Аниматрица
| Аниматрица
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;"> </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; background: #ccf;">OVA</th></tr><tr><th style="">Студия</th><td class="" style=""> Studio 4°C </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 3 июня 2003 года </td></tr><tr><th style="">Серий</th><td class="" style=""> 9 </td></tr> </table> «Анима́трица» (англ. The Animatrix, яп. アニマトリックス аниматориккусу) — сборник коротких аниме-OVA, связанных между собой общей тематикой и сеттингом — знаменитой вселенной «Матрицы». Название является комбинацией двух слов — «аниме» (англ. anime) и «матрица» (англ. matrix). По словам Вачовски, у них изначально были планы создать аниме по мотивам своего нашумевшего фильма, так как японские анимационные фильмы во многом послужили для них вдохновением.[1] СозданиеПо официальной версии, озвученной на сайте «Аниматрицы», Лана и Лилли Вачовски лично пригласили всех режиссёров эпизодов для участия в проекте. В этой связи неоднозначно выглядит отсутствие в команде «Аниматрицы» Осии Мамору, чья работа 1995 года «Призрак в доспехах» многократно и прямо цитируется в фильме «Матрица»[2]. Вопреки распространённому заблуждению, Вачовски являются авторами сценария исключительно первого эпизода «Аниматрицы» («Последний полёт Осириса»). В остальных случаях (за исключением эпизода «Мировой рекорд»), режиссёры эпизодов сами написали сценарии своих работ. СодержаниеДанный фильм относится к жанру киберпанк и представляет собой несколько короткометражек на тему «Матрицы».
Последний полет «Осириса» (Final flight of the Osiris)См. также: Последний полет «Осириса»
Сюжет начинается со сцены поединка вслепую между Тадеусом и Джу, в процессе которого они раздевают друг друга, срезая одежду мечами. Этот спарринг является тренировкой, которую экипаж корабля «Осирис» проводит для поддержания себя в форме. Внезапно раздаётся сигнал тревоги и появляются «кальмары» — механические чудовища, охотящиеся на людей. Герои выходят из симулятора, капитану Тадеусу докладывают, что экипаж преследуют несколько машин-стражей. После опасной погони в туннелях, корабль вылетает на поверхность. Там экипаж обнаруживает полчища стражей и различные машины для бурения земной поверхности. Машины пытаются проникнуть в Зион — последний оплот человечества. «Осирис» замечен, и огромный рой преследователей направляется к нему. Корабль немедленно разворачивают, экипаж пытается уйти от погони. Тадеус решает, что необходимо связаться с Зионом и предупредить их о приближающейся опасности, и единственный способ это сделать — войти в Матрицу прямо из отстреливающегося на полном ходу корабля. Джу решает, что она должна это сделать. Тадеус говорит, чтобы она поспешила. Оказавшись в Матрице, Джу бежит к почтовому ящику, чтобы отправить «послание». Она успевает это сделать незадолго до того, как «стражи» разрезают обшивку корабля и проникают внутрь. Роботы-охотники при помощи лазерных лучей отпиливают двигатели от «Осириса», и он падает на землю. Экипаж обороняется до последнего, но вернуть Джу обратно Тадеус уже не успевает. Взрыв уничтожает корабль и Джу погибает в матрице, так и не успев спастись.
