Испанский кало

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Кало (исп. Caló, изначально Zincaló) — парацыганский язык Иберийского полуострова. Кале пришли туда в средние века из Африки и Прованса. Со временем подвергся сильной испанизации и в настоящее время представляет собой особый извод испанского языка с вкраплениями цыганской лексики. Близок ему и португальский кало (Calão).



История

После окончания реконкисты испанские власти занялись активной ассимиляцией цыган. Большинство из них со временем полностью перешло на государственный язык, сохраняя ряд лексем, которые вошли и в испанский.

Цыганские заимствования в испанском

  • gachó («человек») от цыганского «человек-нецыган»
  • chaval («мальчик», «сын») от цыганского «мальчик, сын»
  • parné («деньги») от цыганского «беленькие»
  • currelar («работать»),
  • fetén («превосходный»),
  • pinreles («ступни») от цыганского «ступни»
  • biruji («холод»)
  • churumbel («ребёнок»)
  • camelar («соблазнять») от цыганского «хотеть, любить».

Напишите отзыв о статье "Испанский кало"

Отрывок, характеризующий Испанский кало

– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.