Флярковский, Александр Георгиевич
Поделись знанием:
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
| Александр Флярковский | |||||||||
 | |||||||||
| Основная информация | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Имя при рождении |
Александр Георгиевич Флярковский | ||||||||
| Дата рождения | |||||||||
| Место рождения | |||||||||
| Дата смерти | |||||||||
| Место смерти | |||||||||
| Страна | |||||||||
| Профессии | |||||||||
| Жанры | |||||||||
| Награды |
| ||||||||
| [kkre-15.narod.ru/flyark.htm неофициальный сайт] | |||||||||
Алекса́ндр Гео́ргиевич Флярко́вский (6 июля 1931, Ленинград — 8 мая 2014, Москва) — советский композитор, автор более 300 песен, многие из которых стали популярными. Народный артист РСФСР (1986), заслуженный деятель культуры ПНР, профессор, академик Российской академии кинематографических искусств «Ника». Член КПСС с 1959 года.
Содержание
Биография
Родился 6 июля 1931 года в Ленинграде. В ноябре 1939 года поступил в детскую хоровую школу при Ленинградской академической капелле. Художественным руководителем и главным дирижёром капеллы был А. В. Свешников.
В 1941 году 10-летнего Александра вместе со всей школой эвакуировали в Кировскую область (село Арбаж). В 1944 году школа переехала в Москву, и на её базе было создано Московское хоровое училище, которое Александр окончил в 1949 году. В ходе обучения начал заниматься композицией, сочинил несколько романсов, инструментальных и хоровых произведений.
С 1947 года по совместительству работает концертмейстером в Ленинградском Доме пионеров[1]. В 1949 году зачислен в Московскую консерваторию, класс композиции народного артиста СССР профессора Ю. А. Шапорина. Окончил в 1955 году. Его однокурсником был Родион Щедрин, совместно с которым он написал полифонические обработки 13 народных песен Римского-Корсакова и Лядова (1950).
Дипломная работа Флярковского получила почётный диплом на V международном фестивале молодежи и студентов в Варшаве (1955).
В период 1951—1957 годы по приглашению Свешникова также преподавал в Московском хоровом училище.
В 1955 году песня Флярковского «Твоё окно» получила премию конкурса на лучшую песню о Москве. После этого композитор много трудится в жанре массовой песни. Ряд его произведений завоевал широкую популярность. В этом же году Флярковский принят в члены Союза композиторов СССР.
В 1957—1958 годах — редактор в издательстве Музгиз. В 1961 году был принят в члены Союза кинематографистов СССР.
Ещё в студенческие годы композитор участвовал в фольклорной экспедиции в Брянскую область и записал там около 100 народных песен. В дальнейшем проявлял неизменный интерес к народной песне, собирал и записывал их на Алтае и в других регионах, обрабатывал для хорового пения. В 1970 году на Всемирной книжной ярмарке в Канаде Флярковский представил сборник «100 русских народных песен».
В 1970—1980 гг. заместитель министра культуры РСФСР. Уход Флярковского с этого поста был связан со скандалом вокруг организации Камерного еврейского музыкального театра в Москве (Флярковский наотрез отказался организовывать театр, считая это спекуляциями власти на проблеме дискриминации евреев в СССР; о чём при жизни композитора рассказывал его преемник по Минкульту РФ Андрей Макаров)[2].
В период 1973—1976 годы Флярковский занимал должность секретаря правления Союза композиторов РСФСР, а с 1980 по 1990 год — секретарь правления СК СССР. С 1985 по 1990 годы Флярковский работал заместителем председателя Советского комитета защиты мира. В 1990 г. избран академиком Российской академии кинематографических искусств «Ника».
Среди написанной композитором музыки для кинофильмов особую популярность в 1976 году имели волнующие мелодии Флярковского к школьной мелодраме «Розыгрыш» («Пройди по тихим школьным этажам…»).
В 1991 году Александр Георгиевич возглавил класс композиции в Государственном музыкально-педагогическом институте имени М. М. Ипполитова-Иванова. С 1992 года — профессор кафедры музыковедения.
Среди его учеников: В. Кикта, В. Попов, В. Агафонников, А. Киселев, И. Раевский, А. Карсакович, С. Желудков и другие[3]. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище, рядом с женой.
Жил в Москве. Жена — Флярковская (Копылова) Лариса Матвеевна (1931—1992), музыковед. У них две дочери:
- Котова Елена Александровна (род. 1955), переводчик.
- Левкина Ольга Александровна (род. 1967), театровед.
Внуки: Антон, Александра, Елена.
Награды
- орден «Знак Почёта» (1971)
- медаль «За укрепление боевого содружества»
- орден Кирилла и Мефодия I степени (Болгария)
- орден Культуры (Польша)
- медаль Дружбы (Монголия)
- нагрудные знаки «За достижения в культуре» и «За трудовую доблесть»
- заслуженный деятель искусств Бурятской АССР (1973)
- заслуженный деятель искусств РСФСР (1975)
- заслуженный деятель культуры ПНР (1980)
- народный артист РСФСР (1986)
- орден Почёта (2001)
- орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2007)
- Российская премия «Победа» (2010)
- лауреат Артиады народов России
Неоднократный лауреат многих международных, всесоюзных и республиканских конкурсов. Лауреат премий имени А. В. Александрова и Д. Д. Шостаковича (2002).
