Eliminator

</td></tr>

Eliminator
Студийный альбом ZZ Top
Дата выпуска	23 марта 1983
Жанр	блюз-рок, хард-рок
Длительность	45 мин 22 с (1:18:10 в коллекционном издании
Продюсер	Билл Хэм
Страна	США США
Лейбл	Warner Bros. Records
Профессиональные рецензии
Allmusic [www.allmusic.com/cg/amg.dll?p=amg&sql=10:zmec97u7krst ссылка]
Хронология ZZ Top
El Loco (1981) Eliminator (1983) Afterburner (1985)

К:Альбомы 1983 года

RS	[www.rollingstone.com/music/lists/6862/35223/46925 Позиция № 396] в списке 500 величайших альбомов всех времён по версии журнала Rolling Stone

Eliminator (англ. Элиминатор) — восьмой студийный альбом рок-группы ZZ Top, выпущенный 23 марта 1983 года на лейбле Warner Bros. Records. Один из самых успешных альбомов группы за всю её историю, достигший «бриллиантового» статуса в США (на 7 августа 1996 года продано 10 000 000 копий), вошедший в десятку The Billboard 200 и продержавшийся там 135 недель

Название альбома

Альбом назван по названию известного хот-рода Ford-купе 1933 года выпуска. Этот автомобиль, принадлежащий Билли Гиббонсу, в течении нескольких лет кастомизировался, и в 1983 году был окончательно доработан, получив собственное имя Eliminator. В дальнейшем этот автомобиль стал одной из узнаваемых марок группы, неоднократно использовался в клипах, телепрограммах; его изображение, прочно ассоциируемое с ZZ Top тиражировалось на футболках, буклетах и т.п. Eliminator — термин многозначный и его перевод зависит от контекста: "отделитель", "подавитель", возможно что "отборный" или напротив, "выбывший"

Об альбоме

Наброски большинства песен, вошедших на альбом, были сделаны ещё во время Expect No Quarter Tour, тура, запущенного в 1979 году в поддержку альбома Degüello. По словам Билли Гиббонса «Такие сессии в грим-уборных, о которых так много рассказывают гастролирующие группы, на самом деле неоценимы в создании основы для работы в студии»

Дальнейшая работа над альбомом велась в течение лета и осени 1982 года и начала 1983 года в студии, которую группа оборудовала в 1981 году в доме Фрэнка Бирда в Хьюстоне. По словам Линдена Хадсона, нештатного звукооператора группы, который позднее возбудил судебное дело против ZZ Top (соответственно сведения, которые излагает он нельзя считать абсолютно нейтральными), всю работу над альбомом в этот период вели только Билли Гиббонс и он, со спорадическим участием Дасти Хилла и без всякого участия Фрэнка Бирда. Линден Хадсон говорит, что на тот момент, когда они вдвоём экспериментировали со звуком и обрабатывали музыкальные идеи, он не имел понятия на тот момент, что ведётся работа над новым альбомом, которому было суждено стать самой успешной работой группы. Все наброски записывались на 16-дорожечный магнитофон Tascam, высококлассную технику, но недостаточно профессиональную для окончательной записи. Как говорит Линден Хадсон, у него не было официального статуса в группе и надо считать его опытным звукоинженером, помогавшим Билли Гиббонсу в его экспериментах, и как получилось впоследствии, ставшем со-автором альбома. . Билли Гиббонс впоследствии признал тот факт, что Линден Хадсон, работая с синтезаторами и секвенсором, сыграл большую роль в подготовке альбомов El Loco и Eliminator , а именно Eliminator превратил ZZ Top из малоизвестной за пределами США группы, играющей традиционный блюз-рок в звёзд мировой величины. «С Eliminator 1983 года ZZ Top совершили прыжок от неизвестности до звёздности» .

О роли Линдена Хадсона в подготовке альбома соответствующий раздел

В 1983 году готовая плёнка с записью была отвезена в Мемфис на Ardent Studio к звукорежиссёру Терри Мэннингу, с которым группа работала уже десять лет. На плёнке по словам Хадсона содержался уже готовый материал. Вокал и гитара (и гитарные наложения) были записаны Билли Гиббонсом, басовая партия была сделана на синтезаторе в основном тоже Билли Гиббонсом; Дасти Хилл записал вокал на тех треках, где его вокал был основным. Партия ударных, по словам Линдена Хадсона, была полностью сделана им на драм-машине, что при прослушивании вызвало гнев Фрэнка Бирда.

