Мод Великобританская

Мод Великобританская англ. Maud of the United Kingdom<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Королева Норвегии Мод в коронационном одеянии, короне королев Норвегии, со скипетром и державой в руках, 22 июня 1906 года</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Королевский герб Норвегии</td></tr>
Королева-консорт Норвегии
25 ноября 1905 — 20 ноября 1938
(под именем Мод Великобританской)
Предшественник:	София Нассауская
Преемник:	Соня Харальдсен
Рождение:	26 ноября 1869(1869-11-26) Мальборо-хаус, Лондон
Смерть:	20 ноября 1938(1938-11-20) (68 лет) Эпплтон-хаус близ Сандрингемского дворца, Норфолк
Место погребения:	Крепость Акерсхус, Осло
Род:	Саксен-Кобург-Готская династия → Глюксбурги
Отец:	Эдуард VII
Мать:	Александра Датская
Супруг:	Хокон VII
Дети:	1. Улаф V (1903—1991)
Монограмма:
Награды:

Мод Шарло́тта Мари́я Викто́рия (англ. Maud Charlotte Mary Victoria; 26 ноября 1869, Мальборо-хаус, Лондон — 20 ноября 1938, Эпплтон-хаус близ Сандрингемского дворца, Норфолк) — младшая дочь короля Великобритании Эдуарда VII и Александры Датской; первая за 600 лет королева Норвегии как самостоятельного государства, супруга норвежского короля Хокона VII и мать Улафа V; двоюродная сестра Николая II.

Биография

Ранняя жизнь

Мод Шарлотта Мария Виктория родилась в Мальборо-хаусе — лондонской резиденции её родителей, принца и принцессы Уэльских, будущих короля Великобритании Эдуарда VII и королевы Александры. Она стала пятым ребёнком и третьей дочерью в семье после Альберта, Георга, Луизы и Виктории. У Мод был младший брат Александр Джон, умерший через день после рождения в 1871 году. По отцу Мод приходилась внучкой королеве Виктории и принцу-консорту Альберту Саксен-Кобург-Готскому, по матери — королю Дании Кристиану IX и Луизе Гессен-Кассельской. Её мать состояла в родстве со многими королевскими семьями Европы: сестра Александры Мария стала императрицей России, брат Георг — королём Греции, другой брат, Фредерик, унаследовал датский престол. С рождения, как внучка британского монарха, имела титул «Её Королевское Высочество принцесса Мод Уэльская».

Мод была крещена 24 декабря 1869 года в Мальборо-хаусе Джоном Джексоном, епископом Лондона. Восприемниками принцессы стали король Швеции и Норвегии Карл XV (его представлял шведский дипломат барон Хохшильд); принц Леопольд, герцог Олбани (дядя Мод по отцу, его представлял герцог Кембриджский Георг); ландграф Фридрих Вильгельм Гессен-Кассельский (представлен Францем, герцогом Текским); принц Виктор Гогенлоэ-Лангенбургский; герцогиня Нассауская Адельгейда Мария (её представляла Мария Аделаида Кембриджская); княгиня Лейнингенская Мария Баденская (представляла принцесса Клодина Текская); цесаревна Мария Фёдоровна (тётя по матери, её представляла супруга барона и посла России в Великобритании Филиппа Бруннова); кронпринцесса Дании Ловиса Шведская (её представляла мадам де Бюлов, супруга датского министра); Сесилия Андервуд, 1-я герцогиня Инвернесс.

Принцесса Мод получала образование дома вместе с сёстрами. Девочка имела музыкальный слух, ей хорошо давались иностранные языки. Среди увлечений принцессы были шахматы и чтение книг. Росла принцесса в Мальборо-хаусе и Сандрингемском дворце в Норфолке под присмотром наставников. Лето проводила в Дании, на родине своей матери, где в эту пору года собирались родственники со всей Европы. Мод считалась любимым ребёнком принца Уэльского. С детства девочка любила парусный спорт, верховую езду, велосипед, рыбалку. В королевской семье принцессу называли Гарри. Это прозвище она получила в честь адмирала Генри Кеппела, участника Крымской войны и друга её отца. Мод сопровождала мать и сестёр во время их путешествий в Норвегию и на Средиземное море. На 18-летие принцессы в 1887 году королева Виктория подарила внучке бриллиантовую тиару Вифте, которая сейчас используется королевой Норвегии Соней.

В 1885 году Мод вместе с сёстрами была подружкой невесты на свадьбе своей тёти принцессы Беатрисы, выходившей замуж за принца Генриха Баттенберга, а также подружкой невесты на свадьбе своего брата Георга, герцога Йоркского и Виктории Марии Текской, будущих короля и королевы Великобритании.

Брак

Принцесса Уэльская Александра противилась желанию своих дочерей выходить замуж. Она хотела, чтобы те всегда находились рядом с ней. По этой причине старшая сестра Мод Виктория в брак не вступала. В 1888 году к Мод сватался прусский принц Фридрих Леопольд. Против этого союза выступила принцесса Уэльская, которая была известна своими антинемецкими взглядами. Мод была влюблена в принца Франциска Текского, друга детства и младшего брата её невестки Марии Текской, но он не ответил принцессе взаимностью.

