История Дагестана

Древнейший период истории современного Дагестана связан с горным Дагестаном. Исторически Дагестан являлся федерацией горских княжеств. Находясь на пересечении мировых цивилизаций, Дагестан был ареной столкновений интересов многих государств.

Первобытная эпоха

Территория Дагестана обжита человеком с древнейших времён. Именно здесь недавно были обнаружены древнейшие на территории РФ следы пребывания первобытного человека возрастом не менее 1,4—2 млн лет в Акушинском (Айникаб-1 и 2, Мухкай-1 и 2) и Кулинском (Гегалашур-1, 2, 3), Гунибском (Ругуджа) районах. Дарвагчай на границе Дербентского и Кайтагского районов датируется возрастом 750—730 тыс. лет. Следы кострища на стоянке Айникаб 1 датируются временем около 1,7 млн л. н., но не позднее 1,24 млн лет назад.

Древняя история

Земледелие и скотоводство

Как доказал ещё академик Николай Вавилов, «Дагестан непосредственно входил в очаг происхождения культурных злаков», и, таким образом, в наиболее древнюю переднеазиатскую область становления производящего хозяйства — земледелия и скотоводства. Подтверждением чему служат, например, остатки поселения, открытого близ села Чох (Центральный Дагестан), датируемые 6000 лет до н. э.

Куро-аракская культура

В IV—III тысячелетиях до н. э. Дагестан предположительно входил в ареал Куро-аракской культуры бронзового века, простиравшейся до самой Палестины, Анатолии, Армянского нагорья, Верхней Месопотамии и Иранского нагорья, известной чернолощёной керамикой и большими укреплёнными поселками, стоявшими на пороге цивилизации. Эта культура является древнейшей, надёжно связываемой с ещё неразделившейся в то время дагестано-вайнахской этнолингвистической общностью, и при этом имеет интересные связи с более западными регионами Троя, культуры Балкан, Карпат, Западного Средиземноморья.

Согласно основателю научного кавказоведения П. Услару, «Кавказские горцы представляют собой остатки множества народов населявших в доисторические времена огромные полосы земли в Азии и Европе и принадлежащих к одной расе, которая везде исчезла, за исключением Кавказа».

Тесные контакты предки дагестанцев имели и со своими непосредственными соседями — древнейшими цивилизациями Передней Азии, жители которых пользовались для себя отличительным термином «черноголовые». Однако не всегда эти контакты оставались мирными, и потревоженные горцы (кутии, луллубеи, субареи и др.) не раз устраивали погромы в царствах Шумера и Аккада.

Освоение железа

Уже на заре «железного века» — на рубеже II—I тысячелетий до н. э. — народами Дагестана было освоено железное оружие, что в дальнейшем позволило им, в тесной связи с близкородственными народами Урарту, не без успеха противостоять ассирийской экспансии (IX—VII веках до н. э.). Однако под напором кочевых племён киммерийцев и скифов, с их новой тактикой ведения конного боя, многие политические образования и этнокультурные центры пали, и в результате их население было частично ассимилировано, частично оттеснено в труднодоступные горные регионы, сохранившись в итоге в различной пропорции лишь на Восточном Кавказе — периферии своего прежнего расселения.

Албанское государство

Албанцы

Албанцы упоминаются в числе союзников Ахеменидской Персии в битве при Гавгамелах в IV веке до н. э., которым на своём фланге удалось прорвать строй македонцев и разграбить лагерь Александра.

Страбон пишет, что «албанцы говорили на 26 языках и образовывали несколько федераций со своими царями, но теперь над всеми племенами стоит один царь». В I веке до н. э. народы Албании вместе с народами Армении и Иверии вели героическую борьбу против вторжений древних римлян в Закавказье, походы Лукулла в 69-67 гг. и Помпея в 66-65 гг. до н. э.. В конце II в. до н. э. на Восточном Кавказе было основано Албанское государство, которое в античности простиралось от реки Кура на юге и, по одной версии, до реки Терек на севере.

Территория Албании

Территория Кавказской Албании в ходе исторического процесса определялась исследователями по-разному. С. В. Юшков, как и В. Н. Левиатов, делал вывод, что весь Дагестан до реки Терек, в определённый период времени, входил в состав Албании, ссылаясь на то что к северу от албанов находились скифосарматские племена, обитавшие на равнинах Северного Кавказа. Другим аргументом Юшкова является название рек Албании как например приводимая Птолемеем река «Кас», которую Юшков связывает с даргинским и лакским наименованием реки Сулак как «Кас». Также, река «Албан» относится к Самуру, а «Кюр» к Куре. Юшков считает центром древней Албании область по реке Самур.

Согласно Плинию: «по Албании в море текут реки Кас, Албан и Камбюс в Кавказских горах, затем Кур» (VI, 39). Птолемей перечеслял реки Албании, как «Соана, Гера, Кайси, Албан и Кур» (V, 11, 3) и сообщал, что граница Сарматии шла «вдоль Албании до Гюрканского моря, где устье реки Соаны» (V, 8, 11); «Албания ограничивается с севера описанной частью Сарматии, с запада Иберией по указанной линии, с юга частью Большой Армении от границы с Иберией до Гюрканского моря к устью реки Кур, с востока частью Гюрканского моря до реки Соана» (V, 11, 1).

С. В. Юшков отождествлял Соану с Тереком, а Кречмер с Сунжой, притоком Терека. Албания являлась федерацией княжеств со своими царями, и таковой Албания не представляла собой одно единое государство. Северная и южная границы Албании не были постоянными ввиду частых нашествий завоевателей.

Города Албании

Согласно историку М. Г. Магомедову: «Птолемей упоминает о 29 городах и крупных населенных пунктах в Албании. Среди них особо выделены четыре крупных города: Телеба — в устье реки Герр; Гелда — в устье реки Кесия; Албана — в устье реки Албана; Гетеры — в устье реки Кир. Остатки этих городов, за исключением Гетеры, сохранились на территории Дагестана. Они являлись наиболее значительными культурно-экономическими центрами Кавказской Албании. С достаточной уверенностью они могут быть отождествлены с остатками древних городов, обнаруженных и исследованных археологами в Прикаспие».

