Шамхал

Шамхал ибн Абдалла Шахбал ибн Абдалла
Правитель Кумуха, правитель Дагестана
с 734
Предшественник:	Абу Муслим
Вероисповедание:	Ислам
Смерть:	Кумух
Род:	Арабы, или же родство с арабами
Отец:	Абдалла

Шамха́л — титул кумыкских правителей Дагестана с VIII века по 1867 год. В исторической литературе титул встречается в разных формах как: шахбал (VIII в.), шамхал (XIII в.), шевкал, шаукал и шаухал (XV—XVIII вв.).

Происхождение титула шамхал

Хроника Дербенд-наме

Согласно этой хронике, в VIII в. в период арабского нашествия, правителем Кумуха был Шахбал. Возможно, что известный правитель Кумуха Шамхал именовался арабами как Шахбал. Так арабы могли связывать титул Шамхал со знакомым им персидским титулом Шах, который означает правителя.

В Дербенд-наме сообщалось:

«В следующем, сто пятнадцатом (733-34) году хиджры Пророка в Дербенд пришел Абу Муслим (Каз.: Маслама ибн Абделмелик (с.543)), сын Абделмелика. По поручению Хишама (В тексте здесь и далее ошибочно Хашим вместо Хишам.) ибн Абделмелика, взяв [с собой] из Шама и Джезиры двадцать четыре тысячи человек (Каз.: "с двадцатью тысячами бойцов" (с.543)), он (т.е. Абу Муслим) распространял мусульманство в Дагестане с помощью воинской сабли. [Он] назначил в Дербенд стражников из разных мест и определил [для них] довольствие (улуфа)».

«После того как Абу Муслим наилучшим образом укрепил Дербенд он пошел с войском на Кумук. Беки Кумука вели сражения, кровопролитные бои, но в конце концов кумукские беки потерпели поражение, многие кафиры приняли смерть. Когда завоевали Кумук, тех, которые стали мусульманами, оставили со своим имуществом, а кто отказался от принятия ислама, тех резали и грабили. В верхней [части] города [Кумука] построили Соборную мечеть. В нескольких кварталах сделали мечети. Правителем города Кумука стал сепахсалар Абу Муслима — внук Абдаллаха, сына Абдалмутталиба их племени курайш. [Абу Муслим] назначил его старшим властителем всего Дагестана (Каз.: "назначил для них правителя и военачальника [по имени] Шахбал, сын Абдаллаха, сына Аббаса"».

«Самым старшим из правителей всего Дагестана является Шахбал, сын Абдаллаха. И приказал [Абу Муслим], чтоб ему (т.е. Шахбалу) были подвластны [все вилайеты] вплоть до границ Гюрджистана (Каз.: "Пусть Масум, Эмир-Хамза и народы всего Дагестана от Гюрджистана до Дешт-и Кыпчака повинуются и будут подвластны Шахбалу — правителю Кумука". Далее добавлено: "Теперь шамхал — правитель Тарху, он из династии того Шахбала"».

«Остальные, кроме этих стран (улке), вилайеты на этой границе: Хамри, Кюре, Ахти, Рутул, Зейхур — они подвластны Кумуку. [Территория] от...( Одно слово в тексте неясно (Т.з.худжи?)) до Ихрана [и] та сторона вплоть до Гюрджистана принадлежат Шахбалу. [Абу Муслим] отдал в [их] руки документ (сенед) и этот документ вручил Шахбалу. И сказал он, [что] Авар также принадлежит Шахбалу.

Было установлено: харадж отдавать Шахбалу. Абу Муслим не предписал Шахбалу давать жалованье (улуфа) правителю Дербенда. Он предписал [Шахбалу] брать харадж с упомянутых вилайетов, [расположенных вплоть] до Гюрджистана. А правителю Дербенда [он] приказал брать харадж с Кайтака, Табарсарана и Гюбечи; полученный с этих трех областей харадж разделить между дербендскими газиями и их детьми. И чтоб не брали сверх [назначенного]. Если же преступят справедливость и возьмут налоги (рюсум) больше, чем в старые времена, то дербендские газии должны низложить того.

Если против Шахбала придет какой-либо неприятель со [стороны] Авара или из другой стороны, то, когда Шахбал будет собирать войска, на помощь пусть придут с войском Кайтака его правитель Хамза и с войском Табарсарана — Мухаммед Масум и пусть [они] участвуют в войске Шахбала».

Мнение некоторых историков

Историки Бартольд и Полиевктов идентифицировали титул «Шамхал» с именем Шахбала, правителя Кумуха VIII века.

