Пошивальников, Степан Демьянович

Степан Демьянович Пошивальников
Дата рождения	17 августа 1919(1919-08-17)
Место рождения	д. Карангит, Ленинский район, Крым, РСФСР
Дата смерти	25 августа 1944(1944-08-25) (25 лет)
Место смерти	Опатув, Келецкое воеводство, Польша
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Военно-воздушные силы
Звание	майор
Часть	• 226-й скоростной бомбардировочный авиационный полк  • 800-й штурмовой авиационный полк  • 144-й гвардейский штурмовой авиационный полк
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Степан Демьянович Пошивальников (Пошевальников) (1919—1944) — советский военный лётчик. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза (1944). Гвардии майор.

Биография

Степан Демьянович Пошивальников родился 17 августа 1919 года в Крыму, в деревне Карангит на территории, контролируемой Вооруженными Силами Юга России (ныне Ленинский район Автономной Республики Крым Украины) в семье рабочего. Русский. В 1934 году после смерти отца Степан Демьянович с матерью Матрёной Николаевной и пятью братьями переехал в Керчь. Здесь он завершил семилетнее образование в школе № 10, затем получил специальность токаря в школе фабрично-заводского ученичества. Трудовую деятельность начал на Керченском металлургическом заводе имени П. Л. Войкова. Учёбу в школе ФЗУ и работу на заводе Степан Демьянович совмещал с занятиями в Керченском аэроклубе, по окончании которого он поступил в Качинскую Краснознаменную военную авиационную школу пилотов имени А. Ф. Мясникова, однако скоро был отчислен из-за проблем со здоровьем и вернулся на завод.

В ряды Рабоче-крестьянской Красной Армии С. Д. Пошивальников был призван Керченским городским военкоматом в 1939 году. Степан Демьянович успешно прошёл медицинскую комиссию и вновь был направлен в Качинскую ВАШП, по окончании которой в сентябре 1940 года получил назначение в 226-й скоростной бомбардировочный авиационный полк 16-й смешанной авиационной дивизии ВВС Киевского особого военного округа. Перед войной часть в которой служил сержант С. Д. Пошивальников, дислоцировалась на аэродроме города Черткова Тарнопольской области Украинской ССР. В боях с немецко-фашистскими захватчиками Степан Демьянович с 22 июня 1941 года на Юго-Западном фронте. В период с 22 июня по 12 июля 1941 года он на бомбардировщике Су-2 совершил 4 боевых вылета на бомбардировку мотомеханизированных и танковых колонн противника в районы Дубно, Ровно, Кожец, Житомир. Боевые вылеты осуществлялись в условиях тотального превосходства немецкой авиации без прикрытия своих истребителей. Трижды экипаж Подшивальникова вступал в бой с немецкими «Мессершмиттами» и сумел сбить один вражеский самолёт. 12 июля 1941 года в воздушном бою Степан Демьянович был тяжело ранен осколком снаряда в левый бок. Пули попали в левую руку и правую ногу, а осколками фонаря сильно посекло голову. Истекая кровью, лётчик всё же сумел привести машину на свой аэродром, после чего в бессознательном состоянии был доставлен в госпиталь. За отличие в боях сержант С. Д. Пошивальников был представлен к ордену Красного Знамени, но награждение не состоялось, так как весь наградной материал был уничтожен после того, как штаб 62-й авиационной дивизии попал в окружение под Киевом.

Через три месяца С. Д. Пошивальников вернулся из госпиталя в свою часть, которая находилась на переформирвании. 26 марта 1942 года полк, перевооружённый штурмовиками Ил-2, был преобразован в 800-й штурмовой авиационный полк. Степан Демьянович прошёл переаттестацию и переобучение на новой матчасти. Вновь в действующей армии младший лейтенант С. Д. Пошивальников в должности командира авиационного звена с 15 мая 1942 года на Брянском фронте. Полк, в котором служил Степан Демьянович, вошёл в состав 226-й штурмовой авиационной дивизии 2-й воздушной армии. Однако уже вскоре он был передан Юго-Западному фронту и в составе своей дивизии был включён в 8-ю воздушную армию. В мае — июле 1942 года в ходе Харьковской операции младший лейтенант С. Д. Пошивальников совершил 12 боевых вылетов на штурмовку войск противника и его военной инфраструктуры. Одним из самых удачных эпизодов в этот период стал боевой вылет на штурмовку курского аэроузла немцев. Действуя в составе группы из 6 Ил-2, Степан Демьянович умелыми действиями подавил вражеские зенитные средства, после чего ракетно-бомбовым ударом уничтожил 2 бомбардировщика Ю-88 и повредил 2 истребителя Ме-109. Всего группой было уничтожено 16 самолётов противника. В ходе боёв под Харьковом полк вынужден был действовать без прикрытия истребителей, вследствие чего понёс тяжёлые потери и был выведен на переформирование.

