Анашкин, Михаил Борисович

Михаил Борисович Анашкин
Дата рождения	19 ноября 1901(1901-11-19)
Место рождения	село Кома, ныне Новосёловский район, Красноярский край
Дата смерти	23 января 1951(1951-01-23) (49 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	пехота
Годы службы	1920—1938 1939—1946
Звание
Командовал	160-я стрелковая дивизия 159-я стрелковая дивизия 61-я гвардейская стрелковая дивизия 19-й стрелковый корпус 29-й гвардейский стрелковый корпус 33-й стрелковый корпус 64-й стрелковый корпус 129-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Советско-польская война Конфликт на КВЖД Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаи́л Бори́сович Ана́шкин (19 ноября 1901, село Кома, ныне Новосёловский район, Красноярский край — 23 января 1951, Москва) — советский военный деятель, генерал-лейтенант (11 июля 1945 года). Герой Советского Союза (6 апреля 1945 года).

Начальная биография

Михаил Борисович Анашкин родился 19 ноября 1901 года в селе Кома ныне Новосёловского района Красноярского края в крестьянской семье.

В 1911 году закончил начальную школу.

Военная служба

Гражданская война

В ноябре 1919 года вступил в один из партизанских отрядов, действовавших на территории Красноярской губернии.

В марте 1920 года вступил в ряды РККА и направлен красноармейцем в 239-й Курский стрелковый полк (27-я Омская стрелковая дивизия). В составе 5-й армии Восточного фронта дивизия принимала участие в боях против войск под командованием адмирала А. В. Колчака. В конце июня 1920 года дивизия была передислоцирована на Западный фронт, где была включена в состав 16-й армии и вела наступление против польских частей на реке Березина в районах Смолевичи и Озерище. 11 июля 1920 года дивизия освободила Минск, а затем участвовала в прорыве Барановичской укреплённой позиции, взятии Слонима и форсировании реки Западный Буг. В августе 1920 года дивизия вела бои на подступах к Варшаве, затем на реках Буг, Нарев, под Волковыском и Барановичами.

После окончания дивизионной школы Анашкин в декабре 1920 года был назначен на должность командира взвода и временно исполняющего должность командира роты 239-го Курского стрелкового полка. С января по март 1921 года принимал участие в боевых действиях против вооружённых соединений на территории Витебской, Минской и Гомельской губерний, а в марте 1921 года — в подавлении Кронштадтского восстания.

Межвоенное время

В мае 1922 года Анашкин был назначен старшиной 6-го Царицынского полка (Приволжский военный округ), а затем находился на этой же должности в 96-м Петроградском и 99-м Оренбургском стрелковых полках в составе Западного фронта, преобразованного в 1924 году в Западный военный округ.

В июне 1924 года был назначен на должность командира взвода 99-го Оренбургского стрелкового полка, а в сентябре был направлен на учёбу в Смоленскую военную пехотную школу, после окончания которой в 1927 году был назначен на должность командира взвода 66-го стрелкового полка (Северо-Кавказский военный округ).

В 1926 году вступил в ряды ВКП(б).

В сентябре 1928 года был направлен на учёбу на Московские военно-политические курсы имени В. И. Ленина, по окончании которых в июле 1929 года был назначен на должности командира роты в 78-м и 118-м стрелковых полках, а в декабре 1931 года — на должность помощника начальника штаба учебного батальона 118-го стрелкового полка.

В 1929 году Анашкин принимал участие в боевых действиях на КВЖД.

В 1932 году был направлен на учёбу в Военной академии имени М. В. Фрунзе, по окончании которой с 1936 года исполнял должность помощника начальника 1-го отделения штаба 7-го стрелкового корпуса. В июне 1937 года был назначен на должность начальника штаба 23-й стрелковой дивизии (Харьковский военный округ).

1 августа 1938 года Михаил Борисович Анашкин был арестован органами НКВД по обвинению в измене Родине, однако 27 февраля 1939 года был отпущен из заключения и в апреле 1939 года был назначен на должность преподавателя кафедры тактики и службы штабов Военной академии имени М. В. Фрунзе, а в июне 1941 года — на должность начальника штаба 282-й стрелковой дивизии (Московский военный округ).

Великая Отечественная война

В начале Великой Отечественной войны Анашкин находился на прежней должности. 282-я стрелковая дивизия в районе городов Трубчевск — Погар (Брянская область) вела оборонительные боевые действия против наступления группы армий «Центр».

20 августа 1941 года был назначен на должность командира 160-й стрелковой дивизии (13-я армия, Брянский фронт), которая под его командованием участвовала в ходе Орловско-Брянской оборонительной операции, во время которой в Брянском котле вела бои в окружении против войск 2-й танковой группы противника в районе города Трубчевск, а затем с прорывом кольца окружения организованно вышла в районе Севск — Льгов. В ноябре дивизия в составе армии была включена в состав Юго-Западного фронта, в ходе которого вела оборонительные бои на воронежском направлении. С началом контрнаступления под Москвой дивизия принимала участие в ходе Елецкой наступательной операции, а с декабря в составе 13-й армии (Брянский фронт) наступала на орловском направлении, а затем принимала участие в ходе Воронежско-Ворошиловоградской наступательной операции.