Эвлия Челеби, посетивший Дагестан в 1666 году, пишет в «Сийахет-наме» о дагестанских шамхалах: «Ныне падишахи живут то здесь, то в городе Тарки. Имя нынешнего падишаха этого края Махмуд, прозвище и титул — шаукал, шамкал, шаухал, шамхал. По происхождению они арабы из Сирии — Шама. Потому и называют их шам-хал, так же как падишаха дома Османа зовут хункяр, Ирана — шах, крымских ханов — гирей. А падишахов страны Узбекской называют хан, хакан, падишахов Индии — хакан, Йемена — таба, халифов Египта — азиз. У каждого падишаха имеется какой-нибудь титул. Ну, а этих падишахов Дагестана зовут шамхал. Ибо исходит их происхождение от сирийцев».

В русском документе, составленном в 1728 году, так определяется термин шамхал: «Сие слово… взято из арапского языка. Когда арапы Сирию и другие около лежащие провинции под себя побрали и главную столицу имели в Дамаске, распространили оные свою силу и по вестовой стороне Каспийского моря и привели под свою власть… между тем и Тарху, в которой город всегда из Дамаска присылалось знатнейшего для содержания. И понеже Дамаска по-арапски и по-турецки называется шам-ахал… то из сих слов стало сиё слово шамхал, яко из Дамаска присланной начальной, и с того времени доныне в обычае осталося».

С. М. Броневский в своей работе «Новейшия известия о Кавказе» сообщает: «Достоинство шамхальское есть важнейшее в Дагестане; а в областях заключающихся между Тереком и Курою, почиталось вторым после царя грузинскаго. Историческия известия, согласно с преданиями народными, утверждают, что первые шамхалы посталены были от аравитян, что сходствует с толкованием, помещённым у Гербера о значении слова шамхал; ибо восточные писатели называют город Дамаск Шам, а хал на арабском языке значит князя, владельца, следовательно, слово шамхал перевесть можно дамаскинский владелец. Но Реинкс, основываясь на дербентской истории, в рукописи им найденной, выводит название шамхала от аравийского полководца Шахбала».

Мехмет-Эфенди, один из тюркских летописцев XVIII века, отмечал: «В Дагестане главенствующего князя кумыков и всей приморской равнины величают шаухалом (шамхалом). Шаухалы (шамхалы), по их преданиям (как они сами рассказывают), как и крымские ханы, происходят из древнего, но единого с ними корня. Своим происхождением они гордятся. Есть ещё один князь у кумыков, его называют „крым-шаухал“, как и у крымских ханов — „калгай-солтан“. Когда умирает шаухал, ему наследует этот крым-шаухал, а крым-шаухалом же становится уже другой из князей (биев). Шаухалы (шамхалы) роднятся (выдают своих дочерей) лишь с потомками Великого Уцмия Кара-Кайтагского и Кази-Кумукских ханов»..

Проанализировав и опираясь на сведения отечественных, иранских, турецких, западно-европейских исторических источников, труды Муслихиттина Лари, А. Солакзаде, Рахимизаде (XVI в.), Печеви (XVII в.), Мехмета Волынского, Халим-Герея (XVIII в.), Ахмеда Джевдета (XIX в.), а также Джамалутдина-хаджи Карабудахкентского, А. Каяева, Фахреттина Кырзыоглу (ХХ в.), К. М. Алиев приходит к выводу об исконно-тюркском происхождении шаухальского титула и самих шаухалов и делит их династию по происхождению на две группы: семендерско-джиданскую (тюркскую) и золотоордынскую (тюрко-татарскую).

Али Каяев считал, что «в 634 году хиджры (1239—1240) монголо-татары отстранили правящую династию, а правителем назначили своего ставленника вновь с титулом шамхал… . „Новый“ шамхал происходил из рода Чингиз-Хана, и с этого времени установилась власть татарских шамхалов».

Записи на надгробьях в Кумухе

Казикумухские правители исторически считались потомками хазарских завоевателей «амиров», как на это указывают надписи надгробных плит, выполненные на тюркском языке:

«Это могила скончавшегося в 1307/1889—90 году кроткого по характеру князя-эмира Хасан-бека, сына Аббас-бека, сына Харун-бека, сына Тахир-бека, сына Шахмардан-бека, сына Мухаммад-хана, сына высокостепенного Сурхай-хана. Все они являются по­томками Шайх-Ибрахима Сирийского (Шами), который происходил из рода Хамзата, дяди пророка Мухаммеда».

«Это усыпальница скончавшейся в 1318/1900—901 году кня­гини Уммкульсум-бике, дочери благородного князя Харун-хана, которая была женой Хатам-бека, сына Мухаммадали-бека, сына Тахир-бека, сына Шахмардана, сына благородного князя Мухам­мад-хана, сына благородного, уповавшего на Аллаха князя Сур­хай-хана Чулака. Последний — завоеватель Шемахи, происходил из рода Хамзата, дяди пророка Мухаммеда».

«В 1357/1938—39 году скончался родившийся в 1334/1915—16 году Мухаммад, сын Даку, сына Сурхая, сына Алибека, сына Сурхая, сына Тимира, сына Алибека, сына Шамхала, сына Будай-шамхала, сына Даитбека, сына Гунаша, сына Мухаммад-хана Казикумукского, который происходил из рода Аббаса, дяди пророка Мухаммеда».