После доукомплектования 800-й штурмовой авиационный полк был переброшен на Калининский фронт и 15 октября 1942 года был включён в состав 292-й штурмовой авиационной дивизии 1-го штурмового авиационного корпуса 3-й воздушной армии. Младший лейтенант С. Д. Пошивальников был назначен на должность заместителя командира эскадрильи с одновременным назначением на должность штурмана эскадрильи. Благодаря проведённой им работе по обучению лётного состава приёмам навигации и бомбометания, эскадрилья стала лучшей в полку. Его боевой опыт, лётное мастерство и организаторские способности особенно чётко проявились во время Великолукской операции. Степан Демьянович летел на задания в самых трудных метеоусловиях. В снегопады при облачности до 20 метров он всегда выводил группы штурмовиков на цель и оказывал реальную помощь наступающим наземным войскам. Так, 8 декабря 1942 года в качестве ведущего группы из 7 штурмовиков младший лейтенант Пошивальников вылетел на задание по штурмовке группировки противника, создавшей угрозу окружения наших наземных войск. При подлёте к цели погодные условия резко ухудшились: видимость упала до 1 километра при облачности 25-50 метров. Тем не менее, группа продолжила выполнение поставленной задачи. В результате массированного удара группы Пошивальникова планы немецкого командования были сорваны. 9 декабря 1942 года группа из четырёх Илов произвела штурмовку железнодорожного узла Новосокольники, в результате которой в трёх находившихся на станции военных эшелонах возникло не менее пяти очагов пожара и были зафиксированы два сильных взрыва. Во время атаки цели на самолёте Пошивальникова огнём зенитной артиллерии противника был повреждён руль глубины. Умело действуя , Степан Демьянович смог вывести свой Ил из пикирования и благополучно привёл его на аэродром. К середине декабря 1942 года на Калининском фронте младший лейтенант С. Д. Пошивальников произвёл 12 успешных боевых вылетов, в ходе которых уничтожил 7 вражеских танков, 19 автомашин с военными грузами, 2 цистерны с горючим, 5 повозок с имуществом и до 150 солдат и офицеров вермахта. За успешные действия в ходе Великолукской операции в середине декабря 1942 года С. Д. Пошивальников был произведён в лейтенанты и назначен командиром 2-й эскадрильи полка.

В период боёв за город Великие Луки лейтенант С. Д. Пошивальников совершил ещё 9 боевых вылетов, уничтожив при этом 6 ДЗОТов, 3 орудия полевой артиллерии, склад с боеприпасами и до 100 вражеских солдат и офицеров. Так же успешно в уличных боях действовала и его эскадрилья. Только 25 декабря 1942 года Степан Демьянович трижды водил её в бой. Успешно подавив зенитные средства противника, лётчики эскадрильи обрушили на немцев град бомб и ракет такой силы, что немцы были полностью деморализованы и потеряли управление, что позволило советским наземным войскам почти без боя освободить несколько городских кварталов. Но особенно большой вклад в разгром врага под Великими Луками эскадрилья Пошивальникова внесла при отражении контрнаступления, предпринятого немецким командованием в январе 1943 года с целью деблокировать осаждённый в Великолукской крепости гарнизон. 5, 6, 7, 10 и 16 января 1943 года лейтенант Пошивальников шесть раз водил группы из 9 Ил-2 на штурмовку контратакующих немецких соединений в районы Бутитино, Сургино, Громово и Котоки, в результате чего противник потерял 6 танков, 19 автомашин с войсками и грузами, 6 орудий полевой артиллерии и до 220 солдат и офицеров. Всего на Калининском фронте к середине марта лейтенант С. Д. Пошивальников произвёл 30 боевых вылетов, из которых 15 — в сложных метеоусловиях, а его эскадрилья — 187 самолёто-вылетов.

