Контакты с Америкой до Колумба

Контакты с Америкой до Колумба, Доколумбовы плавания в Америку — проблематика контактов между Америкой, с одной стороны, и цивилизациями Старого Света — Европы, Азии, Африки, Океании — с другой стороны, до открытия Америки, совершённого Христофором Колумбом в 1492. В этой области существует огромное количество гипотез, как фантастических (версии о заселении Америки атлантами, жителями Атлантиды, или якобы существовавшего континента Му), так и имеющих то или иное научное правдоподобие. На сегодняшний день общепризнанными доколумбовыми контактами (не считая первичного заселения Америки через Берингию в первобытную эпоху) являются лишь плавания викингов, начавшиеся с путешествия Лейфа Эриксона около 1000 года и продолжавшиеся, возможно, до XIV века.

Типология гипотез

Следует различать контакт ограниченный, случайный, возможно, в пределах некоторых узких групп даже систематический, но не повлёкший никаких последствий, и контакт полномасштабный, сопровождающийся соприкосновением цивилизаций, как это было при открытии Америки Колумбом и дальнейшем её исследовании и завоевании. Бесспорных доказательств доколумбовых контактов второго типа нет; даже несомненно имевшие место американские походы викингов не привели к знакомству цивилизаций и были скоро забыты даже в Скандинавии. Случайные контакты могли заключаться, в частности, в том, что европейских моряков случайно живыми заносило во время бури в Америку, или наоборот; у таких невольных путешественников обыкновенно не было шансов вернуться на родину, и роль этих инцидентов для истории ничтожна.

Теория, согласно которой культура индейцев была привнесена извне, из Старого Света, называется диффузионизмом; теория, согласно которой цивилизации Америки развивались практически полностью независимо до 1492 года, называется изоляционизмом и имеет больше приверженцев в академической науке.

Гипотезы о доколумбовых контактах опираются на следующие три разряда доказательств:

1. свидетельства хроник о дальних плаваниях («флотоводец X плавал к земле на Западе/Востоке, называемой Y, и привёз много богатств»; «флотоводец X отправил великий флот на Запад/Восток, и о нём ничего не было слышно»)
2. сходства культур (например, пирамиды Египта и Мексики, близость индейского и азиатского искусства);
3. археологические находки, могущие быть свидетельствами контактов (Кенсингтонский рунический камень, чаша Фуэнте Магна, Монолит Покотиа, изображение предположительно анноны или ананаса в Помпеях, якобы греческие скульптуры в Америке, статуэтки с негритянскими чертами в Гватемале, следы культуры кукурузы в Африке).

Доказательства разряда 1) часто отводятся скептиками при помощи иной интерпретации источника (так, древнекитайские хроники говорят скорее всего о Японии или Сахалине, а африканские — о Канарских островах); доказательства разряда 2) скептики объясняют типологическим сходством культур; доказательства разряда 3) — как тенденциозные подделки (в частности, многие считают подложными Кенсингтонский камень, надпись из Бэт-Крик, камень из Лос-Лунаса и др.) либо, где это возможно, относят находки к случайным контактам.

Подтверждённые контакты

Американские походы викингов

Подробнее по этой теме см. Американские походы викингов.

В X веке первые скандинавские поселенцы прибывают в Гренландию. Первым колонизатором Гренландии исландские саги называют Эйрика Рауди («Рыжего»), изгнанного из Исландии за убийство. Первооткрывателем Гренландии его при этом назвать нельзя — по сообщениям саг, до него берега Гренландии видел издали Гуннбьорн Ульфсон, первым же скандинавом, ступившим на гренландскую землю, считается Снэбьорн Галти, посетивший Гренландию по следам Гуннбьорна, но погибший в результате стычки на корабле; Эйрик и его семья и прислуга стали первыми гренландскими поселенцами: ими было основано первое гренландское селение — Эйстрибюгд. По окончании срока изгнания Эйрик вернулся в Исландию и начал активно пропагандировать идею колонизации Гренландии среди своих соотечественников. Широко распространено мнение, что Эйрик дал новой земле название «Гренландия» (Зелёная земля) именно с целью привлечь потенциальных колонизаторов (так, Сага об Эрике Рыжем сообщает: Он назвал её Гренландией, ибо считал, что людям скорее захочется поехать в страну с хорошим названием).

