Больц, Ойген Антон

Ойген Антон Больц

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Ойген Антон Больц (нем. Eugen Anton Bolz; 15 декабря 1881, Роттенбург-на-Неккаре — 23 января 1945, Берлин) — немецкий политический деятель, участник заговора против Адольфа Гитлера.

Семья и образование

Был одним из двенадцати сыновей торговца из Роттенбурга-на-Неккаре. Изучал право в университетах Тюбингена, Бонна и Берлина, получил степень доктора государственно-правовых наук. В студенческие годы участвовал в католическом молодёжном движении.

Политический деятель

С молодых лет участвовал в политической деятельности в рядах Партии Центра, которая опиралась на поддержку немецких католиков. В 1912—1933 годах — депутат рейхстага (в 1919—1920 годах — веймарского Национального собрания), в 1913—1933 годах — депутат ландтага Вюртемберга. В 1918 году — судья в суде первой инстанции. В 1919 году — министр юстиции, в 1923 году — министр внутренних дел Вюртемберга. В 1928 году после победы на выборах с небольшим перевесом стал статс-президентом Вюртемберга; одновременно занимал пост министра внутренних дел. Был первым католиком, возглавившим эту традиционно протестантскую землю. Приверженец католической социальной доктрины, противник нацистской партии.

В 1933 году выступил с критикой вновь созданного правительства Адольфа Гитлера, высказался в защиту свободы и католической церкви, что вызвало резко негативную реакцию со стороны фюрера. 11 марта 1933 года был смещён с поста статс-президента; его преемником под давлением нацистов ландтаг избрал гауляйтера НСДАП Вильгельма Мурра. Несмотря на сильные моральные сомнения, Больц согласился с обязательным голосованием фракции Центра в рейхстаге 23 марта за закон о чрезвычайных полномочиях. 19 июня 1933 года он был арестован и заключён в концлагерь, где провёл много недель.

Антинацистская деятельность и гибель

После освобождения Больц работал в хозяйственной организации. В 1941—1942 годах присоединился к антинацистскому кружку, лидером которого являлся бывший обер-бургомистр Лейпцига Карл Фридрих Гёрделер. Рассматривался в качестве кандидата на министерские посты в постнацистском правительстве Германии — министра культов и министра внутренних дел. После неудачи покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Больц был арестован (12 августа). 21 декабря 1944 года Народная судебная палата приговорила его к смертной казни, и 23 января следующего года он был повешен в берлинской тюрьме Плётцензее.

Память о Больце

На его родном доме в Роттенбурге-на-Неккаре находится памятная бронзовая доска, Больц включён в список почётных граждан этого города. В ландтаге Баден-Вюртемберга один из залов заседаний назван его именем. В центре Штутгарта есть мемориал Ойгена Больца. В 2004 году его именем назван новый колокол на церкви святого Морица в Роттенбурге-на-Неккаре, где он был крещён. В честь Больца названы школы, улицы и площади в немецких городах.

В 1994 году был основано исследовательское учреждение Ойгена Больца, близкое к Объединению католических немецких студенческих организаций и содействующее демократическому и гражданскому просвещению студентов. В 2006 году в память о Больце в Германии выпущена почтовая марка.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Ойген Больц
• [bautz.de/bbkl/b/bolz_e.shtml Биография]  (нем.)

Отрывок, характеризующий Больц, Ойген Антон

На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.
Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Потом оба замолкли, заиграла музыка, и мужчина стал перебирать пальцами руку девицы в белом платье, очевидно выжидая опять такта, чтобы начать свою партию вместе с нею. Они пропели вдвоем, и все в театре стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене, которые изображали влюбленных, стали, улыбаясь и разводя руками, кланяться.
После деревни и в том серьезном настроении, в котором находилась Наташа, всё это было дико и удивительно ей. Она не могла следить за ходом оперы, не могла даже слышать музыку: она видела только крашеные картоны и странно наряженных мужчин и женщин, при ярком свете странно двигавшихся, говоривших и певших; она знала, что всё это должно было представлять, но всё это было так вычурно фальшиво и ненатурально, что ей становилось то совестно за актеров, то смешно на них. Она оглядывалась вокруг себя, на лица зрителей, отыскивая в них то же чувство насмешки и недоумения, которое было в ней; но все лица были внимательны к тому, что происходило на сцене и выражали притворное, как казалось Наташе, восхищение. «Должно быть это так надобно!» думала Наташа. Она попеременно оглядывалась то на эти ряды припомаженных голов в партере, то на оголенных женщин в ложах, в особенности на свою соседку Элен, которая, совершенно раздетая, с тихой и спокойной улыбкой, не спуская глаз, смотрела на сцену, ощущая яркий свет, разлитый по всей зале и теплый, толпою согретый воздух. Наташа мало по малу начинала приходить в давно не испытанное ею состояние опьянения. Она не помнила, что она и где она и что перед ней делается. Она смотрела и думала, и самые странные мысли неожиданно, без связи, мелькали в ее голове. То ей приходила мысль вскочить на рампу и пропеть ту арию, которую пела актриса, то ей хотелось зацепить веером недалеко от нее сидевшего старичка, то перегнуться к Элен и защекотать ее.
В одну из минут, когда на сцене всё затихло, ожидая начала арии, скрипнула входная дверь партера, на той стороне где была ложа Ростовых, и зазвучали шаги запоздавшего мужчины. «Вот он Курагин!» прошептал Шиншин. Графиня Безухова улыбаясь обернулась к входящему. Наташа посмотрела по направлению глаз графини Безуховой и увидала необыкновенно красивого адъютанта, с самоуверенным и вместе учтивым видом подходящего к их ложе. Это был Анатоль Курагин, которого она давно видела и заметила на петербургском бале. Он был теперь в адъютантском мундире с одной эполетой и эксельбантом. Он шел сдержанной, молодецкой походкой, которая была бы смешна, ежели бы он не был так хорош собой и ежели бы на прекрасном лице не было бы такого выражения добродушного довольства и веселия. Несмотря на то, что действие шло, он, не торопясь, слегка побрякивая шпорами и саблей, плавно и высоко неся свою надушенную красивую голову, шел по ковру коридора. Взглянув на Наташу, он подошел к сестре, положил руку в облитой перчатке на край ее ложи, тряхнул ей головой и наклонясь спросил что то, указывая на Наташу.
– Mais charmante! [Очень мила!] – сказал он, очевидно про Наташу, как не столько слышала она, сколько поняла по движению его губ. Потом он прошел в первый ряд и сел подле Долохова, дружески и небрежно толкнув локтем того Долохова, с которым так заискивающе обращались другие. Он, весело подмигнув, улыбнулся ему и уперся ногой в рампу.
– Как похожи брат с сестрой! – сказал граф. – И как хороши оба!
Шиншин вполголоса начал рассказывать графу какую то историю интриги Курагина в Москве, к которой Наташа прислушалась именно потому, что он сказал про нее charmante.
Первый акт кончился, в партере все встали, перепутались и стали ходить и выходить.
Борис пришел в ложу Ростовых, очень просто принял поздравления и, приподняв брови, с рассеянной улыбкой, передал Наташе и Соне просьбу его невесты, чтобы они были на ее свадьбе, и вышел. Наташа с веселой и кокетливой улыбкой разговаривала с ним и поздравляла с женитьбой того самого Бориса, в которого она была влюблена прежде. В том состоянии опьянения, в котором она находилась, всё казалось просто и естественно.