Храм Святого Семейства (Барселона)

Католический храм
Искупительный Храм Святого Семейства Temple Expiatori de la Sagrada Família
Церковь Святого Семейства в ночном освещении (февраль 2015)
Страна	Испания
Город	Барселона
Конфессия	католицизм
Епархия	Архидиоцез Барселоны
Тип здания	базилика
Архитектурный стиль	неоготика и модерн
Автор проекта	Антонио Гауди
Строительство	1882 г.—настоящее время годы
Сайт	[www.sagradafamilia.cat Официальный сайт]

Храм Святого Семейства (полное название: Искупительный храм Святого Семейства, кат. Temple Expiatori de la Sagrada Família), иногда по-русски неточно называется собором Святого Семейства — церковь в Барселоне, в районе Эшампле, строящаяся на частные пожертвования начиная с 1882 г., знаменитый проект Антонио Гауди. Один из самых известных долгостроев мира.

Первый проект был разработан архитектором Франсиско дель Вильяр (кат. Francisco de Paula del Villar y Lozano), на место которого в конце 1883 года был приглашён А. Гауди, значительно изменивший первоначальный проект. По решению инициаторов строительства храма финансирование работ должно выполняться исключительно за счёт пожертвований прихожан, что является одной из причин столь длительного строительства.

7 ноября 2010 года храм был освящён папой Бенедиктом XVI и был официально объявлен готовым к ежедневным богослужениям. В тот же день он присвоил храму звание Малой папской базилики (лат. Basilica minor).

История строительства

1882—1926 годы

Идея создания искупительного храма, посвящённого Святому Семейству, возникла в 1874 году и, благодаря щедрым пожертвованиям, в 1881 году в районе Эшампле был приобретён земельный надел, располагавшийся в то время в нескольких километрах от города. Первый камень в фундаменте нового храма был заложен 19 марта 1882 года, и этот день считается датой начала строительства. Согласно первоначальному проекту архитектора дель Вильяра, предполагалось создание неоготической базилики в форме латинского креста, образованного пятью продольными и тремя поперечными нефами. Была спроектирована огромная апсида, состоящая из семи часовен и обходной галереи за хорами, а окружающий здание клуатр был предназначен для соединения трёх монументальных фасадов церкви. Однако вскоре после начала строительства, в конце 1882 года, дель Вильяр покинул проект из-за разногласий с заказчиками и вместо него руководство работами было поручено А. Гауди.

В 1883—1889 годах Гауди завершил крипту, начатую его предшественником. Над созданным ранее строением дель Вильяра был возведён более высокий свод, позволивший открыть окна наружу. Свод украшен удивительно красивым замковым камнем с рельефом на тему Благовещения, а сама крипта окружена неглубоким рвом, охраняющим стены от сырости и улучшающим доступ дневного света.

Уже была начата постройка неоготической апсиды, когда, получив необычайно большое анонимное пожертвование, Гауди решил серьёзно переделать исходный проект, сохранив от него только планировку в виде латинского креста и абсолютно изменив форму и структуру здания. В соответствии с проектом Гауди, сооружение должно было быть увенчано множеством устремлённых ввысь монументальных башен, а все элементы декорации получить глубокое символическое значение, связанное с Евангелием или церковными обрядами.

В 1892 году архитектор начал работу над фасадом Рождества. Он начал именно с этого фасада, поскольку опасался отпугнуть жителей города реализацией замысла фасада Страстей, откровенно и жёстко рассказывающего о распятии Христа. В 1895 году были завершены работы над неоготической апсидой. Одной из её особенностей являются декоративные навершия башенок и желоба водосточных труб, навеянные местной флорой и фауной, ящерками и улитками, которых можно было в изобилии встретить в окрестностях. Примерно в это же время была построена часть клуатра, соответствующая порталу Св. Девы Розария, украшенная богатым орнаментом, исполненным символизма. Сам портал Св. Девы Розария был завершён в 1899 году.