Хотя сам Эйрик в старости ушёл на покой, его сыновья продолжили отцовское дело. Согласно исландским сагам, сын Эйрика Лейф, вдохновлённый рассказом Бьярни Херьюльфссона о незнакомых берегах, виденных им с корабля, первым предпринял экспедицию к новым землям. Им были открыты три территории: Хеллуланд («Каменная земля», предположительно Баффинова земля), Маркланд («Лесная земля», предположительно — полуостров Лабрадор) и Винланд («Виноградная земля», возможно, побережье Ньюфаундленда). Лейфом и его командой были основаны первые скандинавские поселения на американском материке. Перезимовав в Винланде, экспедиция Лейфа вернулась в Гренландию.

Археологические и генетические свидетельства

В 1960-x учёные обнаружили близ ньюфаундлендского рыбацкого посёлка Л’Анс-о-Медоуз остатки древнего селения, ныне отождествляемого с винландским поселением Лейфа Эрикссона. Генетический контакт между европейцами и жителями Северной Америки произошел также предположительно благодаря викингам, которые на рубеже первого и второго тысячелетий привезли в Исландию америндскую женщину, чей генотип до сих пор прослеживается в этой стране.

Предполагаемые контакты с Полинезией

Хотя археологических доказательств американо-полинезийским контактам нет, многие исследователи считают предположение о подобных контактах заслуживающим доверия. Одним из доказательств в пользу этой теории считается факт выращивания в Полинезии батата (сладкого картофеля) задолго до контактов с европейцами. Родиной батата, как и обычного картофеля, является Америка. Предполагается, что либо полинезийцы привезли батат из Южной Америки, либо американские путешественники завезли его в Полинезию. «Случайное» попадание клубней батата в Полинезию по морю представляется крайне маловероятным. Само название батата на полинезийских языках (рапануйск. kumara, маори kumāra, гавайск. ʻuala) связывают с кечуанским k’umar ~ k’umara «батат», что также является косвенным свидетельством об американо-полинезийском контакте.

Другие теории

Гипотеза о финикийских и древнееврейских путешествиях в Америку

Некоторые учёные, а также историки-любители, высказывали предположение о том, что первыми из Старого Света берегов Америки достигли путешественники из Финикии, известной развитым мореходством. В 1889 году в штате Теннесси была обнаружена вырезанная на камне надпись на неизвестном языке, знаки которой напоминали еврейское письмо. Спустя почти сто лет, в 1970-x гг. известный лингвист-семитолог Сайрус Гордон объявил, что надпись, по его мнению, является древнееврейской и свидетельствует о доколумбовых контактах древних семитов с Америкой. Археолог Джон Филип Коэн (не имеющий языковедческого образования) пошёл ещё дальше, заявив, что многие американские топонимы имеют семитское происхождение. Большинство учёных, однако, считают этот артефакт подделкой: так, археологи Роберт Мэйнфорд и Мэри Куос показали, что надпись из Бэт-Крик скопирована с иллюстрации из масонской книги конца 1870-x годов, изображавшей, в соответствии с представлениями художника, «древнеиудейскую» надпись.

Вымышленная история доколумбовых контактов с Америкой древних евреев включена в священные книги церкви мормонов.

Средневековые европейцы

Существуют легенды, разной степени сомнительности, что в Америку плавали Генри Синклер, и плававший западнее Азорских островов Ж. В. Кортириал. Есть карта Джованни Пиццигано с изображением островов в Атлантике, открытых только через несколько лет после создания карты, и участка суши западнее их — Антилии, означая что он основывался на каких-то доколумбовых источниках. Также есть карта Зено, считаемая мистификацией.

Ирландская легенда гласит, что святой Брендан пересёк Атлантический океан в поисках Острова блаженных. Другое предание, из Уэльса, гласит, что первооткрывателем Америки стал валлийский принц Мадог ап Оуайн Гвинед, побывавший там в 1170 году. История Мадога стала популяризироваться только в XVI веке с целью доказать британские права на Америку; ряд исследователей сомневаются даже в реальном существовании этого правителя. Эти легенды часто берутся на вооружение энтузиастами от фолк-хистори.