Согласно академику Н. Я. Марру, греко-римские авторы под словом «Албания» понимали одновременно и «страну гор» и «гору языков». Историк К. В. Тревер считает что Албания это «горная страна». И. Шопен возводил топоним «Албания» к Дагестану. Вопрос о границах античной Албании остаётся нерешённым у историков.

Нашествия римлян, персов, арабов и хазар

В III веке Кавказская Албания под ударами римских легионеров распалась на мелкие владения.

В IV веке на смену римлянам в Албанию вторгаются сасанидские персы. Сасанидская империя приступает к длительной войне с Албанией на юге. В Албании утверждается христианство. В отличие от соседних Армении и Иберии, Албания удалённая от Византии не могла рассчитывать на серьёзную поддержку с её стороны.

В середине V века народы Албании, Армении и Грузии ведут упорную борьбу против персидского владычества на Кавказе. Присоединение к империи гуннов приводит к порядку во взаимоотношений народов Кавказа в городах и в северной равнинной части Албании. Позднее в степном Дагестане обосновывается племя савиров которое контролирует Закавказье.

В 510 году Сасанидскским шахам несколько раз пытавшимся ликвидировать албанское царство в ответ на череду восстаний, удаётся превратить его в особое наместничество именуемое как «марзпанство». Сасаниды ведут антихристианские гонения в Албании. Многие племена горных албанов откололись. В Дербенте располагалась резиденция персидского наместика. Горный Дагестан был в сфере влияния Персии.

В 552 году хазары заняли северный равнинный Дагестан. Хазарский каганат становится противником Сасанидской империи на Кавказе. В равнинном Дагестане находились такие ключевые города Хазарии как Беленджер и Семендер. Моисей Хоренский пишет что «албанский царь владел гористой местностью» за которой была граница «между Албанией и хазарами».

В 562—567 годах правитель Персии Хосров I Ануширван развернул в районе Дербента грандиозное фортификационное строительство, призванное защитить его владения от хазар перекрыв узкий проход между Каспийским морем и Кавказскими горами.

В VI веке весь горный Дагестан находился под властью Сасанидского шаха который назначил своих правителей во многих княжествах Восточного и Северо-Восточного Кавказа. В древности один из дагестанских царей владел золотым троном и его государство именовалось как Сарир у арабских историков. Согласно Ал-Масуди, столицей Сарира был некий Хумрадж. Ал-Масуди писал: «Доверенный Ездеджерда поселился в Сарире и был возведен на престол, сделавшийся впоследствии наследственным в его фамилии, а сам он назван был Сахиб-ас-Сарир. Столица этого царства Хумрадж».

Ануширван укрепил царство Сарир многими замками и выдал царю Сарира инвеституру на управление всеми горными осколками Албании. Союзные отношения Сарира и Персии продолжались вплоть до падения Сасанидской Персии под ударами арабских завоевателей. Правитель Персии Йездигерд III проиграв арабам последнее сражение отправил свой золотой трон и сокровищницу на хранение царю Сарира. В сохранившихся описаниях Сарир характеризовался густонаселённой и хорошо укреплённой страной, с большим числом крепостей и многотысячной армией, с христианской правящей династией, возводящей себя к династии Сасанидов и языческим населением.

Нашествия арабов

Абд ар-Рахманом ибн Раби

В VII веке арабы приступили к захвату Восточного Кавказа. В 643 году, в период правления халифа Умара ибн Хаттаба, арабы возглавляемые Абд ар-Рахманом ибн Раби захватили Дербент и прилегающие территории. В 652 году Абд ар-Рахман ибн Раби был убит при осаде хазарского города Беленджер. В 662 году хазары вторглись в пределы Дагестана. В 698 году Мухаммад ибн Марван, брат халифа Абд ал-Малика, захватил Дербент. В 705 году Маслама ибн Абд аль-Малик, брат халифа Валида I, утверждается в Дербенте.

Джаррах ибн Абдаллах

В 722 году халиф Язид II отправил Джарраха ибн Абдаллаха ал-Хаками на защиту дербентской крепости. Историк Ат-Табари писал о походах Джарраха: «Арабы разбив хазар в южном Дагестане, проникли в горы Дагестана и преодолели сопротивление жителей Хамзина и Гумика, разрушили и разграбили в результате карательных походов Кайтаг и Табасаран, за отказ признать их власть». Персидский историк Балами писал, что полководец Джаррах "позвал одного из своих приближенных, дал в его распоряжение три тысячи воинов и сказал ему: «Иди в сторону Кайтак, разоряй там все что встретишь, воюй с каждым кто вздумает оказать вам сопротивление и вернись ко мне до восхода солнца». В 723 году арабские войска под командованием Джарраха захватили город Беленджер. В 730 году Джаррах был убит хазарами в битве при Ардебиле.

Маслама ибн Абд аль-Малик

В 730 году Маслама ибн Абд аль-Малик, брат халифа Хишама, занимает Дербент и ведёт бои с хазарами. В этом же году арабы ввиду усиления их власти строят в Дербенте мечети. Согласно Дербент-наме: «Абу Муслим, придя в Дербенд, сначала восстановил и привел его в порядок, установил железные ворота и ушел. Абу Муслим прибыл во второй раз, разрушил постройку известную под названием Сехрендж, которая была сделана раньше Ануширваном, и реставрировал башни Дербента … В городе Дербенде он (Абу Муслим) сделал семь кварталов. Для ополчения Урдун построил в одном месте мечеть и сделал один квартал. Говорили, что это мечеть хазарского племени. Для ополчения Филистина сделали один квартал и мечеть, которую назвали Филистинской мечетью. Для ополчения Димишки сделали один квартал и построили мечеть, которой дали имя Димишкинская мечеть. И для ополчения Хумиса сделали мечеть с названием Хумисская. И для ополчения Кайсерина сделали один квартал и оставили для них мечеть с названием Кайсеринская. Выполнили требование и ополчения из Джезиры. Для народа из Мусыла сделали один квартал. Кроме этих мечетей построили одну большую соборную мечеть для совершения в ней пятничной молитвы».