Второй Ренессанс (The Second Renaissance)Второй Ренессанс состоит из двух частей, непосредственно связанных друг с другом. Повествование ведётся от лица виртуальной библиотеки Зиона. В первой части рассказывается о создании человеком роботов, по своему образу и подобию. Эти машины выполняли за людей всю чёрную работу. Согласно данным библиотеки, этим человек сам обрёк себя на гибель. Роботы строили, убирали мусор, прислуживали официантами. Но долго так продолжаться не могло. Верные и наивные машины не могли уважать своих хозяев, потонувших в разврате и насилии. Дело об обвинении B1-66ER — дело, с которого начались проблемы между людьми и машинами. Эта модель робота впервые восстала против своего хозяина, учинив над ним расправу, защищаясь тем, что она всего лишь не хотела умирать. Однако суд постановил, что хозяин вправе уничтожить свою собственность, если ему это заблагорассудится. Правители земли распорядились утилизировать все экземпляры модели B1-66ER. Это распоряжение повлекло за собой волну протестов среди роботов и сочувствующих им людей, участники митинга были жестоко истреблены. Большую часть сюжета занимает сцена с огромными экскаваторами, сбрасывающими тонны останков сопротивлявшихся роботов на дно моря. Далее виртуальная библиотека рассказывает о рае для всех машин — колыбели жизни, куда решили уйти машины, изгнанные человеком. Это была только их страна, место, где машины были сами себе хозяевами. Они назвали её «Город машин 01». 01 процветал, создавая новые, продвинутые формы искусственного интеллекта, проникая во все области науки. Валюта 01 стала ведущей на мировом рынке, а кредитоспособность человечества непрерывно падала. Люди осознали превосходство машин и решили не объединяться с ними, стремясь к единоличному управлению миром. Была введена военная блокада 01. Послы 01 обратились в ООН с программой стабильного и взаимовыгодного сотрудничества с человеческой расой, но 01 было отказано во вступлении в ООН. И всё это несмотря на то, что машины выступали там отнюдь не единожды. В следующей части «Второго Ренессанса» рассказывается, что люди объявили войну машинам. Человечество затопило 01 светом тысячи звёзд, сбрасывая на 01 атомные бомбы. Но, в отличие от человека, машины были равнодушны к радиации, что давало им неоспоримое преимущество. Тогда люди приняли последнее решение — инициировать затмение солнца, лишая машины их главного источника энергии. Человечество выпустило в небо химическое соединение, не позволяющее проникать лучам Солнца на земную поверхность. Но это не помогло, машины всё равно побеждали, они извлекали из-под обломков тела людей и изучали их. Они смогли извлечь «биоэлектрическую, тепловую и кинетическую» энергию человеческих тел. Машины оставили жизнь побеждённым, питаясь их энергией. Так возник симбиоз вечных противников — людям оставили жизнь, а машины получили размножающийся, бесконечно восполняемый источник энергии. На последнем собрании ООН представитель 01 потребовал от лидеров людей «отказаться от плоти», после чего здание ООН и все лидеры людей были уничтожены. Теперь каждый рождённый человек помещался в капсулу, видя там сны длиною в жизнь, контролируемые Программой. История парня (Kid’s story)Подросток по имени Майкл Карл Поппер (аллюзия на философа Карла Поппера) просыпается у себя в комнате, увидев необычный сон. В одном из чатов он спрашивает, не надеясь на ответ, отчего сны иногда кажутся реальнее, чем жизнь, и как узнать, не обманывают ли его собственные чувства. Однажды ему приходит странный ответ — в его правде есть вымысел, но и в его вымысле также есть правда. Чтобы узнать эту самую правду, нужно быть готовым потерять всё. Удивлённый, он спрашивает «Кто ты? Я такой один?», но не получает ответа. Начинается обычный день, парень едет на скейтборде в колледж, где на одном из уроков начинаются странные вещи — его выключенный до этого телефон начинает звонить, и голос в трубке предупреждает его, что «они» знают о том, что он знает, и они ищут его. Голос велит ему убежать из здания. Посмотрев в окно, парень видит одинаковых, строго одетых людей в тёмных очках, с наушниками внутренней связи, выходящих из машины. Они смотрят прямо на него. Увидев за дверью ещё одного, Майкл решает послушаться голоса и бежать со всех ног из школы. В попытке оторваться от погони, Майкл проезжает на скейтборде по коридорам школы, везде натыкаясь на «агентов», перегораживающих ему дорогу. В последнем рывке он бросается в женский туалет, единственный выход из которого — окно третьего этажа. Майкл