Крона (денежная единица)

Кро́на (лат. Corona, англ. Crown, нем. Krone, сокр. Kr, фр. couronne) — общее название ряда западноевропейских монет, а также денежная единица нескольких стран. Получила своё название от «короны», изображенной на монете.

Золотые монеты

Самой первой кроной считают «куронндор» (couronne d’or), впервые отчеканенные во Франции в 1340 году при короле Филиппе VI (она весила сначала 5,44 г, в 1385 году вес составлял уже 4,08 г, в 1436 году — 3,5 г). В 1475-1683 годах во Франции чеканились так называемые «экю с солнцем» (по изображению солнца над короной; ecu d'or au soleil).
Французские золотые монеты стали предметом для многочисленных подражаний: по их образцу чеканили золотую крону в Англии (с 1526 года), золотой эскудо в Испании (с 1537 года), «куронндор» в Нидерландах (в 1540-89 годах), «corona danica» в Дании (с 1618 года).

В 1551 году в Англии была выпущена первая серебряная крона, приравненная по стоимости к золотой (золотая и серебряная английские кроны некоторое время выпускались одновременно и были приравнены к 5 шиллингам).
Английская крона продолжала чеканиться вплоть до перехода на десятичную монетную систему в 1971 году.

В Новое время «золотой кроной» (нем. Goldkrone) назвали монеты Немецкого монетного союза, выпущенные в 1857 году. Золотая крона весила 11,111 г и содержала 10 г золота. На аверсе изображался портрет одного их правителей государств — участников монетного союза. Выпускали также золотые монеты в 1/2 кроны.
Кроной назвали также золотые монеты Германии, чеканенные в соответствии с монетным законом от 4 декабря 1871 года. Выпускали монеты в 10 марок (крона), а также 5 марок (1/2 кроны) и 20 марок (2 кроны). На аверсе этих монет чеканили портрет правителя одного из 22 немецких государств, составивших Германскую империю, или герб одного из 3 имперских городов.
Чеканка золотых немецких крон прекратилась вскоре после начала Первой мировой войны.

Денежная единица европейских стран

В 1873 году крона как основная денежная единица была введена в Дании и Швеции, в 1875 — в Норвегии. После объявления независимости Исландии (1918) её денежная единица также получила название крона.

В 1892 году крона (corona, korona) была введена в Австро-Венгрии — она стала основной денежной единицей и была приравнена к 100 геллерам (в Австрии) или 100 филлерам (в Венгрии).
Чеканили серебряные монеты в 1 крону, 2 кроны (эта монета получила название флорин, в Венгрии — форинт) и 5 крон и золотые монеты в 20 и 10 крон, причем отдельно чеканили монеты для Австрии (на немецком языке) и для Венгрии (на венгерском).

После распада Австро-Венгерской империи (1918) крона осталась основной денежной единицей в Австрии (1 крона = 100 геллеров) и Венгрии (1 крона = 100 филлеров). Однако вскоре вследствие инфляции произошло резкое обесценивание кроны как в Австрии, так и в Венгрии.
В Австрии в 1924 году крону в качестве основной денежной единицы сменил шиллинг, в Венгрии новая единица (пенгё) была введена в ноябре 1925 года.
Крону в качестве основной денежной единицы унаследовала также Чехословакия: 1 чехословацкая крона (koruna) = 100 геллеров, оккупированный в 1939—1945 годах Германией протекторат Богемии и Моравии, а после распада Чехословакии — Словакия (словацкая крона, 1939—1945 и 1993—2009) и Чехия (чешская крона, с 1993 года).

Австрийская республика после Второй мировой войны чеканила золотые монеты в 100, 20 и 10 крон, сохранив при этом изображения австро-венгерских монет и с датой «1915» (на монетах в 10 крон обычно «1912»).

В 1928 году крона в качестве основной денежной единицы была введена в независимой Эстонии. Она заменила эстонскую марку. Обращение эстонских крон прекратилось в 1940 году, после вхождения Эстонии в СССР, и возобновилось только после провозглашения независимости Эстонии.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Крона (денежная единица)

Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.