Марван ибн Мухаммад

В 732 году халиф Хишам назначил Марвана ибн Мухаммада управляющим территорий Кавказа. Согласно Ал-Куфи, в 737 году арабский полководец Марван ибн Мухаммад держал в осаде крепость царя Сарира, под названием Хайзадж, ровно год, после чего царь Сарира обязался выплачивать дань. Большинство известных исследователей, начиная с К. Д’Оссона, В. В. Бартольда, В. Ф. Минорского, В. М. Бейлиса и др., отождествляют замок «Хумрадж» с селением Хунзах. Профессор А. Р. Шихсаидов, изучивший раннесредневековую историю Дагестана, в своих последних работах также отмечает, что «столицей Серира был Хунзах, один из значительных населенных пунктов Дагестана». По мнению известного востоковеда, специалиста по средневековой истории Дагестана Т. М. Айтберова под топонимом «Хумрадж» следует понимать древнейший центр политической власти Северо-Восточного Кавказа — Хунзах.

Согласно Бейлису, Марван захватив «Гумик» и «Хумрадж» в горном Дагестане, «ушёл далее во владение Туман», которое вероятно относилось к таким тюркским владениям как Тарки, Самандар, Баланджар и часть предгорья Дагестана.. Ал-Белазури сообщает что Марван во главе 120-тысячного войска совершил нашествие на хазарские владения. Армия хазарского кагана была разбита. В дальнейшем под ударами арабов и хазар основная часть земель Албании вошла в состав Халифата.

В VIII веке в горном Дагестане располагались такие княжества как: Лакз, Табасаран, Гумик, Хунзах и Кайтаг. В северном равнинном Дагестане находилось княжество Туман. Первым исламским центром на земле Кайтага был «Кала-Корейш». Даргинское село Уркарах приняло ислам в X—XI веках. В 777 году было завершено строительство первой соборной мечети в Кумухе, на внутренней стороне которой сохранилась надпись: «В 160 году хиджры священную мечеть построили они ради благочествия ко всевышнему Аллаху».

В 797 году хазары совершили нашествие на территорию Дагестана. Как писал Бакиханов: «В 797 году хазары многочисленными толпами ворвались в Закавказский край, овладели Дагестаном, Дербендом и Ширваном. По словам Катиба Челеби, в это время погибло 140 тысяч мусульман. До этого никогда не подвергались подобному несчастью. О потомках Шахбала, эмира Хамзы и Майсума, назначенных Абу Муслимом правителями указанных провинций, ничего не известно. Племена дагестанские, принявшие ислам, вновь обратились в язычество. Повсюду появились возмутители спокойствия и самовластные владыки» Гасан-Эфенди Алкадари не давал драматической картины хазарского нашествия в 180 году хиджры (797 г.) и не считал, что хазары покорили Дагестан: «хазары бы завоевав Дагестан, Дербент и даже Ширвав, смогли бы избивать мусульман и делать их вероотступниками, то в этих краях они бы разрушили все мечети и минареты построенные здесь до того времени мусульманами, подобно тому как арабы придя сюда совершенно разрушили бывшие здесь до того времени молельни различных религий и никакого следа их не оставили. Кроме того, они упразднили бы должности правителей, назначенных здесь Абу Муслимом — Шамхала, Уцмия, Мяйсума и Кадиев из них здесь никого не оставили бы. Между тем, здесь до сих пор остались в разных местах мечети и минареты, построенные в эпоху Абу Муслима».

Независимость Дагестана

В IX веке в связи с начавшимися смутами в Халифате, Сарир приобрёл независимость. Царь Сарира вмешивался в дела новообразовавшихся государств Ширвана и Дербента и принимал участие в региональных войнах. В 851 году Ширваншах напал на владетеля Сарира. В 968 году Ибрагим бин Марзубан занял Ширван и приказал эмиру Дербента Ахмаду подчиниться. Впоследствии эмир ал-Баба в союзе с царём Сарира напал на Ширван.

В Сарире дербентские эмиры находили себе убежище и поддержку во время внутренних неурядиц и внешней опасности со стороны ширваншаха. Позднее Дербент стал союзником Ширвана и «народ ал-Баба» перебил сарирцев. В 971 году владетель Сарира нанес поражение ал-Бабу. В 1064 году по подстрекательству Ширвана, владетель Сарира напал на ал-Баб. Царь Сарира совершал успешные походы на равнинные владения хазар. Как писал Аль-Масуди: «Царь Сарира с успехом воюет с хазарами и одерживает победы над ними, потому что они на равнине, а он в горах».

В условиях ослабления позиций Хазарии и Халифата на Кавказе, Сарир выступал как самостоятельная сила и в X веке был пик его могущества. Царь Сарира именовался в арабских источниках как «хакан ал-джибал», или-же правитель гор. Новосельцев А. П. писал, что «крупнейшим владетелем горного Дагестана был сахиб ас-серир». Сарир характеризовался как «страна горная и степная». Союзнические отношения Сарира с Аланией, сложившиеся очевидно на антихазарской почве, подкреплялся династическими браками. Исхак ибн Исмаил, правитель Тифлиса (830—853), был женат на дочери царя Сарира.

Согласно В. Г. Гаджиеву и В. М. Бейлису, царство Сарир было общедагестанским государством фигурирующим во всех источниках наряду с Царством Алан, Хазарским Каганатом и Киевской Русью. Якуби писал, что в Арране 4000 селений и большая часть их принадлежала царю Сарира. Согласно профессору А. Д. Даниялову, Ширван был древней территорией Сарира. Один из царей Сарира носил имя Авар. Сарир был связан с такими центрами как Танус и Хунзах. В X веке большая часть Дагестана, за исключением Гумика, была под влиянием царя Сарира.