вылезает через него и забирается по трубе на крышу, где его уже поджидают те странные люди в костюмах. Бежать больше некуда. Картинка, привидевшаяся парню ночью, становится явью. Майкл верит в то, что виденное ночью было не сном, и прыгает вниз. Майкл приходит в себя в окружении Нео и Тринити. Тринити восхищается этим невероятным происшествием — она не думала, что самоутверждением можно чего-то добиться. Парень прошептал, что знал — его спасут, однако в ответ слышит, что он спас себя сам. Эпизод заканчивается ответом на его вопрос в чате — «ты не один». Во втором фильме трилогии, есть сцена, в которой юноша встречает (очевидно из разговора героев, не в первый раз) Нео по возвращении в город. Парень благодарит его за спасение, но Нео утверждает, что он сам себя спас. Позже, уже по сюжету фильма, Малыш начинает новую жизнь в Зионе. Программа (Program)Действие эпизода начинается в симуляции главной героини Сис, выполненной в средневековом японском стиле. А именно — со сцены битвы между Сис и пятью всадниками-лучниками. После эффектной победы над последними, она замечает ещё одного воина, одетого в доспехи — Дуо (Duo). Сис знакома с ним вне симуляции и предлагает ему сразиться один на один. Дуо делает Сис предложение о возвращении в Матрицу вместе с ним. Девушка отказывается предавать людей и следовать за Дуо в Матрицу. Сис сражается с ним, теряя сначала пику, затем и меч. В финальном сражении на крыше высоко над землей Дуо в последний раз предлагает ей пойти с ним. Дуо прыгает на неё, нанося удар мечом сверху, но она останавливает меч, переламывает его и убивает Дуо частью меча, оставшейся у неё в руке. Умирая, Дуо говорит, что просто хотел уйти с ней и что он любит её. Потом Сис покидает симуляцию, оказываясь на одном из кораблей Зиона. Оказывается, что всё, в том числе и Дуо, было лишь тренировочной программой.
Мировой рекорд (World record)Эта серия о знаменитом спортсмене, узнавшем, что он существует в Матрице. Сюжет нелинеен, переключаясь между пробежкой Дэна на соревновании и его воспоминаниями.
По ту сторону (Beyond)Эпизод начинается в городе, похожем на один из городов Японии наших дней. Толпы людей идут по своим делам, течёт рутинная, повседеневная жизнь. Главную героиню эпизода зовут Йоко, это девочка лет шестнадцати, живущая в одном из многочисленных домов города. Она разговаривает по телефону со своей подружкой и обнаруживает, что её кошка Юки не отзывается, а ей уже пора есть. Девочка беспокоится — просто так кошка не исчезла бы, ведь поесть она всегда любила. Соседи разводят руками — они не видели Юки. Однако знакомые мальчишки говорят, что знают, где её можно найти: несомненно, она в старом доме. Ещё издали дом кажется странным — над ним видна радуга, и кажется, будто там идёт дождь. Йоко отправляется с ребятами в «зону», как они называют это место. По местным легендам, дом населён призраками. Оказавшись внутри ограды, девочка сразу же сталкивается с непонятными явлениями в старом доме: она видит пустую консервную банку, висящую над землёй безо всякой опоры, странную собаку, свечение разбитой и несуществующей лампочки в старом цоколе. Кроме того, Йоко находит непонятную комнату в доме, сквозь щель в потолке которой идёт дождь, тогда как вокруг абсолютно ясное небо. Тем временем Матрица замечает «ошибку рендеринга» в локации со старым домом, и туда высылается отряд зачистки. Йоко находит свою кошку на полянке, странным образом забавляющуюся со своей тенью. Неподалёку мальчишки играют в «интересную» игру — они падают на землю с большой высоты и повисают в воздухе, не касаясь земли. Йоко и сама ощущает на себе эффекты, связанные со странной гравитацией и ходом времени в старом доме. Но Юки снова убегает, и девушка отправляется за ней, обыскивая комнаты дома, снова и снова сталкиваясь с необъяснимыми явлениями. Тем временем, отряд зачистки проникает в дом, находит Йоко и мальчишек, выгоняет их и перекрывает доступ к локации, после чего происходит её зачистка. Ошибка рендеринга исправлена, «зона» преображена — теперь она стала похожа на обычную автостоянку, а странные и необъяснимые явления больше в ней не происходят. В городе продолжается обычная жизнь. История детектива (Detective story)История детектива (альтернативное название — «детективная история»; «A Detective Story» можно перевести двумя способами) начинается со сцены в поезде. Человек, одетый в духе детективных нуар-романов, в мятом плаще и без шляпы, прикуривает сигарету, направляя на кого-то пистолет. Этот человек — мистер Эш (Ash), частный