В 1909—1910 годах на месте будущего главного фасада было построено здание временной школы. Она была создана Гауди для детей строителей и, как временное сооружение, не имела несущих стен. Несмотря на свой эфемерный характер, эта школа обладает уникальной конструкцией. Прочность здания достигается за счёт использования криволинейных перегородок и кровли, а разделение классных комнат не несущими веса перегородками позволяет без труда изменять планировку внутреннего пространства.

В 1911 году А. Гауди создал проект второго фасада — фасада Страстей, хотя окончательное архитектурное решение нефов и сводов появилось только в 1923 году, а строительство этого фасада было начато уже после смерти Гауди. Создание набросков третьего фасада — фасада Славы — также датируется началом 10-х годов XX столетия. К сожалению, от этой работы до нас дошли только структурно-объёмные анализы и наброски символико-иконографического характера. В проект нефов и перекрытий фасада вошли изыскания, реализованные в крипте колонии Гуэля, и конечный результат, по замыслу архитектора, должен выглядеть как «лес древовидных колонн», залитый светом, проникающим через разновысокие витражи.

30 ноября 1925 года была закончена 100-метровая колокольня фасада Рождества, посвящённая Св. Варнаве. Она оказалась единственной колокольней, достроенной при жизни архитектора, отдавшего строительству Храма более сорока лет своей жизни.

После 1926 года

После смерти Гауди руководство работами принял на себя его ближайший соратник Доменек Сугранес (кат. Domènec Sugrañes i Gras), работавший с Гауди с 1902 года и помогавший при строительстве Храма Святого семейства и многих других известных сооружений (например, дома Бальо и дома Мила). До своей смерти в 1938 году Д. Сугранес успел закончить постройку трёх оставшихся колоколен фасада Рождества (1927—1930 гг.), завершил работы над керамическим кипарисом, венчающим центральный вход фасада, а также провёл ряд исследований жёсткости конструкций. Начавшаяся в Испании Гражданская война помешала продолжить строительство. В довершение несчастий, во время пожара 1936 года были уничтожены многие чертежи и макеты, хранившиеся в мастерской Гауди. К счастью, часть из них позднее удалось восстановить. Строительство фасада Рождества были продолжено только в 1952 году. В этот год была завершена лестница и впервые выполнена подсветка фасада, ставшая с 1964 года постоянной.

В 1954 году было начато возведение фасада Страстей. В основу работ были положены разработки и изыскания, выполненные Гауди в период с 1892 по 1917 годы. После завершения крипты в 1961 году в ней был открыт музей, посвящённый историческим, техническим, художественным и символическим аспектам проекта. В 1977 году были воздвигнуты четыре башни фасада Страстей, а в 1986 году начаты работы над скульптурами для украшения этого фасада, законченные в начале XXI века. Примерно в это же время были установлены витражи, посвящённые Воскресению Иисуса Христа, и бронзовая скульптура Вознесения Господня.

В 1978—2000 годах были возведены главный неф и трансепты, а также их своды и фасады. В первом десятилетии XXI века были закончены своды галереи и к 2010 году должны появиться средокрестие и апсида. На них будут воздвигнуты две башни: 170-метровая башня центрального фонаря, увенчанная крестом, и башня апсиды, посвящённая Деве Марии. По плану эта часть сооружения должна содержать ещё четыре башни в честь Евангелистов. Предполагаемое окончание всех строительных работ — 2026 год, когда должно быть завершено и создание фасада Славы, начатое в 2000 году. В поставке стальных конструкций для окончания строительства принимает участие финская компания Outokumpu.