Рим

Спорные теории приписывают экспедиции в Америку и/или контакты с американцами древним римлянам. С ними связывают происхождение т. н. «неуместного артефакта» — керамической головы из Калицтлауака, напоминающей римскую скульптуру и отличной от местных образцов изобразительного искусства. Хотя многие учёные считают её подделкой, имеются исследования, предполагающие, что она действительно может иметь римское происхождение. Кроме того, в 1960-х годах появились публикации, сообщавшие, что на римских фресках были обнаружены изображения растений из Нового Света, но эти утверждения были опровергнуты историками и ботаниками.

Япония

Американская антрополог Нэнси Йо Дэвис утверждает, что язык и обычаи североамериканского народа зуни имеют много общего с японскими, а сами его представители отличаются от соседних племён по многим антропологическим показателям. В 1970-x годах археолог Бетти Меггерс из Смитсоновского института выдвинула предположение о связи американских артефактов культуры Вальдивия с японской керамикой периода Дзёмон на основании их внешнего сходства, раскритикованное историками и археологами.

Египет

Активным сторонником гипотезы о египетско-американских контактах был известный путешественник и антрополог-любитель Тур Хейердал. Ради подтверждения этой гипотезы он самостоятельно совершил трансатлантическое морское путешествие из Марокко в Барбадос на папирусной лодке, построенной по египетским образцам. Не будучи профессиональным историком, Хейердал выдвинул предположение о связи между культурами Египта и древней Мезоамерики: в качестве доказательства он приводил сходство мезоамериканской иероглифики с древнеегиптской и существовавшую в обоих культурах традицию возведения пирамид.

Немецкий токсиколог Светлана Балабанова сообщила об обнаружении в тканях египетских мумий следов коки и табака, растений, происходящих из Нового Света. Попытки провести подобный тест, предпринятые другими исследователями, не дали таких результатов.

Африка

На основании кажущейся близости ольмекских каменных голов к негроидному антропологическому типу отдельные исследователи несколько раз выдвигали предположение, что они изображают африканцев или даже что сами ольмеки были негроидами и происходили из Африки. Подтверждение этой теории ищут в истории империи Мали: утверждается, что исчезнувшая экспедиция, организованная Абубакаром II с целью поиска земель на западе, успешно достигла Америки и сам Абубакар, пропавший без вести в морском путешествии по следам пропавшей экспедиции, якобы в конце концов прибыл в Новый Свет. Подобной точки зрения придерживается Иван ван Сертима из Ратгерского университета. Большинство историков, однако, эту теорию отрицает. Кроме того, исследователи не обнаружили ни одного убедительного доказательства генетического контакта между африканцами и ольмеками.

Китай

Ольмекские каменные головы использовались в качестве «доказательства» и сторонниками теории о китайских контактах с древней Мезоамерикой. Уже упоминавшаяся Бетти Меггерс заявляла, будто ольмекская цивилизация была основана китайцами династии Шан.

Британский военный Гевин Мензис стал автором нескольких псевдоисторических книг, утверждающих, что Чжэн Хэ достиг и Америки в 1421 году. Его утверждения были многократно опровергнуты профессиональными историками.

Была версия, связывающая с Америкой мифическую землю Фусан, описанную в III веке и располагавшуюся в океане восточнее Китая. Но вероятнее под этим названием понималась Япония, и в описании упомянуто разведение лошадей, чего индейцы той эпохи не знали.

Специалист по изучению китайской письменности Джон Рускамп считает, что китайские мореплаватели добрались до Америки приблизительно в 1300 году до нашей эры. Об этом свидетельствуют петроглифы в различных частях Америки, похожие на древние китайские иероглифы.

Ссылки

• Гуляев Валерий. [www.lomonosov-books.ru/dokolumbovi_plavania.html Доколумбовы плавания в Америку]. — М.: Ломоносовъ, 2010. — 216 с. — (История. География. Этнография). — ISBN 978-5-91678-066-6.

Отрывок, характеризующий Контакты с Америкой до Колумба

– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…