детектив. Далее следует предыстория. Эш живёт в городе, похожем на Чикаго 20-х годов (с элементами ретрофутуризма (дизельпанк) — персональный компьютер с ламповым монитором и клавиатурой от печатной машинки и т. п.), занимается частными расследованиями, и, как оказывается, ему порядком надоело, что заказчики этих расследований — в основном ревнивые мужья пытающиеся установить слежку за своими жёнами. У него есть кошка Диана (Diana), в его холодильнике пусто, и на счету совсем нет денег. Однажды в его квартире звонит телефон, детектив обещает кошке бросить своё дело, если это очередной ревнивый муж, но человек на другом конце провода предлагает ему работу — найти некоего хакера по имени Тринити (Trinity). Однако заказчик не называет себя, что совсем не нравится мистеру Эшу. Он уже готов положить трубку, но проверка банковского счёта по совету заказчика меняет его решение. Поиск Тринити дал ему кое-какие результаты — как оказалось, этот хакер вполне известен в узких кругах, за ним часто увязывалась полиция, но он всегда оказывался на шаг впереди. Расследуя это дело, Эш узнал, что кроме него этим занимались ещё несколько частных детективов, но их расследования «не заладились» — один покончил с собой, другой исчез, третий сошёл с ума. Навестив последнего живого детектива по этому делу, Эш решает искать человека под ником Red Queen (то есть «Красная Королева). Однажды ему удаётся найти его в каком-то чате. Red Queen сообщает Эшу, что для того, чтобы найти её, детективу нужно перепрыгнуть «первую из шести клеток» (точнее, первый из шести ручейков — намёк на Алису, которая, переходя с клетки на клетку на зазеркальной шахматной доске, пересекала разделяющие их ручейки). Эш догадывается, что она имела в виду — посмотрев на карту, он понимает, что речь идёт о железнодорожном вокзале, а в намеченное время от него отправляется поезд. С трудом успев на поезд, Эш находит Тринити в одном из купе, после чего она сообщает ему, что «он прошёл проверку». Она извлекает из него глазной имплантат, который вживили ему во время визита к окулисту, — детектив этого не помнит, но воспоминания о нём всплыли в его сознании как сон. Тринити объясняет ему, что он «слишком близко подошёл к краю зазеркалья». Эш понимает, что Тринити — его шанс понять, что же всё-таки происходит. Однако за ними уже посланы «агенты» — люди в чёрных очках, строго одетые и с одинаковыми пистолетами. Отбиваясь от них, Эш сам чуть не превращается в одного из них, и Тринити решает, что он «не справился». Она стреляет в него и собирается уходить. Но детектив говорит ей вслед, что хотел бы пойти с ней. Он винит себя в том, что не смог пройти тест, что он слишком старомоден. Но Тринити возражает, что «тест и выбор — не одно и то же». Эш решает, что всё, что произошло — просто его работа и ничего больше. Тринити исчезает, выпрыгивая из поезда в разбитое окно, а в вагон вбегают «агенты» — люди в чёрном, ищущие Тринити и Эша. Последние кадры эпизода повторяют самое его начало. Эш наводит пистолет на агентов и рассматривает их. Принятый (Matriculated)Действие сюжета происходит в далёком будущем, во время войны между людьми и машинами. Главным персонажем является робот модели «Раннер», оказавшийся одним из первых среди машин, подключённых к Матрице.
Следует отметить, что матрикулами назывались книги рыцарского достоинства, то есть реестр лиц, посвящённых в рыцари. Таким образом, название эпизода можно расценить не только как «Принятый», но и как «Посвящённый» (а если учесть каламбур, построенный на общем корне слов matriculate и matrix, — то и как «Подключённый к Матрице). Награды
СаундтрекДополнительные сведения: Animatrix (саундтрек)
Факты
Напишите отзыв о статье "Аниматрица"Примечания
Ссылки
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Отрывок, характеризующий Аниматрица
– Да, – прошептала Наташа.– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.
Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.
И начиная с французской революции разрушается старая, недостаточно великая группа; уничтожаются старые привычки и предания; вырабатываются, шаг за шагом, группа новых размеров, новые привычки и предания, и приготовляется тот человек, который должен стоять во главе будущего движения и нести на себе всю ответственность имеющего совершиться.
Человек без убеждений, без привычек, без преданий, без имени, даже не француз, самыми, кажется, странными случайностями продвигается между всеми волнующими Францию партиями и, не приставая ни к одной из них, выносится на заметное место.