Заиграла первая песня и было очевидно, что это не Фрэнк играет на ударных. Я уже знал что произойдёт, но я вправду не хотел быть там при их разборках. Фрэнк выпрыгнул из своего кресла со сжатыми кулаками и крикнул прямо в лицо Билли: «Кто это грёбаный барабанщик?». Билли неуверенно попытался объяснить. Оригинальный текст (англ.)   The first song started and it was obviously not Frank playing drums. I already knew all about this, but I didn't really want to be here for this confrontation. Frank jumped up from his chair with his fists clenched and got right in Billy's face "who's that fucking drummer?" he yelled. Billy stuttered, tried to explain.

Линден Хадсон также, по его утверждению, подготовил и записал все партии синтезаторов. В Мемфисе работа над альбомом продолжилась, уже без Линдена Хадсона. По его словам, вклад Фрэнка Бирда в написание альбома ограничился наложением том-томов в партии. Терри Мэннинг на вопросы о том, как записывалась партия ударных, отвечает очень уклончиво, говоря о том, что он многое переделал, используя другую драм-машину, сочетая программные методы и игру вживую. Вместе с тем, он утверждает, что в основном всё записывалось под его руководством в Ardent Studios: большую часть работы проделал Гиббонс, записав партии гитары, частично баса (остальной бас записывал Мэннинг) и вокала, а партии синтезатора и ударных, а также накладки бэк-вокала записывал и исполнял сам Мэннинг. В бэк-вокальной партии принимал участие также Джими Джемисон, ставший вскоре фронтмэном Survivor

Так или иначе, после подготовки окончательного варианта, запись отправилась на мастеринг к известному звукооператору Бобу Людвигу (работал со звёздами, такими как Led Zeppelin, Queen, Metallica, Nirvana, Madonna, U2 и многими другими)

Eliminator поступил в продажу 23 марта 1983 года и сразу взлетел в хит-парадах. По замечанию обозревателя Rolling Stone «Вы практически должны были валяться в коме, чтобы в 1983 году не иметь вероятности потанцевать под Legs, Sharp Dressed Man, и Gimme All Your Lovin»

В альбоме удалось объединить сразу целый букет жанров музыки: блюз-рок, буги-вуги, хард-рок, метал, поп-музыку.

С этим альбомом ZZ Top стали группой, которая произвела революцию в блюз-роке, смешав его с синт-поп элементами перед шокированной и оторопелой толпой. Оригинальный текст (англ.)   With this album, though, ZZ Top becomes the band that revolutionized blues-rock by merging it with synth-pop elements before a shocked and terrified crowd.

Альбом вызвал естественный гнев блюзовых пуристов: «…Это явилось кошмаром для анти-коммерчески настроенного сообщества, которое бросилось вместо ZZ Top покупать Стива Рэя Вона» . Но число новых слушателей ZZ Top увеличилось в прогрессии.

Сознательное движение в сторону норм господствующего мэйнстрима (иногда именуемое как «продажность»). Блюзовые приёмы и структурные инновации ушли, заменённые строгими барабанами в 4/4, басом четвертными долями и сдвоенными гитарными риффами. Оригинальный текст (англ.)   A conscious move toward mainstream norms (sometimes described as a "sellout"). The blues conventions and structural innovation are gone, replaced by straight 4/4 drumming, quarter-note bass and doubled-guitar riffing.

…это ZZ Top делающие метал. Не просто метал, а дэнс-метал. Это звучит нелепо, но выслушайте меня. Вся запись построена на бесподобных, тяжёлых, смазанных стенах дисторшн-аккордов, несущихся в комбинации с игрой Фрэнка Бирда на барабанах вживую и электронного пульсирующего бита Оригинальный текст (англ.)   …this is ZZ Top going METAL. Not just METAL, but DANCEY-METAL. Which sounds ridiculous, but hear me out. The entire record is built upon huge, heavy, fuzzy walls of distorted chords riding a combination of Frank Beard’s real-life drumming and an electronic pulse beat.

