Онищенко, Владимир Иванович

Владимир Онищенко
Общая информация
Полное имя	Владимир Иванович Онищенко
Родился	с. Стечанка, Чернобыльский район,Киевская область, Украинская ССР, СССР
Гражданство	СССР → Украина
Рост	172 см
Вес	71 кг
Позиция	нападающий
Информация о клубе
Клуб	сборная Украины (ассистент)
Карьера
Клубная карьера*
1970—1971	Динамо (Киев)	10 (4)
1971—1973	Заря (Ворошиловград)	52 (18)
1974—1978	Динамо (Киев)	113 (33)
Национальная сборная**
1972, 1976	СССР (ол.)	8 (3)
1972—1977	СССР	36 (8)
Тренерская карьера
1990—1991	Динамо (Б. Церковь)
1992—1994	Динамо-2 (Киев)
1995	Динамо (Киев)
1995—1997	Динамо-2 (Киев)
1997—1998	Металлург (Донецк)
1999—2002	Украина (мол.)
2002—2006	Динамо-2 (Киев)
2013—н.в.	Украина, помощник главного тренера
Международные медали
Олимпийские игры
Бронза	Мюнхен 1972	футбол
Бронза	Монреаль 1976	футбол
Чемпионаты Европы
Серебро	Бельгия 1972
Государственные награды
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Влади́мир Ива́нович Они́щенко (28 октября 1949, село Стечанка, Чернобыльский район, Киевская область, Украинская ССР, СССР) — советский футболист, нападающий и украинский тренер. Мастер спорта СССР международного класса (1973). Заслуженный мастер спорта СССР (1975).

Биография

Родился в селе Стечанка Чернобыльского района Киевской области, в семье кадрового военного. Через 3 месяца после рождения Владимира семья переехала в Киев.

Учился в киевской школе № 154. Занимался в школьной футбольной команде. Футбольное образование продолжил в спортклубе «Большевик», состоявшем при одноимённом киевском заводе. В спортклубе выступал некоторое время на позиции вратаря, но основным местом на поле ему определили левый край полузащиты.

В 1965 году был зачислен в дубль киевского «Динамо». Его заметил Виктор Маслов во время просмотра новичков «Динамо» в ходе двустронней игры.

С 1970 года начал выходить в основном составе «Динамо». Однако с приходом на пост главного тренера в «Динамо» Александра Севидова места для Онищенко на поле уже не находили. Вскоре он перешёл в ворошиловградскую «Зарю», приняв приглашение её селекционеров.

В «Заре» играл очень успешно, был один из ведущих форвардов команды. В 1972 году вместе с командой стал чемпионом СССР по футболу, за что клуб наградил его автомобилем «Волга». По итогам года вошёл в число «33-х лучших».

Дебют Владимира Онищенко в сборной Советского Союза состоялся 7 июня 1972 года в матче СССР против Болгарии (1:0). Затем он выступил на чемпионате Европы 1972 года в Бельгии, на котором сборная СССР завоевала серебро, уступив в финале сборной ФРГ. Свой первый гол в футболке национальной сборной Онищенко удалось забить в матче против сборной Уругвая 29 июня того же года. Затем он в составе олимпийской сборной Союза завоевал бронзовые медали на Летней Олимпиаде-1972 в Мюнхене. Это достижение Онищенко повторил и через четыре года в Монреале, где в матче за 3-е место были обыграны кудесники мяча, бразильцы, а один из голов забил наш герой. В 1973 году участвовал в прощальном матче Гарринчи.

В 1973 году, поддавшись на уговоры Валерия Лобановского и его селекционеров, вернулся в киевское «Динамо», хотя внутренней уверенности, что все получится в новой команде, у него не было. Однако с первых дней в «Динамо» стал выходить в основном составе в нападении в паре с Олегом Блохиным.

