Дракула (фильм, 1931, испанская версия)
Дракула | |
Drácula | |
Жанр |
фильм ужасов / фэнтези / драма |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария |
книга Брэма Стокера |
В главных ролях | |
Оператор | |
Кинокомпания | |
Длительность |
104 мин |
Бюджет |
66 тыс. $ |
Страна | |
Год | |
IMDb | |
«Дракула» (англ. Drácula, 1931) — фильм ужасов Джорджа Мелфорда, экранизация сценической версии одноименного романа Брэма Стокера. Испанская версия фильма снималась в одно время с английской и в тех же самых декорациях. Один из сохранившихся до наших дней и наиболее известный "многоязычный" голливудский фильм короткого периода (1929-1935), когда возможности звукозаписывающей техники еще не позволяли осуществлять дубляж.
Съёмки проходили с 10 октября 1930 по 8 ноября 1930. Премьера фильма состоялась 11 марта 1931 года.
Содержание
Сюжет
Агент по недвижимости Ренфилд (Пабло Алварез Рубио) приезжает в Трансильванию, чтобы подписать с графом Дракулой договор о покупке им старого аббатства Карфакс в Лондоне. Местные жители предупреждают Ренфилда, что замок Дракулы — логово нечисти, но тот игнорирует предупреждения и отправляется в замок. На перевале Борго его подбирает карета с молчаливым кучером. Выглянув по дороге из кареты, Ренфилд видит, что кучер исчез, а над упряжкой машет крыльями летучая мышь.
Приехав в замок, Ренфилд встречает там графа Дракулу (Карлос Виллариас) — аристократичного затворника с немного странными, но вполне сносными манерами. Они подписывают договор. Ренфилд выпивает предложенное ему вино и засыпает. К нему приближаются три женщины-вампира, но появляется Дракула и жестом отгоняет их.
На борту идущего в Лондон судна «Веста» успевший сойти с ума Ренфилд охраняет Дракулу, который ночами выбирается из гроба и одного за другим убивает моряков. К моменту прибытия «Весты» в Лондон из живых на борту остаётся только сам Ренфилд. Поскольку он явно безумен, его помещают в психиатрическую клинику.
Ночной Лондон. Дракула прогуливается по улицам, выбирая жертву. Затем он отправляется в театр, где знакомится в ложе с Джоном Харкером (Бэрри Нортон), его невестой Евой (Лупита Товар) и её подругой Люсией (Кармен Герерро). Девушки очарованы графом, вечером они обсуждают его. Когда Люсия ложится спать, в окно влетает летучая мышь и превращается в Дракулу.
В анатомическом театре доктор Абрахам Ван Хельсинг (Эдуардо Аросамена) обследует труп Люсии и обнаруживает на её шее следы укуса, которые он видел уже у предыдущих жертв. Он приходит к выводу, что убийства — дело рук Носферату — «не-мёртвого».
Ренфилд в клинике пытается поедать мух и пауков. Ван Хелсинг беседует с ним, выспрашивая о его снах.
Вернувшись в камеру, Ренфилд ночью через окно умоляет Дракулу не трогать Еву, но у Дракулы иные намерения.
Утром Ева рассказывает Харкеру о страшных снах, после которых она чувствует себя обессиленной. Приходит Ван Хелсинг и начинает расспрашивать Еву о том, что именно ей снится, а затем осматривает её и находит следы укуса.
В это время появляется Дракула. Ван Хелсинг и Дракула знакомятся друг с другом. Пока Дракула беседует с Евой, профессор замечает, что граф не отражается в зеркале. Он показывает Дракуле маленькое зеркальце; тот реагирует очень остро и уходит.
Пока мужчины обсуждают случившееся, Ева, попавшая под власть вампира, выходит из дома в сад, где её ждет Дракула. В это время в доме появляется сбежавший из клиники Ренфилд и умоляет Ван Хелсинга и Харкера увезти Еву. Летучая мышь в окне пугает его и он замолкает. В это время горничная, обнаружившая исчезновение Евы, поднимает тревогу. Харкер находит девушку в саду — она без сознания.
Санитары в клинике читают в газете статью о странной Белой Женщине, которая по ночам нападает на детей. Ева тоже видела Белую Женщину, и она сказала Ван Хелсингу, что узнала в ней Люсию. Ван Хелсинг обещает, что поможет душе Люсии упокоиться и советует Харкеру серьёзно обеспокоиться безопасностью Евы. Он говорит также, что единственный способ уничтожить вампира — вбить ему в сердце деревянный кол. Снова появляется Ренфилд, который рассказывает о том, как невероятно силен его «хозяин». Когда Ренфилда уводят и Ван Хелсинг остаётся в комнате один, входит Дракула, который говорит, что его кровь уже течет в жилах Евы и что девушка принадлежит ему. В ответ Ван Хелсинг сообщает Дракуле, что намерен его уничтожить. Граф пытается подавить волю Ван Хелсинга, но тот защищается крестом.
С наступлением ночи Ева чувствует себя лучше и просит Харкера отпустить её погулять. Она уже почти вампир и едва сдерживает желание укусить Джона; крест Ван Хелсинга и на неё действует как оружие. Она признается, что Дракула заставил её выпить кровь из его вены.
Следующей ночью Дракула вновь появляется под окном Евы; он гипнотизирует сиделку, заставляет её открыть окно и уводит Еву в аббатство Карфакс, где их уже ждет Ренфилд. Харкер и Ван Хелсинг также пробираются в аббатство и становятся свидетелями того, как Дракула убивает Ренфилда. Начинается рассвет, и Дракула с Евой прячутся в подземелье. Ван Хелсинг и Харкер находят гроб Дракулы и убивают вампира. После гибели Дракулы Ева обретает свободу и снова становится человеком.
В ролях
- Карлос Виллариас — Дракула
- Лупита Товар — Ева
- Бэрри Нортон — Джон Харкер
- Пабло Алварез Рубио — Ренфилд
- Эдуардо Аросамена — Ван Хелсинг
- Кармен Герерро — Люсия
Премьеры
- 11 марта 1931 — Куба
- 20 марта 1931 — Испания (Мадрид)
- 4 апреля 1931 — Мексика (Мехико)
- 24 апреля 1931 — США (Нью-Йорк)
- 28 мая 1931 — Испания (Барселона)
- 5 ноября 2004 — Финляндия (Премьера на DVD)
Техническая информация
- Формат изображения: 1.20 : 1
- Формат копии: 35 mm
- Формат съёмок: 35 mm
Напишите отзыв о статье "Дракула (фильм, 1931, испанская версия)"
Ссылки
- «Дракула» (англ.) на сайте Internet Movie Database
|
Отрывок, характеризующий Дракула (фильм, 1931, испанская версия)
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.