18 марта 1943 года 292-я штурмовая авиационная дивизия были выведена из состава 3-й воздушной армии и переброшена на Воронежский фронт, в резерве которого оставалась до лета 1943 года. В период возникшей на фронтах оперативной паузы лётный состав дивизии занимался боевой учёбой. 26 июня 1943 года в преддверии Курской битвы дивизия была включена в состав 2-й воздушной армии. В ходе оборонительной фазы сражения на Курской дуге С. Д. Пошивальников, ставший к её началу старшим лейтенантом, произвёл 24 боевых вылета. 18 раз он водил группы из 6 и 9 Ил-2 на штурм немецких танковых клиньев. Ещё шесть раз он наносил бомбовые удары по переднему краю противника и его военной инфраструктуре. Во время штурмовок аэродромов Микояновка и Сокольники лётчиками эскадрильи был уничтожен 21 вражеский бомбардировщик. Всего 2-я эскадрилья 800-го штурмового авиационного полка под командованием старшего лейтенанта С. Д. Пошивальникоа произвела 327 боевых вылетов. В результате её ударов противник потерял 24 самолёта на земле, 103 танка, 244 автомашины с войсками и грузами, 15 цистерн с горючим, 37 артиллерийских орудий. Лётчиками эскадрильи было уничтожено 12 ДЗОТов, до 40 железнодорожных вагонов, 13 складов с боеприпасами. Потери немцев в живой силе составили до 3400 человек. На личный счёт Степана Демьяновича было записано 4 самолёта на аэродромах, 12 танков, 31 автомашина, 5 цистерн с топливом, 9 орудий различного калибра, 7 вагонов с военным имуществом, 3 ДЗОТа, 4 склада с боеприпасами и до 250 солдат и офицеров вермахта. В ходе немецкого наступления на Курской дуге группы, ведомые Пошивальниковым, трижды вступали в воздушные бои с истребителями противника, в ходе которых комэск лично сбил 1 Ме-109 и ещё два были сбиты его ведомыми. 12 июля 1943 года при штурмовке скопления танков в районе села Грязное Прохоровского района Белгородской области самолёт С. Д. Пошивальникова был подбит и загорелся, но Степан Демьянович вышел из боя только после того, как сбросил все бомбы и полностью расстрелял боезапас. Он сумел посадить самолёт на своей территории, получив при этом сильные ожоги, и уже на следующий день вновь вёл свою эскадрилью в бой. За отличие в Курской битве 14 июля 1943 года командир полка подполковник А. И. Митрофанов представил С. Д. Пошивальникова к званию Героя Советского Союза. Представление прошло все инстанции, но в последний момент награду заменили на орден Суворова 3-й степени. В ходе контрудара Воронежского фронта на Курской дуге и на Степном фронте во время Белгородско-Харьковской операции Степан Демьянович совершил ещё 11 боевых вылетов, участвовал в освобождении городов Харькова, Белгорода и Краснограда.

После разгрома немецко-фашистских войск в Курской битве войска Степного фронта начали Битву за Днепр, проведя Полтавско-Кременчугскую операцию. Штурмовики 800-го штурмового авиационного полка поддерживали наступление наземных войск, громили колонны отступающего противника, обеспечивали воздушное прикрытие частей фронта во время форсирования Днепра и участвовали в боях за удержание и расширение плацдармов на его правом берегу. Наиболее удачной операцией эскадрильи старшего лейтенанта С. Д. Пошивальникова стало уничтожение стратегически важного для немцев моста через Днепр в районе Кременчуга. Для защиты переправы немцы создали мощную систему противовоздушной обороны, но несмотря на яростный зенитный огонь и противодействие девяти вражеских истребителей группа Пошивальникова в составе 12 Ил-2 24 сентября 1943 года прорвалась к мосту и тремя прямыми попаданиями разрушила его. В результате этого на левом берегу осталось более 500 единиц немецкой техники, бо́льшая часть которой была уничтожена последующими налётами. В октябре-декабре 1943 года Степан Демьянович принимал участие в Пятихатской и Знаменской операциях 2-го Украинского фронта, совершив за этот период 61 боевой вылет в качестве ведущего больших групп штурмовиков. Эскадрилья Пошивальникова способствовала взятию городов Знаменка и Александрия. Особенно эффективной была работа эскадрильи при штурме крупного опорного пункта немецкой обороны Новая Прага 7 и 10 декабря 1943 года. Дважды Степан Демьянович водил своё подразделение на штурмовку артиллерийских и миномётных позиций противника, делая по пять заходов на цель. В результате штурмовых ударов эскадрильей было уничтожено 3 самоходных артиллерийских установки, 5 орудий крупного калибра, 9 автомашин с боеприпасами, 2 танка и подавлен огонь трёх артиллерийских и миномётных батарей, что способствовало взятию Новой Праги наземными войсками. К концу 1943 года С. Д. Пошивальникову было присвоено звание капитана.