Обозреватель Rolling Stone сказал, что:

ZZ сделали самую толковую музыку чем когда-либо; подготовленные гитаристом Билли Гиббонсом и менеджером Биллом Хэмом, лучшие треки Eliminator-а с нежной добавкой урчащих синтезаторов и электронными хлопками перкуссиии, ввели буги для синих воротничков в 80-е годы Оригинальный текст (англ.)   ZZ Top was making smarter music than ever, too; masterminded by guitarist Billy Gibbons and manager Bill Ham, Eliminator's best tracks brought blue-collar boogie into the Eighties with a subtle infusion of growling synthesizers and electro-slam percussion

В Allmusic отметили качество исходного материала:

Песни и сами по себе сделали бы Eliminator одним из трёх величайших альбомов ZZ Top, но использование синтезаторов и секвенсоров сделало его блокбастером, потому что это был звук того времени Оригинальный текст (англ.)   The songs alone would have made Eliminator one of ZZ Top's three greatest albums, but their embrace of synths and sequencers made it a blockbuster hit, since it was the sound of the times.

CBS News в статье к 30-летию выпуска альбома заметили, что:

Музыкально, альбом ознаменовал изменение стиля через использование синтезаторов и танцевального ритма в сочетании с фирменной блюз-роковой гитарой Билли Гиббонса. Но эти новые формы не сделали звук блюз-рока от ZZ Top каким-то навороченным: скорее это добавило изюминку в музыку и обеспечило совершенный компромисс между традиционным блюзом и нью-уэйв Оригинальный текст (англ.)   Musically, the album marked a stylistic shift through its use of sythesizers and dance beats to complement Billy Gibbon's signature blues rock guitar playing. Yet those new textures didn't make ZZ Top's blues rock sound gimmicky--rather, it added an extra punch to the music and proved to be a perfect compromise between traditional blues and New Wave."

По словам Билли Гиббонса:

Тяжесть синтезаторов создала замечательную основу, которая позволяла гитаре оставаться самой собой. Я думаю, это потому что синтезаторы могли звучать на октаву ниже бас-гитары; это было прекрасным полнотелым фундаментом звука, который контрастировал с любой из моих гитарных партий. Оригинальный текст (англ.)   The heaviness of the synthesizers created a nice platform that allowed the guitar to stand on its own. I think it’s because synths could play an octave below a bass guitar; there was a nice full bed of sound that contrasted with any of my guitar parts.

Отдельно отмечается изменившаяся манера пения Гиббонса, при этом обозреватели сравнивают изменения в Eliminator в этой части с изменениями в AC/DC на альбоме Back in Black. «Это мужественный рок-альбом с величайшей лидер-гитарой Билли Гиббонса и его хриплым, грубым вокалом, которого никогда не было. Помните, как AC/DC начинали с харизматичным дурацким вокалом Бона Скотта, и как затем переключились на серьёзное пение осипшего Брайана Джонсона с его вечным виски на губах? ZZ Top на этой записи провели такую же замену — но с тем же самым парнем…С другой стороны Дасти Хилл поёт так же, как всегда („воет на луну“)», потому что из-за детской травмы он боится перемен".

В целом, Билли Гиббонс в ретроспективе говорил, что «Eliminator также стал той вехой, когда мы стали уделять серьёзное внимание таймингу и темпу. Это стало тем ориентиром, на который мы нацелились. Мы научились выдерживать грув после того, как он набросан. Это один из тех элементов, который позволил альбому выделиться в классическом направлении; все треки выверены и отстроены очень основательно». При этом следует отметить, что в части темпа очень много сделал Линден Хадсон, см. соответствующий раздел.

В то же время отмечается, что группа слишком точно старалась выдержать стандарт «10 песен на альбоме», пытаясь заполнить все отведённые 45 минут, и в результате альбом получился достаточно однообразным. «Отсутствие разнообразия — исключая слэп-басовую диковину Thug, — внушает тревогу, но в целом приемлемо, потому что большинство риффов в едином ключе»

Марк Приндл подвёл такой итог, сравнивая Eliminator с наиболее успешным альбомом группы периода 1970-х годов Tres Hombres.

В то время, как Tres Hombres — это широкая и хорошо написанная подборка хард-рока, блюз-рока, госпел и соула 1970-х, Eliminator один длинный, громкий, металлический пинок в морду — с диско-битом. Так что думайте сами, если вы решили купить только один альбом ZZ Top вместо этих двух составляющих рекомендуемой пары. Если вы хотите слушать великий блюз-хард-рок альбом, заценивать хуки и постукивать ногой, идите за Tres Hombres; если вы хотите долбиться головой и трясти задницей одновременно, Eliminator — ваш выбор. Музыка на этой записи непритязательная, жёсткая, громкая, временами быстрая, и полная забавного пульса образца 80-х годов Оригинальный текст (англ.)   Where Tres Hombres is a wide-ranging and well-written selection of '70s hard rock, blues rock, gospel and soul, Eliminator is one long, loud, metallic kick in the face -- with a disco beat! So I'll leave it up to you if you're determined to buy only one ZZ Top album instead of both pieces of this recommended pair. If you want a great blues-hard-rock album to listen to and dig the hooks and tap your foot, go with Tres Hombres; if you want to bang your head and shake your booty at the same time, Eliminator's your man. The music on this record is mean, hard, loud, (occasionally) fast, and full of hilarious '80s pulse beats.