После 1067 года Сарир в хрониках уже не упоминается. Выходец из Дагестана Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф ибн Заки, известный как Низами Гянджеви, в «Искандер-намэ» посвящает Сариру две сотни строк.

Нашествия монголов

Захват Рича и Кумуха

В 1239 году покорив Ширван монголы направились в Дагестан. Нашествие монголов в 1239 году ознаменовалось 25-дневной обороной села Рича. В 1240 году монголы захватили Кази-Кумух.

Исламские княжества

Во второй половине XIII века в бывшем Гумике усилилась возникшая здесь по преданию ещё в VIII веке мусульманская партия. Правители Кумуха приняли ислам и Кумух получил приставку «Гази». В Дагестане наряду с Газикумухским шамхальством также сформировались ряд других исламских политических образований как Аварское нуцальство, Государство Ширваншахов, Рутульское вольное общество, Табасаранское майсумство, Цахурское владение и Кайтагское уцмийство. Народы Дагестана приобщились к наиболее развитой в средневековье мусульманской цивилизации.

В 1318 году Дагестан, как и большая часть Кавказа, находился в арене ожесточённых распрей между персо-монгольским государством хулагуидов и татаро-монгольской Золотой Ордой. «Гази-Кумук» был союзником Золотой Орды.

Поход Тамерлана

В 1394 году Тамерлан вступил в Дербент. В 1395 году Тамерлан направился в Кайтаг. Газикумухский шамхал предпринял поход против Тамерлана в окрестности Акуша-Дарго. Низамеддин Шами писал, что «у шамхала Гази-Кумука был обычай каждый месяц совершать газийский поход против неверных», чем хотел воспользоваться Тамерлан. Иоанн де Галонифонтибус писал что «Тамерлан сделал попытку проникнуть в горы, в эту их страну, имея под рукой сто тысяч вооруженных людей, но они встретили армию перед густым лесом которая нанесла им такие потери, что Тамерлан приказал отступить» поняв что он сможет подчинить себе эту страну только мирным путём.

В 1395 году Тамерлан на берегах Терека разгромил войска своего противника Тохтамыша, хана Золотой Орды. В 1396 году Тамерлан пошёл войной против шамхала Гази-Кумуха и после многих месяцев осады и боёв захватил крепости Кули и Таус. В сообщениях Шарафаддина Иезди, придворного историка Тамерлана, сказано: «Упорное сопротивление преодолено, крепости взяты, жители перебиты, из убитых устроен холм, убит сам шамхал». Историки Тамерлана не сообщают о захвате Гази-Кумуха.

В конце XIV века появляется католическая миссия францисканцев, пытающихся учредить «Епископство Каспийских гор».

Экспансия территории

В XV—XVI веках — шамхалам («падишах» в местных источниках, «шевкальский царь» в русских) завершили просвещение Дагестана и при поддержке уцмия Кайтага, майсума Табасарана, нуцала Хунзаха, направили силы дагестанских горцев на внешнюю войну. Походы на христианско-языческое население Черкесии и Грузии стали регулярными. Дагестанцы распространяли ислам на Кавказе путём газавата. Историк Гаджиев В. писал: «В период подъёма шамхальство превратилось в очень крупное по масштабам средневекового Кавказа государство».

На базе давно уже используемого арабского алфавита создалась местная арабографичная письменность для основных дагестанских языков. Вместо мелких родовых башенных поселений из нескольких рассредоточенных домов, бытовавших в более отсталых языческих регионах Кавказа вплоть до русского завоевания, в Дагестане в этот период было множество сёл из сотни-другой тесно пригнанных домов образующих улицы и кварталы.

В рамках Дагестана сформировалось единое экономическое пространство, с чем была связана крайняя специализация по селам. Например, центрами изготовления оружия были Кубачи, Харбук, Кумух, Верхнее Казанище, Амузги. Центры гончарства — Балхар, Сулевкент, Испик. Центры медно-чеканного дела — Гоцатль, Хури, Кунди. Село Шукты- «конское снаряжение». Село Куппа — «шапочный» аул. Село Сиух — «бурочный» аул. Микрах, Ахты и десяток других аулов южного Дагестана являлись центрами ковроделия. Почти каждый аул был по сути цеховой организацией, отвечавший нуждам внутреннего и внешнего рынка. Вторым названием Кази-Кумуха, где каждый четверг проводилась ярмарка, у горских народов был «Большой рынок».

Возникали новые города — торгово-ремесленные и административные центры, в некоторых из которых как Тарки, Эндирей, Казанище и Губден, к XVII веку насчитывалось по 1000—1500 домов, и до 10000 человек населения. Пережитки родоплеменного уклада ушли в прошлое. Вместо родовых склепов появились сельские кладбища.

Шамхалы совершали переезды из Кази-Кумуха в свою зимнюю резиденцию в Буйнакске и позднее в Тарки. Гасан-Эфенди Алкадари писал, что «когда история перешагнула через тысячелетие после хиджры, шамхал стал зимою жить в плоскостных селениях, Буйнакске и других, а летом возвращался в Кази-Кумух». Али Каяев писал о шамхалах что «сильная их ветвь переселилась из Гази-Кумуха на равнину».

Русско-дагестанские отношения

В 1556 году были установлены дипломатические связи с Русским государством. Мирное посольство шамхала привезло Ивану Грозному в числе богатых подарков доселе невиданного в Москве живого слона.

В 1557 году князь Темрюк Идаров обратился к царю Ивану IV с просьбой принять Кабарду в русское подданство и помочь от нападений шевкальского царя. Наследник шамхала, крым-шамхал, обратился к России с просьбой принять его в подданство.