В 1895 году принцесса Мод приняла предложение выйти замуж за своего двоюродного брата принца Кристиана Фредерика Карла Георга Вальдемара Акселя Датского. Он был вторым сыном наследника датской короны Фредерика (с 1906 года король Дании) и Ловисы Шведской. Их свадьба состоялась 22 июля 1896 года в частной часовне Букингемского дворца в присутствии королевы Виктории. От отца принцесса Мод получила в качестве резиденции Эпплтон-хаус близ Сандрингемского дворца. После брака Мод получила титул «Её Королевское Высочество принцесса Мод Датская».

После заключения брака принцесса Датская Мод отказалась покидать Великобританию, которую очень любила. Из-за этого она была непопулярна в Дании, где никогда не жила подолгу. Принц и принцесса Датские поселились в Эпплтон-хаусе. В первые годы брака Мод жаловалась на постоянную простуду, ревматические боли, заболевания носа и ушей, невралгию. Единственный ребёнок супругов, принц Александр Эдвард Кристиан Фредерик, родился в 1903 году в Эпплтон-хаусе.

Королева Норвегии

18 ноября 1905 года принц Карл был избран королём Норвегии, после того, как Норвегия разорвала унию со Швецией. Карл принял тронное имя Хокона VII, а его сын стал норвежским кронпринцем Улафом. Семья переехала в Норвегию. Коронация новых короля и королевы состоялась в Нидаросском соборе 22 июня 1906 года. Это была последняя коронация скандинавского монарха. Все последующие короли проходили процедуру инвеституры. В Норвегии Мод быстро завоевала популярность своей простотой и чувством юмора; её болезни прошли; она играла видную роль в общественности, однако часто посещала родную Великобританию. Королева как-то сказала: «Это такое счастье, что я королева этой страны, в которой каждый любит простоту!».

Супруги часто фотографировались в норвежских народных костюмах, любили зимние виды спорта, например, катание на лыжах. Королева принимала активное участие в благотворительной деятельности, особенно связанную с детьми и животными, оказывала поддержку артистам и художникам. Мод организовала Комитет Королевы во время Первой мировой войны; собирала продукты, одежду и лекарства для тех, кто наиболее пострадал в военные годы. В период войны Мод не посещала Британию и чувствовала себя одинокой. Она сократила свои расходы в годы войны до минимума. После завершения военных действий она возобновила посещение родины. Королева поддерживала норвежскую феминистку Катти Анкер Мёллер. Занималась усовершенствованием мебели для детей, разбила английский сад в Осло. В 1921 году она продала несколько своих фотографий, направив вырученные деньги на благотворительность.

21 марта 1929 года наследный принц Улаф женился на шведской принцессе Марте Софии Ловисе Дагмар Тюре (1901—1954), дочери Карла, герцога Вестергётландского и принцессы Ингеборги Датской и сестре королевы Бельгии Астрид. От этого брака родилось трое детей: принцесса Рангхильда (1930—2012), принцесса Астрид (род. 1932) и будущий король Харальд V (род. 1937). Королевой Марта не стала. Она умерла в 1954 году от рака ещё в правление короля Хокона VII. После Мод титул королевы-консорта Норвегии стала носить нынешняя королева Соня (королева с 1991 года).

В 1931 году скончалась старшая сестра Мод Королевская принцесса Луиза, в 1935 году ушла из жизни вторая сестра Виктория, а через месяц она потеряла своего брата короля Георга V, оставшись, таким образом последним ребёнком короля Эдуарда VII и королевы Александры. У королевы началась депрессия. Ежедневно она писала письма своей невестке Марии Текской, с которой дружила всю жизнь. В Норвегии ей оказывали поддержку супруг, сын и внуки. Здоровье норвежской королевы постепенно ухудшалось. Под конец жизни она стала практически глухой, как и мать, королева Александра; страдала от невралгии и бронхита. Последним публичным появлением Мод была коронация её племянника короля Георга VI и королевы Елизаветы в 1937 году. В октябре 1938 года она вернулась в Англию. Сначала она остановилась в Сандрингеме, но затем переехала в Лондон. Королева заболела, ей была проведена операция в брюшной полости. 16 ноября из Норвегии прибыл король Хокон. Королева Мод умерла 20 ноября 1938 года от сердечной недостаточности в Эпплтон-хаусе, за шесть дней до своего 69-летия и в 13-ю годовщину смерти матери. Норвежским газетам, которым запрещалось оглашать новости по воскресеньям, было разрешено уведомить норвежский народ о смерти их королевы. Тело королевы было перевезено в Норвегию на британском линкоре HMS Royal Oak и помещено для прощания в небольшой церкви в Осло. Похоронили Мод в крепости Акерсхус, 8 декабря. Король Хокон VII ушёл из жизни в 1957 году и похоронен рядом с супругой.