Для продвижения альбома группа выпустила пять синглов и впервые в своей истории выпустила три видеоклипа: Gimme All Your Lovin', Sharp Dressed Man и Legs. Эти клипы, в которых использовался ставший сейчас уже привычным антураж группы: гитары Dean Z, обшитые овчиной, автомобиль Eliminator, солнцезащитные очки, бороды и характерный жест группы, активно ротировались на MTV. Клип «Legs» стал победителем MTV Video Music Awards «Лучшее видео группы 1984 года», а клип Sharp Dressed Man был в числе пяти номинантов на премию.

Оборудование при записи

Терри Мэннинг говорит о том, что при записи Билли Гиббонс использовал две гитары Dean Z, очень качественные гитары, сделанные по особому заказу, одна в форме Gibson Flying V, вторая в виде гротескного Fender Stratocaster. Обе гитары были оборудованы одиночными хамбакерами DiMarzio Super Distortion. То, что именно эти гитары использовались вспоминает и Линден Хадсон, говоря о том, что он настаивал на их использовании (Гиббонсу они казались неудобными). Они подключались к усилителю Legend 50W c одним динамиком 12" Celestion; использовался микрофон AKG 414B-ULS. 98% всего материала было записано именно в такой схеме. Партия ритм-гитары (через усилитель Marshall) было сыграна и записана Терри Мэннингом небольшими отрывками, которые дублировались и затем склеивались, потому что не было никакой возможности избежать отзвука струн при смене аккордов. Гитарные соло Гиббонса в основном записывались целиком, иногда с копированием отдельных фраз. Партия баса записывалась частью и Гиббонсом, и Мэннингом или на бас-гитаре, или на аналоговом синтезаторе c выставляемыми цифровыми параметрами Mini Moog; партии, сыгранные на гитаре всё равно пропускались через синтезатор. Партия ударных была записана на драм-машине Oberheim. Подкладки и «ангельский голос» были записаны на синтезаторе Yamaha DX-9; общий синтезаторный аккомпанемент на Memory Moog, полифоническую модификацию Mini Moog

Роль Линдена Хадсона в подготовке альбома

По утверждениям Линдена Хадсона, по факту он является со-автором всего альбома, включая его концепцию, подготовку материала и запись. Во-первых, именно он глубоко исследовал вопрос, изучив популярность тех или иных песен, и настоял на использовании темпа в 124 удара в минуту (в нём написаны главные хиты альбома). Эта точка зрения (иногда называется 120 ударов в минуту) разделяется многими исследователями творчества группы. Особенно важно относительно этого вопроса мнение Дэвида Блэйни, с 1969 по 1984 год менеджера группы, директора по свету, сцене и «в общем раба на галере» , автора книг «ZZ Top по ту сторону сцены: от блюза к буги и к бородам» и «Sharp Dressed Man — ZZ Top»: «Eliminator продвигался к мультиплатиновому статусу, так, как и предполагал Линден, когда они с Билли настраивали 124-ударный темп, и аранжировали в нём весь материал…По-честному, Линден Хадсон должен был иметь своё имя под всем альбомом и получить вознаграждение, которое он заслужил. Вместо этого он подвергся остракизму.» Журналист Texas Monthly Magazine в 1996 году утверждал, что весь материал, который был на плёнке, отвезённой в Ardent Studio, был уже аранжирован в темпе 124 удара в минуту. Сам Хадсон приводит описание одной из сцен, когда он и Фрэнк Бирд в 1982 году работали волонтёрами-диджеями на дискотеке в рамках программы лечения наркозависимых:

Однажды ночью я и Фрэнк вели дискотеку и я сказал: «Эй, Фрэнк, давай поставим следующей ZZ Top». Он сказал «Ой, ставь, мне без разницы». И я поставил ZZ Top. Все сели и перестали танцевать. Я шепнул Фрэнку: «Ты видишь это?». Он выглядел немного озадаченным. Где-то через час я запустил другую песню ZZ Top на проигрывателе. Все снова сели. У меня было интуитивное чувство, что этот под такую музыку невозможно танцевать, а это только подтвердило мои догадки…Так или иначе, процесс подготовки нового альбома, под который можно было бы танцевать, начался где-то тогда. Оригинальный текст (англ.)   One night Frank and I were doing a dance and I said "hey Frank, let's put a ZZ Top song on next". He said "aw, ok, I don't care, go ahead." So I played a ZZ Top song next. Everyone sat down and stopped dancing. I whispered to Frank "did you see that?" He looked a little puzzled. About an hour later I slipped another ZZ Top song on the turntable. Everyone sat down again. I had a gut feeling that this stuff wasn't dance-able already, but this proved it.

Во-вторых, Линден Хадсон утверждает, что он вместе с Билли Гиббонсом полностью подготовил и записал альбом (в том числе, помогая Гиббонсу писать тексты). Он не отрицает того, что Терри Мэннинг многое переписал на профессиональном оборудовании (так, при записи в студии группы использовалась драм-машина Maching, а в релизе звучит иное, более профессиональное оборудование), но утверждает, что те партии, что он записал, были переписаны в практически неизменном виде. То же касается и всех партий синтезаторов; а в отдельных случаях, запись синтезаторов осталась изначанльной. Терри Мэннинг, говоря в частности о барабанах и утверждая, что он придумал вместе с Гиббонсом все партии, тем не менее многозначительно намекает: «Ах, если б я мог рассказать как всё было на самом деле…Может быть когда-нибудь»

В-третьих, Линден Хадсон является автором песни Thug, и это подтверждено судебным решением. В результате тяжбы, начатой Хадсоном против ZZ Top в 1983 году, и длившейся пять лет, он смог признать за собой авторские права на песню и получить компенсацию в сумме 600 000 долларов США. Тяжба была относительно только этой песни; по всему остальному Хадсон претензий не предъявлял . Как вспоминал Хадсон, он придумал и записал эту песню во время работы с Гиббонсом, и когда Гиббонс её случайно услышал, он предложил включить её в альбом, сыграв в ней соло на бас-гитаре.

Внешние аудиофайлы
	[soundcloud.com/texasman-1/got-me-under-pressure-song Запись песни Got Me Under Pressure, сделанная во время работы Гиббонса и Хадсона]

В-четвёртых, утверждается, в том числе и Дэвидом Блэйни, что песня Got Me Under Pressure написана и записана, включая текст, совместно Хадсоном и Гиббонсом за один день, и на этой песне Гиббонс записал гитары и вокал, а Хадсон бас и барабаны. Бирд и Хилл даже не знали о её существовании. Дэвид Блэйни в книге описывает сцену, когда в студию прибыл продюсер группы Билл Хэм и попросил сыграть эту песню, название которой переводится как «Держать под давлением, держать в напряжении». Бирд и Хилл посмотрели на Хэма «как на дурачка»: «Что за чертовщину ты несёшь, сыграть с напряжением? Мы всегда выкладываемся по полной».

Так или иначе, по-видимому следует признать, что Хадсон сыграл немалую роль в подготовке исходного материала альбома, во всяком случае, большую, чем Фрэнк Бирд и Дасти Хилл или Терри Мэннинг, но детали этого участия известны в большей степени от самого Хадсона, остальные же участники уклоняются от прямых ответов. Дэвид Блэйни заметил, что «Сложно поверить, что парни умышленно кинули Линдена, но иногда вы предпочитаете забыть откуда вы пришли. Очень просто заразиться жадностью и корыстью в шоу-бизнесе»

Регалии альбома

• Бриллиантовый диск по версии RIAA (США)
• Бриллиантовый диск по версии CRIA (Канада)
• 4-х Платиновый диск по версии BPI (Великобритания)
• 39 место в списке 100 величайших альбомов 80-х по версии Rolling Stone
• 396 место в списке 500 величайших альбомов всех времён по версии журнала Rolling Stone
• По версии журнала Rock Hard альбом входит в число 500 величайших рок и метал альбомов всех времён
• Видеоклип на песню «Legs» выиграл в 1984 году премию MTV в номинации «Лучшее видео рок-группы»

Песню «Thug» можно слышать в игре Grand Theft Auto IV, песню «Sharp Dressed Man» можно слышать в эпизоде мультсериала Бивис и Баттхед, ситкоме Два с половиной человека, фильме Эван всемогущий; также она доступна в игре Guitar Hero. Она же всегда звучит в тот момент, когда нападающий Чикаго Блэкхокс Патрик Шарп забивает гол.