Подлинный героизм лётный состав эскадрильи С. Д. Пошивальникова проявил в ходе Кировоградской операции в январе 1944 года. 23 раза Степан Демьянович водил свою эскадрилью на штурмовку артиллерийских и миномётных позиций и скоплений танков неприятеля на подступах к Кировограду. Особенно эффективной была её работа 5 и 6 января 1944 года. В результате бомбово-штурмового удара эскадрильи противник понёс тяжёлые потери и был деморализован, в результате чего наземные войска практически без потерь овладели населёнными пунктами Лелековка и Обозновка, а также высотами северо-восточнее Кировограда. Всего в боях за Правобережную Украину эскадрилья Пошивальникова уничтожила 26 танков, 101 автомашину с войсками и грузами, 9 складов с боеприпасами и топливом, 3 бронемашины, 7 артиллерийских батарей, создала 69 очагов пожара и вызвала 11 крупных взрывов. Потери противника в живой силе составили до 700 человек убитыми. Лётчики эскадрильи в боях на правом берегу Днепра участвовали в 27 воздушных боях и сбили 8 немецких самолётов. На личный счёт Степана Демьяновича за этот период было записано 8 танков, 5 САУ, 17 автомашин, 3 орудия, 2 железнодорожных эшелона, 4 склада с боеприпасами и горючим, а также 7 подавленных артиллерийских и миномётных батарей. В воздушных боях его экипаж сбил два самолёта противника. С конца января 1944 года 1-й штурмовой авиационный корпус участвовал в Корсунь-Шевченковской операции, в ходе которой была окружена и ликвидирована шестидесятитысячная группировка противника. Его дивизии способствовали соединению войск 1-го и 2-го Украинского фронтов в районе Корсунь-Шевченковского и отражению попыток противника вырваться из котла. За мужество и героизм, проявленные в боях за Правобережную Украину, 5 февраля 1944 года 1-й штурмовой авиационный корпус был преобразован в 1-й гвардейский. 292-я штурмовая авиационная дивизия стала 9-й гвардейской, а 800-й штурмовой авиационный полк — 144-м гвардейским. В тот же день за 138 успешных боевых вылетов, в ходе которых противнику был нанесён большой урон в живой силе и технике, командир полка гвардии майор П. М. Шишкин представил гвардии капитана С. Д. Пошивальникова к званию Героя Советского Союза. Указ Президиума Верховного Совета СССР был подписан 1 июля 1944 года.

Весной 1944 года гвардии капитан С. Д. Пошивальников участвовал в Уманско-Ботошанской операции, в составе своего подразделения освобождал город Умань, прикрывал наземные войска при форсировании реки Днестр, обеспечивал захват стратегически важных высот севернее Ясс и Тыргу-Фрумоса. В июле 1944 года 1-й гвардейский штурмовой авиационный корпус был переброшен на 1-й Украинский фронт и в составе 2-й воздушной армии включился в Львовско-Сандомирскую операцию. За отличие при освобождении города Львова 144-му гвардейскому штурмовому авиационному полку было присвоено почётное название «Львовский», а командиру его эскадрильи С. Д. Пошивальникову за умелое руководство большими группами штурмовиков было присвоено воинское звание гвардии майора. В августе 1944 года 144-й штурмовой авиационный полк участвовал в боях за удержание Сандомирского плацдарма. 25 августа 1944 года по заданию командования группа из 12 штурмовиков Ил-2 под руководством гвардии майора С. Д. Пошивальникова вылетела на штурмовку идущей к фронту колонны бронетранспортёров. Успешно выполнив задачу, группа легла на обратный курс, но в районе города Опатув самолёт ведущего неожиданно загорелся, стал стремительно терять высоту и врезался в землю. Некоторые лётчики группы видели разрывы зенитных снарядов рядом с самолётом Пошивальникова. Другие считали, что штурмовик получил повреждения ещё в ходе штурмовки вражеской колонны, а его пилот был тяжело ранен. Но по отсутствию попыток Пошивальникова спасти самолёт или покинуть его с парашютом все сходились во мнении, что в момент возгорания двигателя лётчик либо потерял сознание, либо умер. Самолёт С. Д. Пошивальникова упал на территории, занятой врагом, поэтому в списки безвозвратных потерь Степан Демьянович был занесён как пропавший без вести. Место его захоронения точно неизвестно. Возможно, похоронен на воинском мемориале в городе Опатув (ул. Цментарна), Свентокшиское воеводство, Польша. В списке захоронения Пошивальников значится под № 21 как офицер-лётчик, погибший в 1944 году.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда» (01.07.1944);
• орден Ленина (01.07.1944);
• два ордена Красного Знамени (31.07.1942; 09.07.1944);
• орден Суворова 3-й степени (02.09.1943);
• орден Александра Невского (31.07.1943);
• орден Отечественной войны 2-й степени (31.12.1942);
• медали.

