ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1925/1926
Поделись знанием:
После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
 Манчестер Юнайтед
| |||
| Сезон | 1925/26 | ||
| Тренер | Джон Чепмен
| ||
| Председатель | Джон Генри Дейвис
| ||
| Капитан | Фрэнк Барсон
| ||
| Стадион | Олд Траффорд | ||
| Первый дивизион | 9-е | ||
|---|---|---|---|
| Кубок Англии | Полуфинал | ||
| Лучший бомбардир | Лига: Чарли Реннокс (17)Всего: Фрэнк Макферсон (20)
| ||
| Макс. кол-во зрителей | 58 661 против «Сандерленда» (24 февраля 1926) | ||
| Мин. кол-во зрителей | 9116 против «Кардифф Сити» (28 апреля 1926) | ||
| Среднее кол-во зрителей | 29 749 | ||
| |||
Сезон 1925/26 стал для «Манчестер Юнайтед» 30-м сезоном в Футбольной лиге и первым сезоном после возвращения в Первый дивизион[1]. «Юнайтед» занял 9-е место в лиге, что стало лучшим результатом команды после окончания войны.
Первый дивизион
| Дата | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|
| 29 августа 1925 | Вест Хэм Юнайтед | В | 0:1 | 25 630 | |
| 2 сентября 1925 | Астон Вилла | Д | 3:0 | Барсон, Локхед, Спенс | 41 717 |
| 5 сентября 1925 | Арсенал | Д | 0:1 | 32 288 | |
| 7 сентября 1925 | Астон Вилла | В | 2:2 | Хэнсон, Реннокс | 27 701 |
| 12 сентября 1925 | Манчестер Сити | В | 1:1 | Реннокс | 62 994 |
| 16 сентября 1925 | Лестер Сити | Д | 3:2 | Реннокс (2), Локхед | 21 275 |
| 19 сентября 1925 | Ливерпуль | В | 0:5 | 18 824 | |
| 26 сентября 1925 | Бернли | Д | 6:1 | Реннокс (3), Хэнсон, Хилдич, Смит | 17 259 |
| 3 октября 1925 | Лидс Юнайтед | В | 0:2 | 26 265 | |
| 10 октября 1925 | Ньюкасл Юнайтед | Д | 2:1 | Реннокс, Томас | 39 651 |
| 17 октября 1925 | Тоттенхэм Хотспур | Д | 0:0 | 26 496 | |
| 24 октября 1925 | Кардифф Сити | В | 2:0 | Макферсон (2) | 15 846 |
| 31 октября 1925 | Хаддерсфилд Таун | Д | 1:1 | Томас | 37 213 |
| 7 ноября 1925 | Эвертон | В | 3:1 | Макферсон, Реннокс, Спенс | 12 387 |
| 14 ноября 1925 | Бирмингем | Д | 3:1 | Барсон, Спенс, Томас | 23 559 |
| 21 ноября 1925 | Бери | В | 3:1 | Макферсон (2), Спенс | 16 591 |
| 28 ноября 1925 | Блэкберн Роверс | Д | 2:0 | Макферсон, Томас | 33 660 |
| 5 декабря 1925 | Сандерленд | В | 1:2 | Реннокс | 25 507 |
| 12 декабря 1925 | Шеффилд Юнайтед | Д | 1:2 | Макферсон | 31 132 |
| 19 декабря 1925 | Вест Бромвич Альбион | В | 1:5 | Макферсон | 17 651 |
| 25 декабря 1925 | Болтон Уондерерс | Д | 2:1 | Хэнсон, Спенс | 38 503 |
| 28 декабря 1925 | Лестер Сити | В | 3:1 | Макферсон (3) | 28 367 |
| 2 января 1926 | Вест Хэм Юнайтед | Д | 2:1 | Реннокс (2) | 29 612 |
| 16 января 1926 | Арсенал | В | 2:3 | Макферсон, Спенс | 25 252 |