Отрывок песни «Sharp Dressed Man» звучит в серии The Old Man and the Key мультсериала Симпсоны.

Список композиций

Все песни написаны Гиббонсом, Хиллом и Бёрдом.

• Gimme All Your Lovin' — 4:03

  Gimme All Your Lovin (англ. Отдай мне всю свою любовь). Первый по порядку из трёх MTV-хитов на альбоме. «Если описать одну из них, это во-многом опишет их все: разные, но похожие риффы, уже упомянуты „металлические“ синтезаторы (которые могли бы на самом деле быть просто обработанными гитарами), и Фрэнк Бирд, долбящий 4/4 как будто он неумолимый техасский робот». . Текст песни непримечателен, мужчина просит женщину отдать ему всю свою любовь (и объятья, и поцелуи).

• Got Me Under Pressure — 4:02

  Got Me Under Pressure (англ. Она держит меня под давлением). Пример новой волны в творчестве группы, «скоростной фузз-пульсирующий трэк». В песне речь идёт от имени мужчины, который описывает достаточно равнодушную к нему женщину, как то, что постоянно держит его под давлением, в напряжении, «в тонусе» и он с этим не в состоянии совладать.

• Sharp Dressed Man — 4:12

  Sharp Dressed Man (англ. Одетый с иголочки мужчина). Второй MTV-хит альбома и едва ли не самая известная песня группы. Её можно слышать в эпизодах мультсериалов Бивис и Баттхед, King of the Hill, серии The Old Man and the Key мультсериала Симпсоны, ситкоме Два с половиной человека, фильме Эван всемогущий; также она доступна в игре Guitar Hero. Она же всегда звучит в тот момент, когда нападающий Чикаго Блэкхокс Патрик Шарп забивает гол. В песне поётся от лица остромодно, одетого с иголочки, обеспеченного мужчины, который из-за этого не испытывает недостатка в женском внимании. Песня имеет свою историю: она написана Билли Гиббонсом после поездки в Великобританию, где он увидел толпы модников, фланирующих по улицам Лондона. . Музыкально «жёсткий циничный блюз-рок» (вынося за скобки использованные синтезаторы, которых, за исключением баса и барабанов, в этой песне немного — лишь странные вокальные эффекты).

• I Need You Tonight — 6:13

  I Need You Tonight (англ. Ты нужна мне этой ночью). «Баллада без единой капли эмоций, но всё равно звучащая по-настоящему круто — должно быть какая особенная штука». «Она даёт возможность выкрутить громкость до конца, и заслушать постоянный ритм (вы должны полюбить нескончаемые 4/4 от начала и до конца, в конце концов, нельзя же всю жизнь слушать 27/24, не так ли?), затейливые сочные вылизанные соло, который звучат эхом в вашей гостиной» . Басовая партия в этом треке сыграна на настоящей бас-гитаре. Текст — типичная любовная лирика.

• I Got the Six  — 2:53

  I Got the Six (англ. У меня шестёрка) Песня, в которой поёт Дасти Хилл, названа не-хитовым материалом, но она выносит мозг «особенно если остановиться на овердрайв-соло Билли в последней части песни, где кажется он бросает вызов духу Кита Ричардса, только в собственном гитарном звуке». Текст песни по меньшей мере, фривольный: она поётся от имени мужчины, который поглощён разглядыванием непристойных фотографий в журналах и мастурбацией: «Я услышал крик петуха…(the rooster crow, где rooster в сленге половой член, соответственно, «я почувствовал возбуждение»)…похоже, мне надо погонять лысого» (to spank my monkey, можно перевести как «погонять проказника», в сленге «мастурбировать»). Припев песни «У меня шестёрка, давай сюда свою девятку» отсылает к известной позе 69.

• Legs — 4:33

  Legs (англ. Ножки). Третий по счёту MTV-хит альбома, с наиболее ощутимым влиянием AOR-рока и поп-музыки. Терри Мэннинг вспоминал, что он долго колдовал над записью, записывая и пропуская её через несколько устройств. На этой песне особенно заметны синтезаторы, наряду с ровным ритмом и небольшим количеством изменений аккордов в аккомпанементе. По определению Марка Приндла «озорной электронный поп-блюз-метал смэш» . Песня тоже имеет свою историю, и как ни странно, не имеет отношения к сексу. По словам Гиббонса, они ехали в очень дождливый день на студию и увидели девушку, которая уворачивалась от дождевых капель. Как истинные южане, они развернулись и остановились, чтобы забрать её в машину. «Бац…она исчезла. И мы сказали „У этой девушки есть ножки и она знает, как ими пользоваться“» (почти точная первая фраза песни).