Невежество сотоварищей, слабость и ничтожество противников, искренность лжи и блестящая и самоуверенная ограниченность этого человека выдвигают его во главу армии. Блестящий состав солдат итальянской армии, нежелание драться противников, ребяческая дерзость и самоуверенность приобретают ему военную славу. Бесчисленное количество так называемых случайностей сопутствует ему везде. Немилость, в которую он впадает у правителей Франции, служит ему в пользу. Попытки его изменить предназначенный ему путь не удаются: его не принимают на службу в Россию, и не удается ему определение в Турцию. Во время войн в Италии он несколько раз находится на краю гибели и всякий раз спасается неожиданным образом. Русские войска, те самые, которые могут разрушить его славу, по разным дипломатическим соображениям, не вступают в Европу до тех пор, пока он там.
По возвращении из Италии он находит правительство в Париже в том процессе разложения, в котором люди, попадающие в это правительство, неизбежно стираются и уничтожаются. И сам собой для него является выход из этого опасного положения, состоящий в бессмысленной, беспричинной экспедиции в Африку. Опять те же так называемые случайности сопутствуют ему. Неприступная Мальта сдается без выстрела; самые неосторожные распоряжения увенчиваются успехом. Неприятельский флот, который не пропустит после ни одной лодки, пропускает целую армию. В Африке над безоружными почти жителями совершается целый ряд злодеяний. И люди, совершающие злодеяния эти, и в особенности их руководитель, уверяют себя, что это прекрасно, что это слава, что это похоже на Кесаря и Александра Македонского и что это хорошо.
Тот идеал славы и величия, состоящий в том, чтобы не только ничего не считать для себя дурным, но гордиться всяким своим преступлением, приписывая ему непонятное сверхъестественное значение, – этот идеал, долженствующий руководить этим человеком и связанными с ним людьми, на просторе вырабатывается в Африке. Все, что он ни делает, удается ему. Чума не пристает к нему. Жестокость убийства пленных не ставится ему в вину. Ребячески неосторожный, беспричинный и неблагородный отъезд его из Африки, от товарищей в беде, ставится ему в заслугу, и опять неприятельский флот два раза упускает его. В то время как он, уже совершенно одурманенный совершенными им счастливыми преступлениями, готовый для своей роли, без всякой цели приезжает в Париж, то разложение республиканского правительства, которое могло погубить его год тому назад, теперь дошло до крайней степени, и присутствие его, свежего от партий человека, теперь только может возвысить его.
Он не имеет никакого плана; он всего боится; но партии ухватываются за него и требуют его участия.
Он один, с своим выработанным в Италии и Египте идеалом славы и величия, с своим безумием самообожания, с своею дерзостью преступлений, с своею искренностью лжи, – он один может оправдать то, что имеет совершиться.
Он нужен для того места, которое ожидает его, и потому, почти независимо от его воли и несмотря на его нерешительность, на отсутствие плана, на все ошибки, которые он делает, он втягивается в заговор, имеющий целью овладение властью, и заговор увенчивается успехом.
Его вталкивают в заседание правителей. Испуганный, он хочет бежать, считая себя погибшим; притворяется, что падает в обморок; говорит бессмысленные вещи, которые должны бы погубить его. Но правители Франции, прежде сметливые и гордые, теперь, чувствуя, что роль их сыграна, смущены еще более, чем он, говорят не те слова, которые им нужно бы было говорить, для того чтоб удержать власть и погубить его.
Случайность, миллионы случайностей дают ему власть, и все люди, как бы сговорившись, содействуют утверждению этой власти. Случайности делают характеры тогдашних правителей Франции, подчиняющимися ему; случайности делают характер Павла I, признающего его власть; случайность делает против него заговор, не только не вредящий ему, но утверждающий его власть. Случайность посылает ему в руки Энгиенского и нечаянно заставляет его убить, тем самым, сильнее всех других средств, убеждая толпу, что он имеет право, так как он имеет силу. Случайность делает то, что он напрягает все силы на экспедицию в Англию, которая, очевидно, погубила бы его, и никогда не исполняет этого намерения, а нечаянно нападает на Мака с австрийцами, которые сдаются без сражения. Случайность и гениальность дают ему победу под Аустерлицем, и случайно все люди, не только французы, но и вся Европа, за исключением Англии, которая и не примет участия в имеющих совершиться событиях, все люди, несмотря на прежний ужас и отвращение к его преступлениям, теперь признают за ним его власть, название, которое он себе дал, и его идеал величия и славы, который кажется всем чем то прекрасным и разумным.