Архитектура Храма

Наружное устройство

На иллюстрации показано взаимное положение основных элементов храма Святого Семейства. Эта пятинефная церковь спланирована в форме латинского креста, образованного пересечением главного нефа с трехнефным трансептом. Необычайно большая по размеру апсида, под которой расположена крипта, включает семь часовен и обходную галерею за хором. Окружающий здание клуатр должен будет соединить все фасады церкви: южный фасад Страстей Христовых, восточный фасад Славы и северный фасад Рождества Христова. Сооружение будет увенчано восемнадцатью башнями. Двенадцать из них, по четыре на каждом фасаде (на иллюстрации все башни показаны белыми кружками), высотой от 98 до 112 метров, будут посвящены двенадцати апостолам. Четыре 120-метровых башни над средокрестием в честь Евангелистов окружат центральную 170-метровую башню Иисуса, а чуть меньшая по размерам колокольня Девы Марии будет расположена над апсидой. В соответствии с проектом, башни евангелистов будут украшены скульптурами их традиционных символов: тельца (Лука), ангела (Матфей), орла (Иоанн) и льва (Марк). Центральный шпиль Иисуса Христа будет увенчан гигантским крестом. Высота Храма, по замыслу Гауди, не случайна: его творение не должно превосходить творение Божье — гору Монжуик. Остальные башни будут украшены снопами пшеницы и гроздями винограда, символизирующими Святое Причастие. Фасад Рождества, большая часть которого создана при жизни Гауди, образован тремя порталами, прославляющими христианские добродетели — Веру, Надежду и Милосердие. Порталы украшены выполненными в реалистичной манере скульптурами, посвящёнными земной жизни Христа. Так, над левым порталом Надежды представлены сцены обручения Марии и Иосифа, бегства в Египет и избиения младенцев, а его навершие символически изображает гору Монсеррат с надписью «Спаси нас». Правый портал Веры содержит скульптурные картины «Встреча Елизаветы с Богоматерью», «Иисус и фарисеи», «Введение во храм» и «Иисус, работающий в мастерской плотника». Над центральным порталом, под рождественской звездой, помещены скульптурные группы «Рождение Иисуса» и «Поклонение пастухов и волхвов», а над ними — фигуры трубящих ангелов, возвещающих рождение Христа, сцены Благовещения и Венчания Святой Девы и др. Высоко над порталом возносится символизирующее церковь и её паству увенчанное крестом кипарисовое дерево в окружении птиц.

Веретенообразная форма башен-колоколен, напоминающая песчаные замки, определяется структурой находящихся внутри винтовых лестниц. Каждая башня посвящена своему апостолу, статуи которых помещены в точках изменения формы башен от квадратного к круглому сечению. В верхней части башен Гауди предполагал поместить трубчатые колокола, звон которых будет сочетаться со звучанием пяти органов и голосами 1500 певчих, расположенных, по задумке архитектора, по обе стороны от продольных нефов и на внутренней стороне фасада Славы. На каждой колокольне сверху вниз расположен девиз «Слава всевышнему» («Hosanna Excelsis»), над которым возвышаются полихромные шпили, украшенные стилизованным изображением символов епископского сана — Кольца, Митры, Жезла и Креста.

В декоре широко использованы тексты литургии, главные врата фасада Страстей украшены цитатами из Библии на нескольких языках, включая каталанский. Фасад Славы предполагается украсить словами Апостольского Символа Веры.

Внутреннее устройство

Понимая, что при его жизни работа над храмом не будет завершена, Гауди спланировал многие внутренние детали. Желание избежать прямых линий вместе со стремлением упростить конструкцию привели к появлению принципиального решения об использовании геометрических фигур с линейчатой поверхностью, таких как гиперболоид, гиперболический параболоид, геликоид и коноид. Все эти поверхности могут быть получены движением прямой, поэтому и их пересечение является прямой линией, что значительно облегчает сочленение различных деталей конструкции. В оформлении использована ещё одна геометрическая фигура — эллипсоид.

Геометрические формы появились в проекте примерно после 1914 года. Более ранние эксперименты мастера с формой колонн и других деталей интерьера ещё не содержат вышеупомянутых строгих геометрических поверхностей, но указывают на стремление архитектора найти определённые, одному ему известные пространственные решения. Так, при оформлении внутренней части фасада Рождества Гауди использовал колонны круглого сечения с геликоидальным или двойным геликоидальным рисунком в верхней части ствола, а в портале Розария применяются витые колонны с каннелюрами, закрученными в форме одного или нескольких геликоидов.