В честь королевы Мод названа обширная часть Антарктиды — Земля Королевы Мод, а также горный хребет в Антарктиде Куин-Мод. Имя королевы носит средняя школа в Гонконге, залив Куин-Мод в Канаде. Судно Мод, пущенное на воду в 1916 году, получило своё название от королевы Норвегии. Один из видов норвежского пудинга называется Королева Мод. Правнучка Мод, Марта Луиза, принцесса Норвежская, назвала свою старшую дочь, рождённую в 2003 году, в честь неё.

Литература

• Aronson, Theo. Grandmama of Europe: The Crowned Descendants of Queen Victoria : [англ.]. — London : Thistle Publishing, 1973. — P. 305. — 680 p.</span>
• Eilers, A.Marlene. Queen Victoria's Descendants : [англ.]. — Baltimore, Maryland : Genealogical Publishing Co, 1987. — P. 176. — 191 p. — ISBN 9163059649.</span>
• Hibbert, Christopher. [books.google.com/books?id=Xv4VdYIGLAoC&printsec=frontcover&dq=isbn:9781403983770&hl=ru&sa=X&ved=0CB0Q6AEwAGoVChMIxb-7n8nbxwIVApRyCh0v7wwT#v=onepage&q&f=false Edward VII: The Last Victorian King] : [англ.]. — London : UL: Palgrave Macmillan, 2007. — P. 182. — 368 p. — ISBN 1403983771.</span>
• King, Greg. [books.google.com/books?id=tNa57nc2S0wC&printsec=frontcover&dq=isbn:9780470044391&hl=ru&sa=X&ved=0CB0Q6AEwAGoVChMIocqK1cnbxwIVyb9yCh0bZQWL#v=onepage&q&f=false Twilight of Splendor: The Court of Queen Victora During her Diamond Jubilee] : [англ.]. — NJ, USA : ohn Wiley & Sons, Inc, 2007. — P. 144. — 352 p. — ISBN 047004439X.</span>
• Weir, Alison. Britain's Royal Families, The Complete Genealogy : [англ.]. — London : Random House, 2008. — P. 320. — 400 p. — ISBN 9780099539735.</span>

Ссылки

• [www.thepeerage.com/p10067.htm#i100664 Maud Charlotte Mary Victoria Saxe-Coburg and Gotha, Princess of the United Kingdo] (англ.). — Профиль на Thepeerage.com.
• [www.englishmonarchs.co.uk/saxe_coburg_gotha_15.html The House Of Saxe Coburg Gotha. Princess Maud of Wales, Queen of Norway] (англ.). English Monarchs. — Саксен-Кобург-Готский дом. Принцесса Мод, королева Норвегии.

Предки Мод Великобританской

16. Франц (1750 — 1806) Герцог Саксен-Кобург-Заальфельдский               8. Эрнст I (1784 — 1844) Герцог Саксен-Кобург-Готский                       17. Августа Рейсс-Эберсдорфская (1757 — 1831)               4. Альберт Саксен-Кобург-Готский (1819 — 1861) Принц-Консорт Великобритании                             18. Август (1654 — 1686) Герцог Саксен-Гота-Альтенбурга               9. Луиза Саксен-Гота-Альтенбургская (1800 — 1831)                       19. Луиза Шарлотта Мекленбург-Шверинская (1779 — 1801)               2. Эдуард VII (1841 — 1910) Король Великобритании и Ирландии, император Индии                                   20. Георг III (1738 — 1820) Король Великобритании, Ирландии, Ганновера               10. Эдуард Август (1767 — 1820) герцог Кентский                       21. Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая (1744 — 1818)               5. Виктория (1819 — 1901) Королева Великобритании и Ирландии, императрица Индии                             22. Франц (1750 — 1806) Герцог Саксен-Кобург-Заальфельдский               11. Виктория Саксен-Кобург-Заальфельдская (1786 — 1861)                       23. Августа Рейсс-Эберсдорфская (1757 — 1831)               1. Мод, принцесса Великобританская и Ирландская, королева-консорт Норвегии                                         24. Фридрих Карл Людвиг (1757 — 1816) Герцог Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Бекский               12. Фридрих Вильгельм (1785 — 1831) Герцог Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбургский                       25. Фридерика фон Шлибен (1757 — 1827)               6. Кристиан IX (1818 — 1906) Король Дании                             26. Карл (1744 — 1836) Ландграф Гессен-Кассельский               13. Луиза Каролина Гессен-Кассельская (1789 — 1867)                       27. Луиза Датская (1750 — 1831)               3. Александра Датская (1844 — 1925)                                   28. Фридрих Гессен-Кассельский (1747 — 1837)               14. Вильгельм (1787 — 1867) Ландграф Гессен-Кассельский                       29. Каролина Нассау-Узингенская (1762 — 1823)               7. Луиза Гессен-Кассельская (1817 — 1898)                             30. Фредерик (1753 — 1805) Наследный принц Датский и Норвежский               15. Луиза Шарлотта Датская (1789 — 1864)                       31. София Фридерика Мекленбургская (1758 — 1794)

Великобритания   Норвегия   Персоналии

Отрывок, характеризующий Мод Великобританская

Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.


О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.