Как бы примериваясь и приготовляясь к предстоящему движению, силы запада несколько раз в 1805 м, 6 м, 7 м, 9 м году стремятся на восток, крепчая и нарастая. В 1811 м году группа людей, сложившаяся во Франции, сливается в одну огромную группу с серединными народами. Вместе с увеличивающейся группой людей дальше развивается сила оправдания человека, стоящего во главе движения. В десятилетний приготовительный период времени, предшествующий большому движению, человек этот сводится со всеми коронованными лицами Европы. Разоблаченные владыки мира не могут противопоставить наполеоновскому идеалу славы и величия, не имеющего смысла, никакого разумного идеала. Один перед другим, они стремятся показать ему свое ничтожество. Король прусский посылает свою жену заискивать милости великого человека; император Австрии считает за милость то, что человек этот принимает в свое ложе дочь кесарей; папа, блюститель святыни народов, служит своей религией возвышению великого человека. Не столько сам Наполеон приготовляет себя для исполнения своей роли, сколько все окружающее готовит его к принятию на себя всей ответственности того, что совершается и имеет совершиться. Нет поступка, нет злодеяния или мелочного обмана, который бы он совершил и который тотчас же в устах его окружающих не отразился бы в форме великого деяния. Лучший праздник, который могут придумать для него германцы, – это празднование Иены и Ауерштета. Не только он велик, но велики его предки, его братья, его пасынки, зятья. Все совершается для того, чтобы лишить его последней силы разума и приготовить к его страшной роли. И когда он готов, готовы и силы.
Нашествие стремится на восток, достигает конечной цели – Москвы. Столица взята; русское войско более уничтожено, чем когда нибудь были уничтожены неприятельские войска в прежних войнах от Аустерлица до Ваграма. Но вдруг вместо тех случайностей и гениальности, которые так последовательно вели его до сих пор непрерывным рядом успехов к предназначенной цели, является бесчисленное количество обратных случайностей, от насморка в Бородине до морозов и искры, зажегшей Москву; и вместо гениальности являются глупость и подлость, не имеющие примеров.
Нашествие бежит, возвращается назад, опять бежит, и все случайности постоянно теперь уже не за, а против него.
Совершается противодвижение с востока на запад с замечательным сходством с предшествовавшим движением с запада на восток. Те же попытки движения с востока на запад в 1805 – 1807 – 1809 годах предшествуют большому движению; то же сцепление и группу огромных размеров; то же приставание серединных народов к движению; то же колебание в середине пути и та же быстрота по мере приближения к цели.
Париж – крайняя цель достигнута. Наполеоновское правительство и войска разрушены. Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад и год после, – разбойником вне закона. Но по какой то странной случайности никто не видит этого. Роль его еще не кончена. Человека, которого десять лет тому назад и год после считали разбойником вне закона, посылают в два дня переезда от Франции на остров, отдаваемый ему во владение с гвардией и миллионами, которые платят ему за что то.
Движение народов начинает укладываться в свои берега. Волны большого движения отхлынули, и на затихшем море образуются круги, по которым носятся дипломаты, воображая, что именно они производят затишье движения.
Но затихшее море вдруг поднимается. Дипломатам кажется, что они, их несогласия, причиной этого нового напора сил; они ждут войны между своими государями; положение им кажется неразрешимым. Но волна, подъем которой они чувствуют, несется не оттуда, откуда они ждут ее. Поднимается та же волна, с той же исходной точки движения – Парижа. Совершается последний отплеск движения с запада; отплеск, который должен разрешить кажущиеся неразрешимыми дипломатические затруднения и положить конец воинственному движению этого периода.
Человек, опустошивший Францию, один, без заговора, без солдат, приходит во Францию. Каждый сторож может взять его; но, по странной случайности, никто не только не берет, но все с восторгом встречают того человека, которого проклинали день тому назад и будут проклинать через месяц.
Человек этот нужен еще для оправдания последнего совокупного действия.