• Thug — 4:19

  Thug (англ. Гангстер) Как уже указывалось, настоящим автором песни является Линден Хадсон, а партию бас-гитары слэпом сыграл Билли Гиббонс. Песня выпадает из целостной картины альбома, по замечанию Марка Приндла это некий индастриал из фильма Полиция Майами: Отдел нравов, «нескрываемый стиль восьмидесятых, почти экспериментальная синт-хэви песня» . В песне речь возможно идёт от имени преступника Фрэнка Морриса, единственного заключённого, который предположительно смог сбежать из Алькатраза. Он по тексту отнимает автомобиль и разговаривает с его водителем. На Морриса в тексте указывают дата ареста («я с 1956 года не сидел за рулём», 1956 год — год ареста Морриса), упоминание о побеге из Алькатраза 21 июня (побег Морриса состоялся 11 июня 1962 года, возможно что в тексте фактическая ошибка)

• TV Dinners — 3:50

  TV Dinners (англ. ТВ-обеды). TV dinner — распространённая в частности в США форма упаковки пищи, представляющая из себя готовую еду (комплекc еды, например из гарнира, основного блюда и соуса) в упаковке, которую нужно лишь подогреть. В песне герой не без иронии восхищается такими обедами («двадцатилетняя замороженная индейка в тридцатилетней консерве») и готов есть их снова и снова. Песня, наряду с тремя главными хитам, также часто ротировалась на радио. На эту песню Гиббонса вдохновила женщина в одном из ночных клубов Мемфиса: на спине её спортивного костюма была надпись TV Dinners, чему тогда удивился Гиббонс. Песня записывалась одной из последних в сессии, она также достаточно насыщена синтезаторами, в этом случае органом, на котором играл Гиббонс.

• Dirty Dog — 4:06

  Dirty Dog (англ. Паскуда). В контексте той точки зрения, что альбом несколько затянут и изобилует самоповторами, Марк Приндл отметил, что эта песня во многом «Got Me Under Pressure — Часть II.» . По точке зрения обозревателя Classic Rock песня «лучшая настоящая танцевальная песня на второй стороне пластинки, с постоянным ритмичным синтезатором Хилла и „тум-тум-тум“ на бас-барабане от Бёрда». . С точки зрения текста песня в известной степени скабрезная: обращение «Паскуда» (или возможно «Грязная сучка», «Дешёвая проститутка») употреблено по отношению к девушке, которая, несмотря на все её достоинства, «тёрла» эти достоинства на другом парне, и теперь она для автора песни всего лишь история.

• If I Could Only Flag Her Down — 3:39

  If I Could Only Flag Her Down (англ. Если б я только мог её привлечь). Марк Приндл, наряду с песней Dirty Dog находит эту песню как ту, без которой можно было вполне бы обойтись на альбоме. С другой стороны, утверждается, что песня пропитана «чувством буги-вуги прежних времён ZZ Top» или то, что «песня основана на блюзовых стандартах» . В песне мужчина говорит о том, что бы он сделал с девушкой (я бы её просто «потряс», «разбил» и т.п.), но увы, лишь в том случае, если бы высокомерная девушка обратила на него своё внимание (устойчивое выражение flag down в переводе может означать «привлечь чьё-то внимание»; часто употребляется в значении «остановить машину на шоссе жестом». Возможно, что вместе с тем уместен и такой перевод «Если б я только мог сбросить её флаг»)

• Bad Girl — 3:13

  Bad Girl (англ. Плохая девчонка). Ещё одна песня, в которой поёт Дасти Хилл «в неистовой манере Литтла Ричарда, в духе рокеров старых времён» . «Живой» атмосферы в песню добавляет наложенный на запись шум публики на концерте. «Прекрасный кусочек буги, завершающий альбом на той же ноте, что в предыдущем альбоме завершала песня Party On The Patio»

В коллекционном издании 2011 года альбом дополнен:

• Legs — 3:35 (в сингл-версии)
• Gimme All Your Lovin' — 4:45 (live)
• Sharp Dressed Man — 5:14 (live)
• I Got the Six — 3:05 (live)
• TV Dinners — 4:13 (live)
• Got Me Under Pressure — 4:06 (live)
• Legs — 7:50 (танцевальный ремикс)