С 1974 по 1977 с «Динамо» трижды становился чемпионом страны, дважды обладателем Кубка СССР. Успешно играл в международных матчах — в 1975 помог клубу взять Кубок Кубков (забил два гола в финале против венгерского «Ференцвароша») и завоевать Суперкубок УЕФА в противостоянии с немецкой «Баварией».

В сборной СССР сыграл 44 матча, забил 11 мячей (в том числе сыграл 8 матчей и забил 3 гола за олимпийскую сборную СССР).

Помимо выступлений в официальных матчах за сборную СССР, Владимир Онищенко принял участие в уникальной игре, которая вошла в футбольную историю.

18 декабря 1973 года на переполненной «Маракане», собравшей 131 555 зрителей прощался с футболом великий Гарринча. Сборная Бразилии, которая на тот момент была уже трехкратным чемпионом мира, противостояла интернациональной сборной ФИФА, составленной из лучших латиноамериканских футболистов и нескольких представителей Советского Союза. Среди прочих в эту сборную мира приглашения получили аргентинцы Хаусман, Бабингтон, уругваец Роча, а также представители страны советов Ловчев, Ольшанский и Онищенко. Решающий гол в той игре забил неповторимый Пеле, а другая легенда, Владимир Онищенко, отметился голевой передачей на Бриндизи.

К концу 1978 года Онищенко понял, что теряет мотивацию к продолжению карьеры игрока, поэтому по окончании сезона принял решение завершить выступления в большом футболе.

В начале 90-х вернулся в большой футбол в качестве тренера, имея диплом Высшей школы тренеров. Карьеру тренера начал в клубе «Динамо» (Белая Церковь). Затем два года работал в «Динамо-2» (Киев).

В январе 1995, по просьбе Игоря Суркиса, возглавил основную команду киевского «Динамо». На этом посту проработал четыре месяца, после чего покинул пост по собственному желанию. В том же году вернулся в «Динамо-2», где отработал ещё два сезона.

В 1997—1998 работал главным тренером в клубе «Металлург» (Донецк). Затем три года (1999—2002) возглавлял молодёжную сборную Украины.

В 2002—2006 — главный тренер «Динамо-2» (Киев). С 2008 года работает советником селекционной службы в киевском «Динамо». В начале февраля 2013 года было объявлено о переходе Онищенко, «в недавнем прошлом заместителя начальника управления футбола ФК „Динамо“ [Киев]» на работу в Федерацию футбола Украины на должность помощника главного тренера национальной сборной Михаила Фоменко.

Достижения

• Чемпион СССР (5): 1971, 1972, 1974, 1975, 1977.
• Обладатель Кубка СССР (2): 1974, 1978
• Обладатель Кубка обладателей Кубков УЕФА: 1975
• Обладатель Суперкубка УЕФА: 1975
• Серебряный призёр чемпионата Европы 1972
• Бронзовый призёр Олимпийских Игр 1972 и 1976

Награды

• Орден «За заслуги» III степени (2004) и II степени (2015)

Семья

С первой женой (Любовь Титаренко, в настоящее время — руководитель театра «Браво») расписался в 26 лет. От первого брака двое сыновей. Вторая жена, член сборной команды СССР мастер спорта по художественной гимнастике Анна Руденко. Женат третий раз, растит дочь Ксению.

Литература

• Хохлюк, Виктор. Голеадоры. — Луганск: Максим, 2012. — С. 44. — 148 с. — 5 000 экз. — ISBN 978-966-15-8934-5.

Ссылки

• [www.rusteam.permian.ru/players/onishenko.html На сайте «Сборная России по футболу»]. [www.webcitation.org/6Cc0Svjfs Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
• [www.profootball.com.ua/2007/03/30/vladimir_oniszenko_byvshie_igroki.html «Бывшие игроки неохотно идут на работу в детские школы»]. [www.webcitation.org/6Cc0UsUpE Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Онищенко, Владимир Иванович

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.