Сражение при Василика

Сражение при Василика
Сражение при Василика (1821).
Дата	25 августа 1821
Место	Василика, Греция
Итог	Греческая победа
Противники
Греция Османская империя
Командующие
Яннис Гурас Бехрем Паша
Силы сторон
800 4,000-8,000
Потери
неизвестны 800 убито, 220 взято в плен

Сражение при Василика — сражение, произошедшее 25 августа 1821 года между греческими повстанцами и османскими войсками в ходе Освободительной войны Греции 1821—1829 годов.

Предыстория

С началом восстания в марте 1821 года Пелопоннес стал его ядром. Одновременно и грекам и туркам было очевидно, что судьба турецкого оплота на Пелопоннесе, города Триполи в значительной мере предрешала успех или поражение восстания. Турки предпринимали попытки пройти через Среднюю Грецию на Пелопоннес, чтобы снять осаду с Триполи. Иррегулярные отряды румелиотов (жителей Средней Греции) препятствовали этому (см. Битва при Аламане, Битва при Гравии). Ещё одна попытка была предпринята турками в августе 1821 года.

Сражение

Турки под командованием Бейрана-паши дошли до города Ламия. 22 августа турки выступили из Ламии и пройдя Фермопилы разбили лагерь в часе от села Василика.

2 дороги вели на юг: через гористую и лесистую Фонтану и через несколько более доступную, у Василика. Единого командования у повстанцев не было. Все военачальники считали, что турки пойдут через Фонтану. Один старик Дьовуниотис решил и настоял на своем, что с такими обозами, запасами и орудиями у турок была только одна дорога: через Василика. Филимонас пишет, что стратегически греки своей победой обязаны «старческому благоразумию и опыту Дьовуниотиса».

У Фонтаны повстанцы оставили маленький заслон, под командованием попа Андрея, и расположили все свои силы вокруг Василика. На следующий день, Бейран паша послал 300 пехотинцев на вылазку к Фонтана и 200 всадников к Василика. Оба отряда понесли потери и отступили. Бейран-паша принял решение пробить путь через Василика, но предварительно оставил все свои обозы вокруг деревни Платаниа.

Турки выступили 26 августа. Впереди, для устрашения, находились 2 пушки, затем пехота, затем кавалерия, замыкали колонну опять пушки. Подойдя к теснине турки помолились. Сделав первые выстрелы, 4 тысячи турок устремились в атаку. Греки начали отступать. В этот час нужны были не старческое благоразумие и опыт, но порыв, решительность и молодость. Яннис Гурас, малоизвестный до того дня командир, занимает церквушку на турецком фланге. В ходе боя, Гурас становится командующим, все подчиняются ему. Тем временем поп Андрей оставив Фонтану вышел в тыл туркам.

Бейран-паша командует новую атаку, но тут раздаются крики (ложные): прибыл Одиссей. Если на Пелопоннесе страшилищем для турок был Колокотрони, Теодор то в Средней Греции им был Андруцос, Одиссей. Воспользовавшись замешательством турок, Гурас совершает манёвр и заходит туркам в тыл. 2 тысячи греков атакуют 8 тысяч турок. Греки захватывают первую пушку. Гурас с клинком в руке, как Харон, рубит турок, настигает Мемит-пашу и убивает его. Турки в панике. Ранен Шахин-паша и погибает сын командующего, Бейрана-паши. Турки бегут и в спешке оставляют практически все свои обозы. От страха уничтожают мост на реке Сперхиос и прячутся за стенами Ламии.

Значение

Турки оставили на поле боя 700 трупов, включая многих знатных беев. Сюда нужно добавить несколько сотен прятавшихся по лощинам турок, которых повстанцы добивали в течение 3 дней. Греки взяли пленными 220 турок.

С учётом раненых турки потеряли 1/3 своего экспедиционного корпуса. Греческие трофеи насчитывали: 18 знамен, 2 пушки, 800 коней, большое количество оружия, боеприпасов, амуниции. Осажденные в Триполи не дождались помощи. Турецко-египетский флот вошёл в Коринфский залив, но переправлять было некого. В значительной мере сражение предрекло судьбу Триполи. Более того, паша Омер-вриони оставил с испугу Восточную Среднюю Грецию и, вместо того чтобы идти на юг к Триполи, также скрылся в Ламии.

Отрывок, характеризующий Сражение при Василика

Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.