Творчество
Песни
На стихи Л. Дербенёва
- Ах, мамочка (из кинофильма «Русское поле» (1971))
- Барыня-речка
- Белая лебедь (из кинофильма «Русское поле» (1971))
- Будет лес
- В сердца стучится май
- Всё равно полечу
- Есть такая война
- Кеды
- Колдовство (из кинофильма «Русское поле» (1971))
- Тик-так
- У реки живём в тайге
На стихи И. Кашежевой
- Без меня
- Звездочёт
На стихи О. Милявского
- Белый снег России
- Присяга
На стихи Р. Рождественского
- Два слова
- Кораблик
- Назло
- Мой город
- Памяти Эдит Пиаф
- Стань таким
- Через море перекину мосты
- Середина жизни
На стихи других поэтов
- Радуга (А ты любви моей не понял) (стихи М. Танича
- Быть солдату начеку (стихи М. Цуранова)
- Когда уйдём со школьного двора (стихи А. Дидурова)
- Первый дождь (стихи А. Дидурова)
- Это странно всё (стихи А. Дидурова)
- Осенний день (стихи Эльмиры Уразбаевой)
- Почему дождь плачет (стихи В. Харитонова)
- Богобоязненный безбожник (стихи Берестова)
Фильмография
А. Г. Флярковский написал музыку более чем к 60 фильмам, в том числе:
Художественные кинофильмы
- Обгоняющая ветер (1958)
- Девичья весна (1960)
- Взрослые дети (1961)
- Весёлые истории (1962)
- Личное первенство (1961)
- Это случилось в милиции (1963)
- Выстрел в тумане (1963)
- Зелёный огонёк (1964)
- Гравюра на дереве (1966)
- Путь в «Сатурн» (1967)
- Конец «Сатурна» (1968)
- Ещё раз про любовь (1968)
- Цена быстрых сенкунд (!970)
- Поезд в завтрашний день (1970)
- Русское поле (1971)
- Если ты мужчина (1971)
- Бой после победы (1972)
- Инженер Прончатов (1973)
- Океан (1973)
- Четвёрка по пению (1973)
- Здравствуйте, доктор (1974)
- Стоянка — три часа (1974)
- Алмазы для Марии (1975)
- Розыгрыш (1976)
- Лекарство против страха (1978)
- Белый снег России (1980)
- День на размышление (1980)
- Открытое сердце (1980)
Мультфильмы
- Золотые колосья (1958)
- Беги, ручеёк! (1963)
- Песенка мышонка (1967)
- Ветер
- Новогоднее приключение (1980)
Документальные фильмы
- Говорит Спутник (1959)
- Город большой судьбы (1961)
- Выше только небо
- Возьмите нас с собой, туристы (1966)
- Шахтёры (телефильм)
- Твои ордена, комсомол (телефильм)
- «Динамо» — сила в движении (1983)
Музыка для детей
Оратория «Счастливое солнце над нами» (1978).
- Оперы
- «Отважный трубач» (1985)
- «Время таять снегам» (1988)
- «Снежная королева» (2001)
- «Сын полка» по одноимённой повести В. Катаева (2005)
- Кантаты
- Цикл хоров «Земля родная» (1971)
- «Солнечный прибой» (1982)
- «Всё для всех» (1983)
- «Страна Пионерия» (1984)
- Пьесы для начинающих пианистов «С днём рождения, Сашенька» (1999)
Оратории и хоровые произведения
- Хоровая сюита «1905 год» (1955)
- Сюита для хора «Времена года» на стихи советских поэтов (1955)
- «Бессмертие» на стихи М. Сергеева (1970)
- Хоровая поэма «Клятва» на стихи Р. Гамзатова (1970)
- Цикл хоров «Ленинградская тетрадь» на стихи поэтов-блокадников (1975)
- «На гражданской на войне» на стихи А. Прокофьева (1976)
- «Александр Матросов» на стихи Е. Евтушенко (1978)
- «И мир глядел на нас» (1981) (в память о войне)
- «Песни Куликова поля» (1982)
- Цикл хоров «Всё продолжается» на стихи И. Машбаша (1985)
- Хоровая поэма-триптих «Армения, Спитак, 1988 год, декабрь» (1990)
- «Осинка-грустинка» на слова В. Татаринова (1994)
На рубеже веков композитором создан цикл хоров на слова В. Семернина:
- «Колокольные звоны» (1996)
- «Молитва» (1998)
- «Гимн Ипполитовки» (1999)
- «Ура Уралу!» (2000)
- «8 песен о Садко» (2000)
- «Живи, Белоруссия» (2001).