Память

• Именем Героя Советского Союза С. Д. Пошивальникова названа улица в городе Керчи.

Оценки и мнения

…В грозном боевом небе все равны. Чины и звания на крыльях самолёта не значатся, но был один человек, перед памятью которого я буду всегда склонять голову. Это мой командир эскадрильи Степан Демьянович Пошивальников — удивительно простой украинский парень, храбрый до безумия лётчик, обретший крылья в знаменитой Качинской авиашколе. Поднимаясь в небо вместе с ним, я понял, что нет предела мужеству и героизму советского человека, когда он защищает от врагов святая святых — свою любимую Отчизну.

— Н. Мещеряков, воздушный стрелок 144-го гвардейского штурмового авиационного полка.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Звёзды немеркнущей славы: очерки о крымчанах — Героях Советского Союза / авт.-сост. Ф. А. Третьяков. — 3-е изд., перераб. и доп. — Симферополь: Таврия, 1984. — С. 185—189. — 302 с.
• Рязанов Л. А., Чесноков Н. И. [militera.lib.ru/bio/ryazanov_chesnokov/index.html Командир гвардейского корпуса «илов»]. — М.: Московский рабочий, 1983. — 111 с.
• Бегельдинов Т. [militera.lib.ru/memo/russian/begeldinov_ty/index.html Пике в бессмертие: (хроника подвига лётчиков-штурмовиков)]. — Алматы: Жазушы, 2000. — 256 с. — ISBN 5-605-01716-0.
• Донченко С. А. [militera.lib.ru/h/donchenko2/index.html Флагман штурмовой авиации]. — К.: Политиздат Украины, 1988. — 224 с.

Документы

• [podvignaroda.mil.ru/ Общедоступный электронный банк документов «Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»]. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

[www.podvignaroda.ru/?n=150026931 Представление к званию Героя Советского Союза]. [www.webcitation.org/6Fj0RYrxc Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=10588913 Орден Красного Знамени (наградной лист и приказ о награждении от 31.07.1942)]. [www.webcitation.org/6Fj0SrjJ6 Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=33854684 Орден Красного Знамени (наградной лист и приказ о награждении от 09.07.1944)]. [www.webcitation.org/6Fj0U6jix Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=18643051 Орден Суворова 3-й степени (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6Fj0VJlxG Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=18984271 Орден Александра Невского (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6Fj0WWNOU Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

[www.podvignaroda.ru/?n=150458180 Орден Отечественной войны 2-й степени (наградной лист и приказ о награждении)]. [www.webcitation.org/6Fj0XkqX4 Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

• [www.obd-memorial.ru/ Обобщенный банк данных «Мемориал»]. [www.webcitation.org/67YAQ3miH Архивировано из первоисточника 10 мая 2012].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=6fec9a35-0c31-4bfa-9438-50b4c353e91d ЦАМО, ф. 33, оп. 746923, д. 71].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=7892291d-9c44-48c9-9779-f2ad929af48d ЦАМО, ф. 33, оп. 11458, д. 413].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=1e0baf9a-2407-4b4b-a9c3-eeb7547e7efb ЦАМО, ф. 33, оп. 11458, д. 264].

[obd-memorial.ru/memorial/imagelink?path=c948b30c-f796-4dee-83bf-86ad5322bc59 ЦАМО, ф. 33, оп. 746923, д. 71].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=10040 Пошивальников, Степан Демьянович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/Persons/000/Src/0008/4ad04a8f.shtml Пошивальников Степан Демьянович на www.az-libr.ru]. [www.webcitation.org/6Fj0YyjH5 Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].
• [okrain.net.ua/down/open/Poshivalnikov-Stepan-Demjanovich.html С. Д. Пошивальников на историческом сайте города Кременчуга]. [www.webcitation.org/6Fj0ZhgLW Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].
• [pomnim.ucoz.ua/publ/stepan_demjanovich_poshivalnikov/1-1-0-2 Дорогами подвига и славы наших отцов и дедов]. [www.webcitation.org/6Fj0byldh Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].
• [airaces.narod.ru/all16/poshival.htm Красные соколы]. [www.webcitation.org/6Fj0czNG5 Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].
• [www.armsite.info/ilpilot/man/hsu/p/poshivaljnikov.html С. Д. Пошивальников на сайте ilpilot]. [www.webcitation.org/6Fj0dhos2 Архивировано из первоисточника 8 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Пошивальников, Степан Демьянович

Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.