В июле 1942 года полковник Анашкин был назначен на должность командира 159-й стрелковой дивизии (40-я армия, Воронежский фронт), которая в сентябре форсировала реку Воронеж и за два дня боёв овладела пригородом Воронежа «Чижовка», который удерживала более 40 дней

В ноябре 1942 — январе 1943 года 159-я стрелковая дивизия под командованием Анашкина прорвала оборону противника в районе Серафимовича, вела боевые действия на внешнем фронте окружения Сталинградской группы войск противника в районе станиц Боковская — Чернышковский, а затем вела наступление в направлении города Морозовский.

За боевое мастерство и героизм личного состава в операции «Малый Сатурн» 159-я стрелковая дивизия была преобразована в 61-ю гвардейскую, а Михаилу Борисовичу Анашкину 15 января 1943 года было присвоено воинское звание «генерал-майор», а также награждён орденом Красного Знамени.

28 февраля 1943 года был назначен на должность командира 19-го стрелкового корпуса, преобразованного 16 апреля в 29-й гвардейский. 5 апреля был назначен на должность командира 33-го стрелкового корпуса, который вёл боевые действия в районе Старобельска.

В июле 1943 года генерал-майор Анашкин был назначен на должность командира 64-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Белгородско-Харьковской наступательной операции, а также в освобождении городов Чугуев и Красноград, а вскоре принимал участие в ходе Березнеговато-Снигирёвской и Одесской наступательных операций, а также в освобождении города Бобринец.

11 мая 1944 года был назначен на должность командира 129-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Белорусской, Люблин-Брестской, Висло-Одерской, Восточно-Померанской и Берлинской наступательных операций. В январе 1945 года Анашкин умело организовал действия корпуса при прорыве глубоко эшелонированной обороны противника севернее Варшавы, форсировании Вислы и освобождении польских населённых пунктов, в том числе городов Гостынин, Коваль и Миньск-Мазовецки.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 апреля 1945 года за умелое руководство боевыми действиями частей и соединений корпуса при прорыве долговременной обороны противника, форсирование реки Вислы, овладении городом Варшавой и проявленные при этом личный героизм, мужество и отвагу гвардии генерал-майору Михаилу Борисовичу Анашкину присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5711).

За умелое командование корпусом в Берлинской наступательной операции, в ходе которой были взяты города Шпандау и Берлин Анашкин был награждён орденом Суворова 2 степени.

Послевоенная карьера

После войны Анашкин продолжил командовать 129-м стрелковым корпусом, а в марте 1946 года был назначен на должность старшего преподавателя Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова.

В 1946 году генерал-лейтенант Михаил Борисович Анашкин вышел в отставку. Умер 23 января 1951 года в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище (участок 4).

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (№ 5711; 06.04.45);
• Два ордена Ленина (21.02.45; 06.04.45);
• Четыре ордена Красного Знамени (14.02.43; 22.02.43; 27.03.43; 03.11.44);
• Орден Кутузова 1 степени (№ 331; 23.08.44);
• Орден Богдана Хмельницкого 1 степени (№ 265; 29.05.45);
• Орден Суворова 2 степени (№ 653; 20.12.43);
• Медали;
• Орден «Легион почёта» степени командор (США)

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 38—39. — ISBN 5-901679-08-3.
• Сталинградская битва. Июль 1942-февраль 1943: энциклопедия / под ред. М. М. Загорулько. — 5-е изд., испр. и доп. — Волгоград: Издатель, 2012. — С. 39—40. — 800 с.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3990 Анашкин, Михаил Борисович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Анашкин, Михаил Борисович

– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.
– Да ведь этот, кажется… – обратился он к фельдшеру.
– Уж как просили, ваше благородие, – сказал старый солдат с дрожанием нижней челюсти. – Еще утром кончился. Ведь тоже люди, а не собаки…
– Сейчас пришлю, уберут, уберут, – поспешно сказал фельдшер. – Пожалуйте, ваше благородие.
– Пойдем, пойдем, – поспешно сказал Ростов, и опустив глаза, и сжавшись, стараясь пройти незамеченным сквозь строй этих укоризненных и завистливых глаз, устремленных на него, он вышел из комнаты.


Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой человечек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенной трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
– Вот где Бог привел свидеться, – сказал маленький человек. – Тушин, Тушин, помните довез вас под Шенграбеном? А мне кусочек отрезали, вот… – сказал он, улыбаясь, показывая на пустой рукав халата. – Василья Дмитриевича Денисова ищете? – сожитель! – сказал он, узнав, кого нужно было Ростову. – Здесь, здесь и Тушин повел его в другую комнату, из которой слышался хохот нескольких голосов.
«И как они могут не только хохотать, но жить тут»? думал Ростов, всё слыша еще этот запах мертвого тела, которого он набрался еще в солдатском госпитале, и всё еще видя вокруг себя эти завистливые взгляды, провожавшие его с обеих сторон, и лицо этого молодого солдата с закаченными глазами.
Денисов, закрывшись с головой одеялом, спал не постели, несмотря на то, что был 12 й час дня.
– А, Г'остов? 3до'ово, здо'ово, – закричал он всё тем же голосом, как бывало и в полку; но Ростов с грустью заметил, как за этой привычной развязностью и оживленностью какое то новое дурное, затаенное чувство проглядывало в выражении лица, в интонациях и словах Денисова.
Рана его, несмотря на свою ничтожность, все еще не заживала, хотя уже прошло шесть недель, как он был ранен. В лице его была та же бледная опухлость, которая была на всех гошпитальных лицах. Но не это поразило Ростова; его поразило то, что Денисов как будто не рад был ему и неестественно ему улыбался. Денисов не расспрашивал ни про полк, ни про общий ход дела. Когда Ростов говорил про это, Денисов не слушал.
Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.