| 23 января 1926 | Манчестер Сити | Д | 1:6 | Реннокс | 48 657 |
| 6 февраля 1926 | Бернли | В | 1:0 | Макферсон | 17 141 |
| 13 февраля 1926 | Лидс Юнайтед | Д | 2:1 | Макферсон, Суини | 29 584 |
| 27 февраля 1926 | Тоттенхэм Хотспур | В | 1:0 | Смит | 25 466 |
| 10 марта 1926 | Ливерпуль | Д | 3:3 | Хэнсон, Реннокс, Спенс | 9214 |
| 13 марта 1926 | Хаддерсфилд Таун | В | 0:5 | 27 842 | |
| 17 марта 1926 | Болтон Уондерерс | В | 1:3 | Макферсон | 10 794 |
| 20 марта 1926 | Эвертон | Д | 0:0 | 30 058 | |
| 2 апреля 1926 | Ноттс Каунти | В | 3:0 | Реннокс (2), Макферсон | 18 453 |
| 3 апреля 1926 | Бери | Д | 0:1 | 41 085 | |
| 5 апреля 1926 | Ноттс Каунти | Д | 0:1 | 19 606 | |
| 10 апреля 1926 | Блэкберн Роверс | В | 0:7 | 15 870 | |
| 14 апреля 1926 | Ньюкасл Юнайтед | В | 1:4 | Хэнсон | 9829 |
| 19 апреля 1926 | Бирмингем | В | 1:2 | Реннокс | 8948 |
| 21 апреля 1926 | Сандерленд | Д | 5:1 | Тейлор (3), Смит, Томас | 10 918 |
| 24 апреля 1926 | Шеффилд Юнайтед | В | 0:2 | 15 571 | |
| 28 апреля 1926 | Кардифф Сити | Д | 1:0 | Инглис | 9116 |
| 1 мая 1926 | Вест Бромвич Альбион | Д | 3:2 | Тейлор (3) | 9974 |
Итоговая позиция в лиге
| № | Клуб | М | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 8 | Болтон Уондерерс | 42 | 17 | 10 | 15 | 75 | 76 | −1 | 44 |
| 9 | Манчестер Юнайтед | 42 | 19 | 6 | 17 | 66 | 73 | −7 | 44 |
| 10 | Ньюкасл Юнайтед | 42 | 16 | 10 | 16 | 84 | 75 | +9 | 42 |
Кубок Англии
| Дата | Раунд | Соперник | Д / В | Счёт | Авторы голов за «Юнайтед» | Зрители |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 9 января 1926 | Раунд 3 | Порт Вейл | В | 3:2 | Спенс (2), Макферсон | 14 841 |
| 30 января 1926 | Раунд 4 | Тоттенхэм Хотспур | В | 2:2 | Спенс, Томас | 40 000 |
| 3 февраля 1926 | Раунд 4. Переигровка | Тоттенхэм Хотспур | Д | 2:0 | Реннокс, Спенс | 45 000 |
| 20 февраля 1926 | Раунд 5 | Сандерленд | В | 3:3 | Смит (2), Макферсон | 50 500 |
| 24 февраля 1926 | Раунд 5. Переигровка | Сандерленд | Д | 2:1 | Макферсон, Смит | 58 661 |
| 6 марта 1926 | Раунд 6 | Фулхэм | В | 2:1 | Макферсон, Смит | 28 699 |
| 27 марта 1926 | Полуфинал | Манчестер Сити | Н | 0:3 | 46 450 |
Напишите отзыв о статье "ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1925/1926"
Примечания
- ↑ [www.stretfordend.co.uk/seasons/season1926.html Season 1925/26] (англ.). StretfordEnd.co.uk.
Ссылки
- [www.stretfordend.co.uk/seasons/season1926.html Сезон 1925/26] на сайте StretfordEnd.co.uk (англ.)
Отрывок, характеризующий ФК «Манчестер Юнайтед» в сезоне 1925/1926
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