Избрание шамхала

Титул «шамхал» давался одному из членов шамхальского рода на собрании «лучших людей» в Кази-Кумухе. Одновременно на этом же собрании выбирался и «крым-шамхал» (вице-шамхал).

Согласно Мехмет Эфенди: «Престолонаследование у кумыкских князей происходит следующим образом. Они также, подобно аджамским шахам, совершающим перед восхождением на трон паломничество к мавзолею Шейха Сефи в Эрдебиле и выполняющим обряд „привязывания меча к поясу“, следуя древним обычаям своих предков, отправляются в Кази-Кумук, в место, называемое Шинид (Дженд). Здесь на собрании князей и происходит избрание нового шаухала. Здесь на избираемого шаухала должны попасть золотым яблокам, только после этого его облачают в дорогой халат (чепкен) из меха или другого материала. После этого избранный шаухал возвращается в свою резиденцию в Тарках и вступает в исполнение своих высоких полномочий. По этой причине кази-кумукские бийи (князья) очень любят поговаривать: „Пока на нашем собрании на шаухала не попадет золотое яблоко, он не облачится в шаухальский халат, он не может считаться шаухалом“».

В 1642 году резиденция шамхалов окончательно переместилась в город Тарки, бывший до того второй столицей шамхальства. Шамхальство распалось и из него, наряду с Тарковским шамхальством, выделились Мехтулинское ханство, Казикумухское ханство, Эндирейский уллубийлик и др. независимые феодальные владения.

Именным указом от 21 декабря 1849 года генерал-лейтенант Шамхал Тарковский, Абу-Муслим-хан возведён в княжеское достоинство Российской империи, с тем, чтобы он впредь именовался князем Тарковским и княжеский титул переходил только к старшему в роду его потомков.

Сведения о шамхалах из источников

«После поражения Миран-Шаха от Аи Коюнлу кумыки получили свою независимость, избрали себе хана из рода Чингисхана, которого величали по своему — шаухал».

«Воцарение моих предков Шамхалов в Дагестане состоялось после 1258 года». Али Кули Хан Валех Дагестани. (Риез аш-Шуара. 1756 г. Фотокопия. ИР АН Узбекской ССР)

«Шамхал был не потомком Аббаса Хамзата, а был тюрком, прибывшим со своими сподвижниками. После него шамхальство передавалось по наследству…»

«… в 634 г. хиджры (1239—1240) монголо-татары отстранили правящую династию, а правителем назначили своего ставленника вновь с титулом шамхал… . „Новый“ шамхал происходил из рода Чингиз-Хана, и с этого времени установилась власть татарских шамхалов». Али Каяев.

«Роды кумыкских князей почитаются после кабардинских за знатнейших между горскими народами. Из оных избираемы были шамхалы…» «Кумыки, чаятельно, род свой вели от Кыпчакских колен или Золотой Орды». Семен Броневский.

Список шамхалов XVI—XIX веков

В скобках указаны даты правления.

1. Уцми (нач. XVI века) сын Уцми
2. Умалат I (сер. XVI века) сын Усми
3. Будай I (1566—67) сын Умалата I
4. Сурхай I (1571—72)
5. Чупалав (1572—05), сын ?
6. Сурхай II (1605—1613), сын ?
7. Андий (1614—23), сын Чопана
8. Ильдар (1623—35), сын Сурхая II
9. Айдемир (1635—41), сын Султан-Махмуда, сына Чупалава
10. Сурхай III (1641—67), сын Герея I
11. Будай II (1668—03), сын Бий-Баммата, сына Сурхая II
12. Умалат II (1704—19), сын Герея I
13. Адиль-Герей II (1719—25), сын Будая II
14. Хасбулат (1725—59), сын Адиль-Герея II
15. Баммат I («Тишсиз»;65), сын Герея,
16. Мехти I («Ширданчи»; 1765), сын Муртуз-Али I
17. Муртуз-Али II (1765—1783), сын Мехти I
18. Баммат II (1783—1794), сын Мехти I
19. Мехти II (1794—1830), сын Баммата II
20. Сулайман-паша (1830—1836), сын Мехти II
21. Абу-Муслим (1836—1860), сын Мехти II
22. Шамсуддин (1860—1867), сын Абу-Муслима

Литература

• Шамхал // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Шамхал

«J'ai le plus vif desir, ecrit le Roi de Prusse a Bonaparte, que V. M. soit accueillie еt traitee dans mon palais d'une maniere, qui lui soit agreable et c'est avec еmpres sement, que j'ai pris a cet effet toutes les mesures que les circonstances me permettaient. Puisse je avoir reussi! Les generaux Prussiens se piquent de politesse envers les Francais et mettent bas les armes aux premieres sommations.
«Le chef de la garienison de Glogau avec dix mille hommes, demande au Roi de Prusse, ce qu'il doit faire s'il est somme de se rendre?… Tout cela est positif.
«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.
«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.