В 1560 году Иван Грозный послал своего воеводу Ивана Черемисинова с войсками из Астрахани морем против Казикумухского шамхала. Черемисинов высадился у Тарков, разбил отряд шамхала и захватил Тарки, но не решился здесь остаться опасаясь прибытия основных воинских сил шамхала из Кази-Кумуха (см. Поход Черемисинова в Дагестан). Россия склонила на свою сторону князя Шихмурзу Окоцкого, который оказал немалые услуги противнику шамхала, князю Темрюку. Русское государство завоевав Казань и Астрахань, шло на Кавказ.

В 1566 году кабардинский князь Матлов обратился к Ивану Грозному с просьбой поставить город на реке Терек у устья Сунжи.

В 1567 году пытаясь помешать русским установить свою крепость у слияния Сунжи и Терека, Будай-шамхал и позже его брат Сурхай были убиты на поле битвы, как об этом свидетельствуют их могильные плиты на шамхальском кладбище в Кази-Кумухе.

Антидагестанская коалиция

Нашествие турок

Конец 70-х годов ознаменовался войной Дагестана с Турцией. Султан Мурад III возобновил военные действия против персов. Шамхал стал понимать что утверждение Турции в Шемахе может привести к потере независимости его государства. Шамхал вначале оказывал поддержку туркам в борьбе против Ирана, но в дальнейшем отказался от участия в войне с персами.

В 1578 году на Кавказ вторглась 200-тысячная армия Мустафа-Паши. Турки захватив Шемаху стали совершать военные походы в горы. В 1582 году отряд Джафар-Паши направился из Дербента в Гази-Кумух. «Гази-Кумух был подвергнут турками страшному разорению». Эти грабительские походы подняли жителей дагестанских аулов с оружием в руках против турецких янычар.

А. К. Бакиханов пишет: «Смутным было положение в Дагестане. Чопан-шамхал, владевший всем краем от границ Кайтага, Кюринского округа, Аварии, Черкесии и реки Терека до моря Каспийского, умер в Буйнаке в 1574 году. Его сыновья разделили между собою все владения». Смерть Чопан-шамхала ведёт к распаду Шамхальства и междоусобице дагестанских феодалов.

Нашествие русских

В 1588 году грузинские послы Каплан и Хуршит сообщили русскому царю о набегах шамхала и просили послать войска. Путь из России в Грузию было решено проложить «огненным боем». Грузинский царь Александр предоставил Москве все данные о количестве войск шамхала и план маршрута: Тюмень, Тарки, Казанищ, Кази-Кумух, Цахур, советуя установить русские крепости в Тарках, Туралях, Бойнаке, а чтобы победить шамхала необходимо захватить Кази-Кумух. В 1588 году русские захватили Тюменское владение на севере Дагестана. Тюмены платили шамхалу дань.

Тем не менее, войну 1589—1607 годов с Русским государством Шамхальству удаётся выиграть. Нападения 1590 и 1594 годов были отбиты. Грузия впоследствии отказывается выступить против шамхала. В 1605 году занявшая равнинный и предгорный Дагестан русская армия (ок. 50 000 чел., в том числе 8000 стрельцов московского гарнизона), была окружена и разбита на Караманском поле объединённым дагестано-кабардинским войском под предводительством кумыкского князя Султан-Мута, 20 км к северу от Махачкалы. Тем самым эта победа отсрочила продвижение России в Дагестан на 112 лет. Все попытки армий царя Бориса Годунова завоевать Шамхальство завершаются поражением.

Вот что пишет об этом голландский купец Исаак Масса (1587—1635) в своём кратком известии о начале и происхождении современных войн и смут в Московии: «Царь Борис … отправил 50000 человек в числе коих были также поляки и ливонцы, и они по большей части погибли … так что немногие вернулись, и в Москве были люди рассказывавшие столько о тамошней стране и народах что с избытком хватило бы на несколько книг, и они сказывали что в некоторых местах встречали людей сильных как великаны которые никогда не расстаются с оружием, ни в поле за плугом, ни дома, и жилища их устроены в больших пещерах ибо там много гор и прекрасные долины притом и в горах много скота … Тот кто сообщил нам эти известия был в походе поранен многими стрелами и сообщил нам что он с товарищами долго блуждал прежде чем они достигли Каспийского моря … Итак, в Москву воротились немногие, ничего не достигнув». Н. М. Карамзин добавляет: «Сия битва несчастна».

Нашествие персов

В начале XVII века военная мощь Турции на Кавказе слабеет что приводит к господству Ирана. Иранский шах-Аббас I начал завоевание Кавказа, занял Дербент и поставил там своего наместника. Возобновляется агрессия суфиев-кызылбашей. Согласно Искендор Мунши, шах-Аббас I практиковал массовые казни суннитов в Азербайджане и насильственно насаждал шиизм на захваченных землях.

Феодальные смуты

В 1615 году в Казанищах произошла бойня, между Зоруш-бием, сыном Тучелава и Баммат-бием, сыном Чопан-шамхала, в результате оба погибли. Брат Зоруш-бия, Албури-бий, ушёл к Султан-Муту Эндирейскому. Аббас I решил воспользоваться феодальной междоусобицей разгоревшейся в Казикумухском шамхальстве. Султан-Мут Эндирейский оспаривал свои наследственные права с Гиреем Тарковским. В результате этих распрей Султан-Мут стал придерживаться протурецкой, а Гирей Тарковский проиранской и русской ориентации.. Все попытки Андий-шамхала уговорить Гирея отказаться от своих планов не имели успеха. Шах-Аббас I женился на сестре Гирея и решил послать в Дагестан свои войска на помощь Гирею против его «недругов». Начавшееся в Грузии 15 сентября 1615 года восстание помешало этому. В 1617 году войска шах-Аббаса I вступили в Кахетию, попирая всё на своём пути, обращая в пепел города и грабя монастыри. В 1619 году после смерти Гирея, правителем Тарковского княжества становится Ильдар, брат Гирея. Шах Аббас I спровоцировал Ильдара выступить против Султан-Мута и Андий-шамхала.