Симфонические поэмы
- «15 минут до старта» (1960, 1-я премия на Международном конкурсе ОИРТ)
- «Ярмарка» (1965)
- «Урилдаан» (1971)
- «Апрельцы» (1976)
- Вокально-симфоническая поэма «Вечный огонь» на слова Э. Асадова (1984)
- «Былина» (1998)
Оперетты
- «Будет завтра» (1970)
- «Всё о Еве» (1972)
- «Была ли Ева» (1972)
- «Золотой человек» (1975)
- «Анонимное письмо» (1976)
- «Триумфальная арка» (1977)
- «Яблочная леди» (1978)
- «Есть мушкетёры, есть» (1980).
Другие произведения
- «Баллада о Сталинградской земле» на стихи В. Урина (1957)
- Лирическая кантата «Белорусские песни» для хора и симфонического оркестра (1957).
- Симфония «Ровеснику» (1962)
- Опера «Дороги дальние» (1963)
- Поэма-кантата «Песни, вырвавшиеся из ада» на стихи африканских поэтов (1967)
- Баллада «Великое кочевье» на стихи монгольского поэта Л. Тудэва
- «Хатынские звоны» на стихи Ю. Полухина (1969)
- Увертюра «Эрнст Буш» (1970)
- Кантата «За Лениным» на стихи В. Татаринова, С. Наровчатова и Я. Смелякова (1970)
- Концерт для саксофона-альта с оркестром
- Поэма «Героям Шипки» (слова А. Прокофьева, 1980)
- Торжественная кантата «К 100-летию Г. Димитрова» (слова И. Генова, 1982)
- Военный реквием «Песни остаются» на стихи советских поэтов (1985)
- Кантата «В осаде» (слова Н. Крандиевской-Толстой, 1988)
- Сатирическая кантата «За 100 лет до наших бед» на стихи поэтов XIX века (1991)
- Вокальный цикл «Художник» на стихи В. Соколова (1995)
- Вокальный цикл «Верую» на стихи В. Лазарева (1996)
- Концерт-триада «Ad Memorium» на стихи В. Семернина (2000)
- Струнный квартет «Памяти» в 5 частях (2002)
- Вокальный цикл «Всю неделю о любви» на стихи И. Иртеньева (2004)
Флярковский написал также три симфонии, концерты для различных инструментов (скрипки, саксофона, валторны, трубы) с оркестром, музыку к радиопостановкам. Среди его фортепианных произведений — поэмы «Незабытые страницы» (1975), «Болгарские хороводы» (1984), «Четыре времени года» (2001), сонатины (1955—1975), соната (1980—1982), цикл «24 прелюдии и фуги» (1982—1990), цикл прелюдий «Времена года», цикл пьес «От примы до октавы» и другие.
Напишите отзыв о статье "Флярковский, Александр Георгиевич"
Примечания
- ↑ [www.peoples.ru/art/music/composer/alexandr_fliarkovskiy/index.html Александр Георгиевич Флярковский]
- ↑ [www.stopstamp.ru/statty/e6x4q2eiy4dzmdnuib9i.html Какая музыка должна звучать в поездах]
- ↑ Флярковский Александр Георгиевич // Кто есть кто в современной культуре : В 2 вып. / Гл. ред. С. М. Семенов, авт. и сост. Н. И. Шадрина, Р. В. Пигарев и др.. — М.: МК-Периодика, 2006—2007. — ISBN 5-93696-007-3, 5-93696-010-2.
Ссылки
- [kkre-15.narod.ru/flyark.htm Страница на сайте «Красная книга российской эстрады»]
- [web.archive.org/web/20080120220742/www.biograph.ru/bank/flyarkovski_ag.htm Биография на www.biograph.ru]
- [www.marsches.ru/ru/soviet/comp_sov/article-Fljarkovsky.html Биография на www.marsches.ru]
- [multimidia.narod.ru/composers/comp_146.htm Стихи к песням Флярковского из кинофильмов]
- [izvestia.ru/news/570519 Некролог в «Известиях»]
Отрывок, характеризующий Флярковский, Александр Георгиевич
Наташа вопросительно взглянула на нее.– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
Категории:
- Родившиеся 6 июля
- Родившиеся в 1931 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Санкт-Петербурге
- Умершие 8 мая
- Умершие в 2014 году
- Умершие в Москве
- Музыканты по алфавиту
- Композиторы по алфавиту
- Композиторы оперетт
- Композиторы СССР
- Композиторы России
- Композиторы XX века
- Кинокомпозиторы СССР
- Кинокомпозиторы России
- Кавалеры ордена «За заслуги перед Отечеством» 4 степени
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена «Знак Почёта»
- Награждённые медалью «За укрепление боевого содружества»
- Кавалеры ордена «Святые Равноапостольные Кирилл и Мефодий»
- Народные артисты РСФСР
- Заслуженные деятели искусств РСФСР
- Заслуженные деятели культуры Польши
- Заслуженные деятели искусств Бурятской АССР
- Композиторы-песенники
- Выпускники Московской консерватории
- Члены КПСС
- Члены Союза композиторов СССР
- Похороненные на Ваганьковском кладбище