Всё в интерьере подчинено строгим геометрическим законам. Круглые и эллиптические окна и витражи, гиперболические своды, геликоидальные лестницы, многочисленные звёзды, возникающие в местах пересечения различных линейчатых поверхностей и украшающие колонны эллипсоиды — вот неполный перечень геометрических деталей декорации Храма.

Главным несущим элементом в конструкции основного объёма церкви являются колонны, распределяющие вес башен и сводов. В зависимости от величины нагрузки колонны различаются толщиной сечения и высотой. Сечения базы колонн имеют форму звёзд с разным числом вершин (от 4 до 12, что определяется приходящейся на колонну нагрузкой) с небольшим параболическим скруглением лучей на внутреннем и внешнем диаметрах. С высотой форма сечения колонн постепенно превращается из звезды в круг, что происходит за счёт увеличения числа жёлобов, достигаемого одновременным поворотом влево и вправо исходного шаблона-звезды. По мере приближения к сводам, колонны разветвляются, создавая невиданную доселе конструкцию в виде леса. Это необычное архитектурное решение изначально было продиктовано конструкционной необходимостью: поиском центра тяжести опирающейся на колонну части свода.

Изображения элементов интерьера

• Sagrada familia spiral staircase.JPG

  Винтовая лестница внутри колокольни
• Sagrada Familia055.jpg

  Колонны центрального нефа
• Sagrada Familia061.jpg

  "Звёзды" в интерьере
• 2008 Sagrada Familia 25.JPG

  Внутренняя часть портала Розария
• 2008 Sagrada Familia 13.JPG

  Окна храма
• 2008 Sagrada Familia 11.JPG

  Витражи храма

Интересные факты

• Необычный внешний вид храма сделал его одной из главных достопримечательностей Барселоны. По сведениям газеты El Periódico de Catalunya, в 2006 г. строительство посетило 2,26 миллиона человек, что ставит объект в один ряд по популярности с музеем Прадо и дворцом Альгамбра.

• Начатое и продолжающееся исключительно на частные пожертвования строительство ведётся на участке, не принадлежащем Церкви, и не курируется епископатом. Вследствие этого наблюдаемое иногда в русскоязычных текстах и устной практике именование церкви Саграда Фамилия собором является ошибочным. Следует помнить, что главным епархиальным храмом Барселоны остаётся кафедральный собор Св. Евлалии («Ла Сеу») в Старом городе, а не церковь Саграда Фамилия.

• В 2008 году группа из более чем 400 деятелей культуры Испании призвала остановить работы по строительству храма. По их мнению, творение великого архитектора стало жертвой небрежной, неумелой реставрации в угоду туристической индустрии.

• Скорому окончанию строительства препятствует сложность изготовления каменных блоков, формирующих эксцентричные формы сооружения. Согласно компьютерной модели, каждый из них требует индивидуальной обработки и подгонки.

• Согласно данным правительства Испании, полностью достроить храм удастся не ранее 2026 года.

• 7 ноября 2010 года Папа Римский Бенедикт XVI освятил храм Саграда Фамилия, так как он признан годным для совершения церковных служб.

Источники

• Весь Гауди. Издательство Editorial Escudo de Oro, S.A. Barcelona ISBN 84-378-2269-6

Ссылки

• [www.sagradafamilia.org/ Официальный сайт церкви Святого Семейства  (англ.) (исп.)]
• [maps.google.com/maps?ll=41.403588,2.174081&spn=0.003815,0.007522&t=k&hl=en Церковь Святого Семейства на Google Maps]
• [gaudi-barselona.ru/buildings/sagrada-familia/ Статьи по истории строительства и архитектуре Саграда Фамилия на русском сайте о Гауди]

Отрывок, характеризующий Храм Святого Семейства (Барселона)

Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.
– Марья Львовна Карагина с дочерью! – басом доложил огромный графинин выездной лакей, входя в двери гостиной.
Графиня подумала и понюхала из золотой табакерки с портретом мужа.
– Замучили меня эти визиты, – сказала она. – Ну, уж ее последнюю приму. Чопорна очень. Проси, – сказала она лакею грустным голосом, как будто говорила: «ну, уж добивайте!»
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.
«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.