В 1623 году после смерти Андий-шамхала, между владетелями шамхальства опять началась борьба за престол. На съезде было решено что наследником шамхала Андия будет Ильдар Тарковский, а крым-шамхалом (то есть следующим шамхалом) — Айдемир Эндиреевский, сын Султан-Мута. В 1623 году Ильдар становится Казикумухским шамхалом. В Кази-Кумухе состоялась коронация и «большие пиршества». В 1635 году умер шамхал Эльдар. Казикумухским шамхалом становится Айдемир, сын Султан-Мута. Айдемир ездил в Кази-Кумух «где дается по их обычаям шевкальство», одаривал узденей лошадьми, быками и овцами. Он был признан шамхалом всеми представителями феодальной знати в Кази-Кумухе за исключением наследников шамхала Эльдара обосновавшихся в Тарках. В 1641 году шамхал Айдемир погиб вместе с другими князьями и русскими воеводами, при не удачном сражении с кабардинскими владетелями. Следующим шамхалом становится Сурхай.

Распад шамхальства

Али Каяев сообщает что в середине XVII века борьба за престол между сыновьями Чопан-шамхала «продолжалась около 30 лет. В ней погибло очень много людей». Феодальные междоусобицы привели к образованию новых владений. Дагестан впал в феодальную раздробленность.

В 1642 году шамхал Сурхай (1640—1667) сделал город Тарки своей столицей. В Кази-Кумухе правителем избирается Алибек II. Шамхальство распадается на Тарковское шамхальство и независимое от него Казикумухское ханство. Впоследствии титул «шамхал» остаётся у князей из шамхальской ветви в Тарках.

Период новой истории

Государственное устройство

В начале XVII века шамхалы окончательно перебираются из Гази-Кумуха в свою зимнюю резиденцию Тарки, что в значительной степени подстегнуло центробежные тенденции не только на окраинах государства, но и в самом Гази-Кумухе, приведя сперва к феодальной смуте и раздробленности, и затем к ослаблению власти феодалов и усилению революционно настроенных буржуазно-демократических сил, которым в середине XVII века удалось в целом ряде областей свергнуть власть феодалов и перейти к республиканской системе управления, сформировав органы самоуправления.

Гражданско-демократические органы самоуправления, функционировавшие на уровне сельской общины (джамаат), округа (союз джамаатов), республик (союз союзных джамаатов), состояли из схода всех мужчин общины старше 15 лет (джамаат), совета старшин тухумов (не путать со старейшинами), окружного шариатского судьи (кади), только на втором и третьем уровне, на 1 уровне дела разбирались мировыми (маслиат) судьями на основе обычного права (адат), глашатая (мангуш, чауш), судебных-исполнителей. Две последние категории должностных лиц регулярно замещались и вместе с кади, получали жалованье из штрафных поступлений. В областях, где феодалы всё же уцелели вскоре также сформировались совершенно аналогичные структуры, которые, однако, здесь делились частью полицейских функций с феодальной гвардией нукеров, в основном из рабов-гулямов, и диваном — правительственным советом и верховным судом при феодальном правителе.

В Дагестане располагаются такие независимые владения как: Рутульское, Элисуйское, Газикумухское, Аварское, Табасаранское, Мехтулинское, Тарковское, Дербентское, Эндирейское, Ахтыпаринское, Докузпаринское, Алтыпаринское, Андалальское, Бамматулинское, Кайтагское.

Антииранское движение

В 1712 году горцы принимают активное участие в Ширванском восстании Хаджи-Давуда, вызванном преследованием мусульман-суннитов в Иране, и захватывают Шабран. В 1721 году Хаджи-Давуд Мюшкюрский и Сурхай-хан I берут Шемаху. Сурхай-хан I освобождает Гянджу и Кабалу, древнюю столицу Албании. Ахмадхан-уцми Кайтагский и Хаджи-Давуд захватывают далёкий Ардебиль в Иране. Не забывают дагестанцы наведаться и в Грузию, в истории которой весь XVIII век известен как «леки-аноба» — засилье дагестанцев.

Война с Персией

С этими силами в 1734 году Сурхай-хан I, являясь правителем большей части Восточного Кавказа, вступает в упорную борьбу с великим иранским завоевателем Надир-шахом, которому одним лишь ультиматумом удалось заставить русских срыть укрепления и вернуть ему все завоевания Петра I, уже обошедшиеся России на тот момент, как минимум в 30000 жертв.

Наконец осенью 1741 года объединённым, как в прежние времена, силам дагестанцев во главе с национальными героями Дагестана - Ахмед-ханом Мехтулинским и Муртазали-ханом, сыном Сурхай-хана I, в упорном пятидневном Андалало-Турчидагском сражении удаётся наголову разбить и этого врага, решившего со своей 100 000-ной армией перед походом на Россию усмирить и расправиться с дагестанцами. Весть об этой грандиозной победе облетела весь мир. В Стамбуле давали салюты, в Петербурге — торжественные приёмы, европейские послы не верили своим ушам. В Иране возникла поговорка: «Если шах глуп — он пойдёт войной на Дагестан».

В начале 1743 года Надир-шах, с остатками голодной и оборванной армии окончательно покидает Дагестан, дав обет больше никогда не посещать эту страну. Однако теперь, уже он сам вынужден защищаться, ибо горцы, под предводительством сына Сурхай-хана I, Мухаммад-хана, перешли в наступление и, оказывая поддержку самозванцу Сам-мирзе — «чудом спасшемуся Сефевидскому принцу», стали грозить власти Надир-шаха в самом Иране. Едва отбившись от этой напасти, Надир-шах в 1747 году пал жертвой заговора. Смена поколений происходит и в Дагестане — один за другим умирают Ахмед-хан Мехтулинский, Сурхай-хан I, Ахмадхан-уцми и др., ознаменовав тем самым конец блистательной эпохи.

Кавказская война

В 1796 году генерал-аншеф Зубов вторгся в южный Дагестан. Правитель Дербента Ших Али-хан после упорных боёв сдаётся в плен, но позднее бежит из плена. Сурхай-хан II Газикумухский и Ших Али-хан Дербентский приступают к совместной войне с Россией. Армия горцев терпит ряд поражений.

