Келман, Джеймс

Джеймс Келман
James Kelman
Дата рождения:	9 июня 1946(1946-06-09) (77 лет)
Место рождения:	Глазго, Шотландия
Гражданство:
Род деятельности:	писатель
Годы творчества:	1954—
Направление:	романист
Премии:	Литературная Премия Челтнем 1987, Букеровская премия 1994, Книга Года в Шотландии 2009

Джеймс Келман (англ. James Kelman; родился 9 июня 1946 года в Глазго) - влиятельный шотландский писатель. Автор романов, рассказов, спектаклей и политических эссе. Его роман "Недовольство" ("A Disaffection") попал в шортлист Букеровской премии и выиграл премию имени Джеймса Тэйта Блэка в 1989 году. В 1994 году Келман выиграл Букеровскую премию с книгой "До чего ж оно всё запоздало" ("How late it was, how late"). После оглашения результатов одна из судей премии баронесса Нойбергер публично назвала книгу Келмана "позором". А известный консервативный колумнист Таймс (The Times) Саймон Дженкинс охарактеризовал эту награду как "литературный вандализм". Келман говорит, что этой премией он "выиграл" множество негативных публикаций и нападок на своё произведение, что оттолкнуло потенциальных издателей от его книги. В 1998 году Келману была вручена награда Дух Шотландии. В 2008 году за книгу "Мальчик Кирон Смит" ("Kieron Smith, boy") Келман получает престижную награду Шотландская книга года.

Жизнь и Творчество

Келман говорит:

"Место моего происхождения такое же нормальное или ненормальное, как и у всех других. Родился и был воспитан в районах Гован и Драмчапел, внутреннем городе, родине многоквартирных домов, дальнем уголке города Глазго. Четверо братьев, мать - полновесный родитель, отец пытается вести мелкий бизнес, и я бросаю школу в 15 и т.д. и т.д. (...) По одной или другой причине к 21-22 годам я решаю начать писать истории. Эти истории я хочу черпать из своего собственного окружения, из своего социально-культурного опыта. Я хочу писать, как один из своих людей, я хочу писать и при этом оставаться членом своего общества."

В начале своей писательской карьеры Келман работал водителем автобуса в родном районе Гован. В 70-х он публикует свой первый сборник рассказов. Келман становится участником группы писателей Филипа Хопсбаума в Глазго, наряду с Томом Леонардом, Аласдером Грэем и Лиз Локхэд. Сборник его рассказов начинает появляться в магазинах. Эти рассказы представлены в характерном стиле внутренних монологов от первого лица, с сохранением своеобразного сленга рабочих кругов и выходцев из Ирландии города Глазго. Этот развивающийся стиль Келмана оказал большое влияние на следующее поколение шотландских писателей, таких как: Ирвин Уэлш, Джанис Галлоуэй, Алан Уорнер. В 1998 году Келман получает награду "Шотландский Писатель Года" за сборник рассказов "Хорошие времена" ("Good Times"). В 2001 году выходит роман Келмана "Перевод показаний" ("Translated Accounts"), над которым он работал 7 лет.
В 1991 Келман пишет сценарий для телевизионного проекта "Возвращение" ("The Return"). Также он является автором для множества радио и театральных постановок. Три семестра Келман преподаёт в Университете Техаса (1998,1999 и 2001), также он работал в университетах Глазго и Лондона. Сейчас Джеймс Келман живёт со своей женой и двумя дочерьми в Глазго.

Библиография

Сборники рассказов

• "Старый паб рядом с Ангелом" ("An Old Pub Near The Angel") (1973)
• "Не не тогда Гиро" ("Not Not While The Giro") (1983)
• "Худые сказки" или "Тощие сказки" ("Lean Tales") (1985) (совместно с Аласдейром Грэем и Агнес Оуенс)
• "Борзая на завтрак" ("Greyhound For Breakfast") (1987) (победитель Литературной премии Челтнем)
• "Ожог" ("The Burn") (1991)
• "Попавшийся шотландец" ("Busted Scotch") (1997)
• "Хорошие времена" ("The Good Times") (1998)
• "Если это твоя жизнь" ("If It Is Your Life") (2010)

Романы

• "Автобусный кондуктор Хайнс" ("The Busconductor Hines") (1984)
• "Оппортунист" ("A Chancer") (1985)
• "Несогласие" ("A Disaffection") (1989) (премия имени Джеймса Тэйта Блэка)
• "До чего ж оно всё запоздало" ("How late it was, how late") (1994) (Букеровская премия)
• "Перевод показаний" ("Translated Accounts") (2001)
• "Тебе нужно быть осторожным в землях свободы" ("You Have To Be Careful In The Land Of The Free") (2004)
• "Мальчик Кирон Смит" ("Kieron Smith, boy") (2008) (Книга Года в Шотландии)

Эссе

• "Культурные и Политические Эссе" ("Essays Cultural & Political") (1992)
• "И судьи сказали" ("And The Judges Said") (2002)

Публикации на русском языке

• "До чего ж оно всё запоздало" ("How Late It Was, How Late") / перевод: Сергей Ильин. — М.: Эксмо, 2003. — ISBN 5-699-02668-1.
• "Перевод показаний" ("Translated Accouns") / перевод: Сергей Ильин. — М.: Эксмо, 2003. — ISBN 5-699-03676-8.

Ссылки

• [www.contemporarywriters.com/authors/?p=auth55 Джеймс Келман] (англ.) на сайте [www.contemporarywriters.com www.contemporarywriters.com]
• [biography.jrank.org/pages/4496/Kelman-James.html biography.jrank.org]
• [literaryfestivals.com/authors/jameskelman.html literaryfestivals.com]
• [www.bbc.co.uk/scotland/arts/writingscotland/learning_journeys/scotlands_languages/james_kelman/ bbc.co.uk]

Отрывок, характеризующий Келман, Джеймс

– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.