огромном поле стали ряды. Армия вся была вытянута в три линии. Спереди кавалерия, сзади артиллерия, еще сзади пехота.
Между каждым рядом войск была как бы улица. Резко отделялись одна от другой три части этой армии: боевая Кутузовская (в которой на правом фланге в передней линии стояли павлоградцы), пришедшие из России армейские и гвардейские полки и австрийское войско. Но все стояли под одну линию, под одним начальством и в одинаковом порядке.
Как ветер по листьям пронесся взволнованный шопот: «едут! едут!» Послышались испуганные голоса, и по всем войскам пробежала волна суеты последних приготовлений.
Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Tejas&oldid=80797686»