В 1817 году начинается очередная Кавказская война, руководителем которой становится генерал Ермолов. В 1818 году Гази-Кумух, Авария, Мехтула, Табасарань и Акуша заключили между собой союз против генерала Ермолова. 21 декабря отряд под командованием Ермолова после недолгого боя овладел аулом Акуша, а его население было приведено к покорности российскому императору.

С захватом Ермоловым Гази-Кумуха в 1820 году, Дагестан полностью входит в состав Российской империи. Несмотря на это, в 1821 году Султан Ахмед-хан Аварский пытался поднять Дагестан против русских, но не смог набрать войско. Ермолов послал против аварцев генерала Вельяминова который разбил отряд горцев у аула Алмаки.

В 1844 году на территории страны основано русское военное поселение Петровское. На завоеванной территории в 1860 году была образована Дагестанская область с центром в Темир-Хан-Шура. Северный Дагестан вошёл в состав Терской области. В конце XIX века через территорию Дагестана провели железную дорогу.

Советский Дагестан

В 1917—1919 Дагестан входил в состав Горской республики. В 1917 году начала выпускаться газета на кумыкском языке Ёлдаш.

В 1921 году была образована Дагестанская АССР в составе РСФСР. С 1927 года в Дагестане началось радиовещание и строительство первого аэродрома.

В 1931 году был учрежден Дагестанский государственный университет

Современный Дагестан

На закате советской власти главой республики стал даргинец Магомедали Магомедов, который 15 лет бессменно правил Дагестаном. Некоторые аналитики утверждают, что Дагестан превратился в клановое общество (где у власти стоит «даргинский клан»), в котором высокого уровня достигла коррупция. Обнаружились рецидивы рабовладения. В начале XXI века резко обострилась ситуация с наркоторговлей.

В 1994 году основано ОАО Дагнефть.

В 1997 году в Буйнакском районе образовался ваххабитский анклав Кадарская зона.

В 1999 году имело место Вторжение боевиков в Дагестан, охватившее Ботлихский и Новолакский район республики. Вторжение чеченских вооруженных формирований опиралось на местное ваххабитское подполье. Наступление удалось отбить, однако ситуация в республике оставалась неспокойной на протяжении долгого времени. В 2007 году террористическая организация Имарат Кавказ включила Дагестан в сферу своего влияния, организуя теракты на территории республики. Одним из заметных терактов, совершенных местными исламистами (Джамаат Шариат), стали Взрывы в Кизляре (2010)

Неспокойной ситуация в Дагестане оставалась и в январе 2012 году, когда в Кизлярском районе произошёл бой в котором погибло 3 военнослужащих. В феврале 2012 года эскалация насилия в приграничной с Чечней территорией продолжилась.

28 августа 2012 года в Дагестане объявили траур из-за убийства духовного лидера мусульман. Саид Афанди Чиркейский погиб в результате подрыва смертницы, зашедшей в его дом во время молитвы днем.

См. также

• Кавказская война
• Дагестанская область
• Горская республика
• Дагестанская АССР
• Республика Дагестан
• Имарат Кавказ

Ссылки

• [www.lakia.net/lak/resurce/book/contens.html История Лакцев]
• [www.rustrana.ru/article.php?nid=13054 История Дагестана]
• [dagistanhistory.livejournal.com/26158.html Католический Хайдак в составе Священной Римской империи]