Участники записи

• Билли Гиббонс — гитара, вокал
• Дасти Хилл — бас-гитара, бэк-вокал, клавишные вокал на «I Got the Six»
• Фрэнк Бирд — ударные, перкуссия

Технический состав

• Билл Хэм — продюсер
• Терри Мэннинг — звукооператор
• Боб Людвиг - мастеринг
• Боб Алфорд - дизайн обложки

Чарты и сертификация

Недельные чарты

Чарты (1983-85)	Позиция
Australian Albums (ARIA)	2
Austrian Albums (Ö3 Austria)	4
Dutch Albums (MegaCharts)	4
German Albums (Media Control)	25
Swedish Albums (Sverigetopplistan)	13
Swiss Albums (Schweizer Hitparade)	11
Norwegian Albums (VG-lista)	13
New Zealand Albums (Recorded Music NZ)	4
UK Albums (OCC)	3
Billboard 200	9

Чарт (1987)	Позиция
New Zealand Albums (Recorded Music NZ)	11

Чарт по концу года

Чарт (1983)	Позиция
US Billboard 200	65

Singles

Синглы - Billboard (США)

Год	Сингл	Чарт	Позиция
1983	Gimme All Your Lovin	Mainstream Rock	2
1983	Gimme All Your Lovin	The Billboard Hot 100	37
1983	Got Me Under Pressure	Mainstream Rock	18
1983	Sharp Dressed Man	Mainstream Rock	8
1983	Sharp Dressed Man	The Billboard Hot 100	56
1983	TV Dinners	Mainstream Rock	38
1984	Legs	Hot Dance Music/Club Play	13
1984	Legs	The Billboard Hot 100	8
1984	Legs	Mainstream Rock	3

Сертификация

Регион	Сертификация	Продажи
Австралия (ARIA)	4× Platinum	280 000^
Австрия (IFPI Austria)	Gold	25 000x
Канада (Music Canada)	Diamond	1 000 000^
Финляндия (Musiikkituottajat)	Platinum	71,121
Франция (SNEP)	2× Platinum	672,600
Германия (BVMI)	3× Gold	750 000^
Великобритания (BPI)	4× Platinum	1 200 000^
США (RIAA)	Diamond	10 000 000^

Ссылки

• [www.discogs.com/master/48605 Eliminator] (англ.) на сайте Discogs
• [rateyourmusic.com/release/album/zz_top/eliminator/ Eliminator] (англ.) на сайте Rate Your Music

Отрывок, характеризующий Eliminator

Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки.
– Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала.
– Что с тобой, Маша?
– Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала.
– Получили от Андрея что нибудь? – сказала она.
– Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно.
– Так ничего?
– Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении.


– Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]
– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
В большой девичьей не слышно было смеха. В официантской все люди сидели и молчали, на готове чего то. На дворне жгли лучины и свечи и не спали. Старый князь, ступая на пятку, ходил по кабинету и послал Тихона к Марье Богдановне спросить: что? – Только скажи: князь приказал спросить что? и приди скажи, что она скажет.
– Доложи князю, что роды начались, – сказала Марья Богдановна, значительно посмотрев на посланного. Тихон пошел и доложил князю.
– Хорошо, – сказал князь, затворяя за собою дверь, и Тихон не слыхал более ни малейшего звука в кабинете. Немного погодя, Тихон вошел в кабинет, как будто для того, чтобы поправить свечи. Увидав, что князь лежал на диване, Тихон посмотрел на князя, на его расстроенное лицо, покачал головой, молча приблизился к нему и, поцеловав его в плечо, вышел, не поправив свечей и не сказав, зачем он приходил. Таинство торжественнейшее в мире продолжало совершаться. Прошел вечер, наступила ночь. И чувство ожидания и смягчения сердечного перед непостижимым не падало, а возвышалось. Никто не спал.

Была одна из тех мартовских ночей, когда зима как будто хочет взять свое и высыпает с отчаянной злобой свои последние снега и бураны. Навстречу немца доктора из Москвы, которого ждали каждую минуту и за которым была выслана подстава на большую дорогу, к повороту на проселок, были высланы верховые с фонарями, чтобы проводить его по ухабам и зажорам.
Княжна Марья уже давно оставила книгу: она сидела молча, устремив лучистые глаза на сморщенное, до малейших подробностей знакомое, лицо няни: на прядку седых волос, выбившуюся из под платка, на висящий мешочек кожи под подбородком.
Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.