ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1915/1916
Поделись знанием:
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
 Манчестер Юнайтед
| |||
| Сезон | 1915/1916 | ||
| Тренер | Джек Робсон
| ||
| Председатель | Джон Генри Дейвис
| ||
| Капитан |  Патрик О’Коннелл
| ||
| Стадион | Олд Траффорд | ||
| Главный турнир Ланкашира | 11-е | ||
|---|---|---|---|
| Вторичный турнир, Юг | 6-е | ||
| |||
Сезон 1915/16 стал для «Манчестер Юнайтед» первым сезоном в военной лиге Ланкшарира, организованной после отмены официальных турниров в Футбольной лиге в связи с началом войны[1].
В связи с началом войны Футбольная лига отменила все официальные турниры. Вместо них были созданы военные лиги, созданные по географическому принципу. «Манчестер Юнайтед» выступал в Секции Ланкашира в Главном турнире (Principal Tournament) и в Южном дивизионе во Вторичном турнире (Subsidiary Tournament)[2]. Матчи в этих турнирах считаются неофициальными и не включаются в статистику игроков и клуба.
Содержание
Главный турнир Ланкашира
| Дата | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|
| 4 сентября 1915 | Олдем Атлетик | В | 2:3 | Хэллиган, Уилсон | |
| 11 сентября 1915 | Эвертон | Д | 2:4 | Уилсон (2) | |
| 18 сентября 1915 | Болтон Уондерерс | В | 5:3 | Уэст (2), Вудкок (2), А. Дейвис | |
| 25 сентября 1915 | Манчестер Сити | Д | 1:1 | Хэллиган | |
| 2 октября 1915 | Сток | В | 0:0 | ||
| 9 октября 1915 | Бернли | Д | 3:7 | Д. Дейвис, Уилсон, Вудкок | |
| 16 октября 1915 | Престон Норт Энд | В | 0:0 | ||
| 23 октября 1915 | Стокпорт Каунти | Д | 3:0 | Хэллиган, Хьюз, Вудкок | |
| 30 октября 1915 | Ливерпуль | В | 2:0 | Уэст, Уилсон | |
| 6 ноября 1915 | Бери | Д | 1:1 | Вудкок | |
| 13 ноября 1915 | Рочдейл | Д | 2:0 | А. Дейвис, Гиппс | |
| 20 ноября 1915 | Блэкпул | В | 1:5 | Вудкок | |
| 27 ноября 1915 | Саутпорт Сентрал | Д | 0:0 | ||
| 4 декабря 1915 | Олдем Атлетик | Д | 2:0 | Андерсон, Хэллиган | |
| 11 декабря 1915 | Эвертон | В | 0:2 | ||
| 18 декабря 1915 | Болтон Уондерерс | Д | 1:0 | Брейсгердл | |
| 25 декабря 1915 | Манчестер Сити | В | 1:2 | Хэллиган | |
| 1 января 1916 | Сток | Д | 1:2 | Вудкок | |
| 8 января 1916 | Бернли | В | 4:7 | Трэвис (4) | |
| 15 января 1916 | Престон Норт Энд | Д | 4:0 | Вудкок (2), Хьюз, Хэллиган | |
| 22 января 1916 | Стокпорт Каунти | В | 1:3 | Вудкок | |
| 29 января 1916 | Ливерпуль | Д | 1:1 | Куксон | |
| 5 февраля 1916 | Бери | В | 1:2 | Трэвис | |
| 12 февраля 1916 | Рочдейл | В | 2:2 | Хэллиган, Вудкок | |
| 19 февраля 1916 | Блэкпул | Д | 1:1 | Вудкок | |
| 26 февраля 1916 | Саутпорт Сентрал | В | 0:5 |
Итоговая турнирная таблица
| № | Клуб | М | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 10 | Бери | 26 | 10 | 3 | 13 | 46 | 52 | –6 | 23 |
| 11 | Манчестер Юнайтед | 26 | 7 | 8 | 11 | 41 | 51 | –10 | 22 |
| 12 | Болтон Уондерерс | 26 | 9 | 3 | 14 | 48 | 65 | –7 | 21 |
Южный дивизион вторичного турнира Ланкашира
| Дата | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|
| 4 марта 1916 | Эвертон | Д | 0:2 | ||
| 11 марта 1916 | Олдем Атлетик | В | 0:1 | ||
| 18 марта 1916 | Ливерпуль | Д | 0:0 | ||
| 25 марта 1916 | Манчестер Сити | Д | 0:2 | ||
| 1 апреля 1916 | Стокпорт Каунти | В | 3:5 | Кэмпи (2), Уинтерберн | |
| 8 апреля 1916 | Эвертон | В | 1:3 | Форстер | |
| 15 апреля 1916 | Олдем Атлетик | Д | 3:0 | Кроссли, Хэллиган, Ноулз | |
| 21 апреля 1916 | Стокпорт Каунти | Д | 3:2 | Кроссли, Хэллиган, Вудкок | |
| 22 апреля 1916 | Ливерпуль | В | 1:7 | Вудкок | |
| 29 апреля 1916 | Манчестер Сити | В | 1:2 | Кроссли |
Итоговая турнирная таблица
| № | Клуб | М | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 4 | Олдем Атлетик | 10 | 4 | 2 | 4 | 17 | 21 | –5 | 10 |
| 5 | Стокпорт Каунти | 10 | 4 | 1 | 5 | 19 | 18 | +1 | 9 |
| 6 | Манчестер Юнайтед | 10 | 2 | 1 | 7 | 12 | 24 | –12 | 5 |
Напишите отзыв о статье "ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1915/1916"
Примечания
Ссылки
- [stretfordend.co.uk/competitions/warseasons/season1916.html Сезон 1915/16] на сайте StretfordEnd.co.uk (англ.)
- [www.footballandthefirstworldwar.org/football-league-lancashire-section-1915-16/ Football League (Lancashire Section) 1915/16] (англ.)
- [www.footballandthefirstworldwar.org/lancashire-subsidiary-southern-division-table-1915-16/ Lancashire Subsidiary (Southern Division) Table 1915/16] (англ.)
Отрывок, характеризующий ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1915/1916
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