Отрывок, характеризующий История Дагестана

– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]
Княжна подумала, задумчиво улыбаясь (при чем лицо ее, освещенное ее лучистыми глазами, совершенно преобразилось), и, вдруг поднявшись, тяжело ступая, перешла к столу. Она достала бумагу, и рука ее быстро начала ходить по ней. Так писала она в ответ:
«Chere et excellente ami. Votre lettre du 13 m'a cause une grande joie. Vous m'aimez donc toujours, ma poetique Julie.
L'absence, dont vous dites tant de mal, n'a donc pas eu son influenсе habituelle sur vous. Vous vous plaignez de l'absence – que devrai je dire moi, si j'osais me plaindre, privee de tous ceux qui me sont chers? Ah l si nous n'avions pas la religion pour nous consoler, la vie serait bien triste. Pourquoi me supposez vous un regard severe, quand vous me parlez de votre affection pour le jeune homme? Sous ce rapport je ne suis rigide que pour moi. Je comprends ces sentiments chez les autres et si je ne puis approuver ne les ayant jamais ressentis, je ne les condamiene pas. Me parait seulement que l'amour chretien, l'amour du prochain, l'amour pour ses ennemis est plus meritoire, plus doux et plus beau, que ne le sont les sentiments que peuvent inspire les beaux yeux d'un jeune homme a une jeune fille poetique et aimante comme vous.
«La nouvelle de la mort du comte Безухой nous est parvenue avant votre lettre, et mon pere en a ete tres affecte. Il dit que c'etait avant derienier representant du grand siecle, et qu'a present c'est son tour; mais qu'il fera son possible pour que son tour vienne le plus tard possible. Que Dieu nous garde de ce terrible malheur! Je ne puis partager votre opinion sur Pierre que j'ai connu enfant. Il me paraissait toujours avoir un coeur excellent, et c'est la qualite que j'estime le plus dans les gens. Quant a son heritage et au role qu'y a joue le prince Basile, c'est bien triste pour tous les deux. Ah! chere amie, la parole de notre divin Sauveur qu'il est plus aise a un hameau de passer par le trou d'une aiguille, qu'il ne l'est a un riche d'entrer dans le royaume de Dieu, cette parole est terriblement vraie; je plains le prince Basile et je regrette encore davantage Pierre. Si jeune et accable de cette richesse, que de tentations n'aura t il pas a subir! Si on me demandait ce que je desirerais le plus au monde, ce serait d'etre plus pauvre que le plus pauvre des mendiants. Mille graces, chere amie, pour l'ouvrage que vous m'envoyez, et qui fait si grande fureur chez vous. Cependant, puisque vous me dites qu'au milieu de plusurs bonnes choses il y en a d'autres que la faible conception humaine ne peut atteindre, il me parait assez inutile de s'occuper d'une lecture inintelligible, qui par la meme ne pourrait etre d'aucun fruit. Je n'ai jamais pu comprendre la passion qu'ont certaines personnes de s'embrouiller l'entendement, en s'attachant a des livres mystiques, qui n'elevent que des doutes dans leurs esprits, exaltant leur imagination et leur donnent un caractere d'exageration tout a fait contraire a la simplicite chretnne. Lisons les Apotres et l'Evangile. Ne cherchons pas a penetrer ce que ceux la renferment de mysterux, car, comment oserions nous, miserables pecheurs que nous sommes, pretendre a nous initier dans les secrets terribles et sacres de la Providence, tant que nous portons cette depouille charienelle, qui eleve entre nous et l'Eterienel un voile impenetrable? Borienons nous donc a etudr les principes sublimes que notre divin Sauveur nous a laisse pour notre conduite ici bas; cherchons a nous y conformer et a les suivre, persuadons nous que moins nous donnons d'essor a notre faible esprit humain et plus il est agreable a Dieu, Qui rejette toute science ne venant pas de Lui;que moins nous cherchons a approfondir ce qu'il Lui a plu de derober a notre connaissance,et plutot II nous en accordera la decouverte par Son divin esprit.
«Mon pere ne m'a pas parle du pretendant, mais il m'a dit seulement qu'il a recu une lettre et attendait une visite du prince Basile. Pour ce qui est du projet de Marieiage qui me regarde, je vous dirai, chere et excellente amie, que le Marieiage, selon moi,est une institution divine a laquelle il faut se conformer. Quelque penible que cela soit pour moi, si le Tout Puissant m'impose jamais les devoirs d'epouse et de mere, je tacherai de les remplir aussi fidelement que je le pourrai, sans m'inquieter de l'examen de mes sentiments a l'egard de celui qu'il me donnera pour epoux. J'ai recu une lettre de mon frere, qui m'annonce son arrivee a Лысые Горы avec sa femme. Ce sera une joie de courte duree, puisqu'il nous quitte pour prendre part a cette malheureuse guerre, a laquelle nous sommes entraines Dieu sait, comment et pourquoi. Non seulement chez vous au centre des affaires et du monde on ne parle que de guerre, mais ici, au milieu de ces travaux champetres et de ce calme de la nature, que les citadins se representent ordinairement a la campagne, les bruits de la guerre se font entendre et sentir peniblement. Mon pere ne parle que Marieche et contreMarieche, choses auxquelles je ne comprends rien; et avant hier en faisant ma promenade habituelle dans la rue du village, je fus temoin d'une scene dechirante… C'etait un convoi des recrues enroles chez nous et expedies pour l'armee… Il fallait voir l'etat dans lequel se trouvant les meres, les femmes, les enfants des hommes qui partaient et entendre les sanglots des uns et des autres!
On dirait que l'humanite a oublie les lois de son divin Sauveur, Qui prechait l'amour et le pardon des offenses, et qu'elle fait consister son plus grand merite dans l'art de s'entretuer.
«Adieu, chere et bonne amie, que notre divin Sauveur et Sa tres Sainte Mere vous aient en Leur sainte et puissante garde. Marieie».
[Милый и бесценный друг. Ваше письмо от 13 го доставило мне большую радость. Вы всё еще меня любите, моя поэтическая Юлия. Разлука, о которой вы говорите так много дурного, видно, не имела на вас своего обычного влияния. Вы жалуетесь на разлуку, что же я должна была бы сказать, если бы смела, – я, лишенная всех тех, кто мне дорог? Ах, ежели бы не было у нас религии для утешения, жизнь была бы очень печальна. Почему приписываете вы мне строгий взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому человеку? В этом отношении я строга только к себе. Я понимаю эти чувства у других, и если не могу одобрять их, никогда не испытавши, то и не осуждаю их. Мне кажется только, что христианская любовь, любовь к ближнему, любовь к врагам, достойнее, слаще и лучше, чем те чувства, которые могут внушить прекрасные глаза молодого человека молодой девушке, поэтической и любящей, как вы.
Известие о смерти графа Безухова дошло до нас прежде вашего письма, и мой отец был очень тронут им. Он говорит, что это был предпоследний представитель великого века, и что теперь черед за ним, но что он сделает все, зависящее от него, чтобы черед этот пришел как можно позже. Избави нас Боже от этого несчастия.
Я не могу разделять вашего мнения о Пьере, которого знала еще ребенком. Мне казалось, что у него было всегда прекрасное сердце, а это то качество, которое я более всего ценю в людях. Что касается до его наследства и до роли, которую играл в этом князь Василий, то это очень печально для обоих. Ах, милый друг, слова нашего Божественного Спасителя, что легче верблюду пройти в иглиное ухо, чем богатому войти в царствие Божие, – эти слова страшно справедливы. Я жалею князя Василия и еще более Пьера. Такому молодому быть отягощенным таким огромным состоянием, – через сколько искушений надо будет пройти ему! Если б у меня спросили, чего я желаю более всего на свете, – я желаю быть беднее самого бедного из нищих. Благодарю вас тысячу раз, милый друг, за книгу, которую вы мне посылаете и которая делает столько шуму у вас. Впрочем, так как вы мне говорите, что в ней между многими хорошими вещами есть такие, которых не может постигнуть слабый ум человеческий, то мне кажется излишним заниматься непонятным чтением, которое по этому самому не могло бы принести никакой пользы. Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
– Да, приехал к вам, батюшка, и с беременною женой, – сказал князь Андрей, следя оживленными и почтительными глазами за движением каждой черты отцовского лица. – Как здоровье ваше?
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.
– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.


В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.


Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.