Терюхане
Терюха́не — этнографическая группа мордвы, по всей вероятности эрзян, жили в 40 селениях Терюшевской волости Нижегородской губернии (ныне Дальнеконстантиновский район Нижегородской области). Ныне полностью слились с русским населением.
Название терюхане — катойконим, связано с центром их расселения — селом Большое Терюшево и происходит, вероятно, от мужского имени (Те́ряй — Терю́хай — Терю́ш), самоназвание терюхан — мордва. Терюхане очень рано вступили в тесные контакты с русскими, но крещены были только в середине XVIII века, позабыв к этому времени эрзянский язык, сохраняя, однако, самосознание. Также дохристианские черты имела материальная и духовная культура терюхан, в частности одежда, орнамент, отличающиеся от других групп мордвы. Календарные, свадебные и похоронные обряды сохраняли целый ряд магич. действий. Очень богат фольклор, особенно песенный.
Ещё в 1920-х насчитывалось 25 селений, населённых терюханами, но в течение XX века они полностью утратили этническое самосознание, окончательно влившись в русский этнос.
Напишите отзыв о статье "Терюхане"
Ссылки
- [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/17485/%D0%A2%D0%95%D0%A0%D0%AE%D0%A5%D0%90%D0%9D%D0%95 Терюхане] // Советская историческая энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия . Под ред. Е. М. Жукова. 1973—1982.
- По материалам Н. Мокшина [zubova-poliana.narod.ru/history-ethnos.htm МОРДВА, ЭРЗЯ, МОКША — ИСТОРИЯ ЭТНОСА И ЭТНОНИМА]
- [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/291886 Терюхане] // Большой Энциклопедический словарь. 2000.
Библиография
- Марков А. В., Отношения между русскими и мордвою в истории и в области народной поэзии, Тифлис, 1914;
- Маркелов М. Т. и Толстов С. П., К истории терюханской народной культуры, «Этнография», 1928, No 2;
- Очерки истории Морд. АССР, т. 1, Саранск, 1955.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о народах мира. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Терюхане
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
