История Волгоградской области

Первобытные культуры

Основываясь на различные архивные источники и топографические карты на территории области по данным на 2010 год найдено 16 200 археологических памятников. Большинство из которых представляют собой курганные погребения. Под федеральной охраной находятся лишь три — «Сухая Мечётка» («Сталинградская»), Водянское и Царевское городища.

В приведенной ниже таблице показан количественный состав археологических памятников Волгоградской области.

Изображение герба	Район области	Паспорта памятников в 1970-х гг.	Выявлено в результате программы 1887—1995 гг.	Поставлено на государственную охрану в 1997 г.	Год обследования
	Городищенский	15	112	106	1993
	Дубовский	39	314	259	1989
	Калачёвский	44	468	—	1987
	Котельниковский	1	333	318	1990
	Ленинский	3	536	523	1992
	Нехаевский	1	136	136	1991
	Октябрьский	16	629	—	1988
	Светлоярский	9	553	528	1991
	Старополтавский	15	98	87	1991
	Среднеахтубинский	2	512	477	1995
	Урюпинский	—	1010	933	1991
	Чернышковский	9	369	309	1990

Каменный век

На территории Волгоградской области люди появились ещё в период каменного века, длившегося с начала использования каменных орудий гоминидами (около 2,5 млн лет назад), до появления земледелия приблизительно в 10 тысячелетии до н. э. Изначально это были охотники и собиратели, однако в эпоху неолита они сменились пастухами и земледельцами.

Палеолит

Весь древнейший период в истории человечества назван так по главному орудию труда — камню (греч. παλαιός — древний и греч. λίθος — камень).

При помощи орудий сделанных из камня первобытные люди искали различные съедобные корни, оборонялись от своих естественных врагов, а также добывали пищу. Климат Волгоградской области большей частью был тёплый, территория была покрыта вечнозелёными лесами, населёнными первобытными слонами, саблезубыми тиграми и гигантскими оленями. Люди сбивались в первобытные стада (небольшие группы), стараясь устраивать свои стоянки на открытых местах.

100 — 30 тыс. лет назад происходят оледенение территорий под влиянием геологических и климатических процессов, происходящих в то время на планете. Граница оледенения проходила по среднему течению Днепра и Дона, а также пересекая водоразделы Волги и Камы шла дальше на восток. На территориях расположенных к югу от ледника расположилась тундра.

Всего Волгоградская область насчитывает несколько десятков памятников эпохи палеолита, однако самыми древними памятниками этого периода являются стоянки среднего палеолита Челюскинец II и Заикино Пепелище, расположенные в Дубовском районе, а также Сухая Мечётка в Тракторозаводском районе Волгограда. Все они имеют возраст примерно сто тысяч лет.

Стоянка древнего человека в балке Пичуга

Очень может быть, что местные неандертальцы были вовсе непохожи на тех сутулых волосатых «горилл» со скошенными лбами и подбородками, черепа которых обнаружили в Германии в местечке Неандер. Это миф, что все неандертальцы выглядели именно так. Древние люди разных племен сильно отличались внешне. В мире найдено уже много стоянок неандертальцев эпохи палеолита и, судя по черепам, они были не менее разными, чем сегодняшние люди разных рас и народностей. К сожалению, в нашей области черепа неандертальцев пока не находили. Так что, как выглядели наши самые древние предки, никто не знает.

Валентин Куфенко, о стоянках неандертальцах на территории Волгоградской области.

Палеолитическая стоянка в балке Сухая Мечётка

Самым древним палеолитическим поселением в границах города Волгограда является Сухая Мечётка, датируемая мустьерским периодом (75—100 тыс. лет назад), которая, однако, включает и некоторые предметы позднего палеолита. Этот археологический памятник открыт М. Н. Грищенко в 1951, который впоследствии был изучен С. Н. Замятниным в 1952—1954.

Исследователями собраны кости животных того периода (зубра, лошади, сайги, мамонта), около 8 тыс. каменных изделий. Среди них — 365 каменных орудий из кремня, кварцита, песчаника. Это — рубила, ножевидные пластинки, остроконечники. Кроме того, на территории стоянки обнаружены пять крупных и несколько мелких зольных пятен, следов очагов. К ним тяготеют скопления костей животных и каменных орудий. Это позволяет предполагать у очагов наличие жилищ, вероятнее всего в виде конических шалашей.

Стоянка древнего человека в балке Пичуга

В конце 80-х годов XX века археолог Валентин Куфенко обнаружил в балке Пичуга бивень мамонта, кости зубра, шерстистого носорога, а также оленя. Помимо этого был найден кремнёвый нож и несколько скребков. По мнению учёных, возраст данной стоянки 55-60 тысяч лет, и она намного моложе поселения в Сухой Мечётке, поэтому люди стояли на более высокой ступени развития.

Стоянка Шлях

В 2,5 км выше по руслу от хутора Шляховский находится стоянка Шлях, на которой прослежено нескольких слоёв каменного века — от среднего палеолита до мезолита.

Верхний палеолит и мезолит

На территории области памятники этих эпох немногочисленны, и представлены многослойной стоянкой Шлях во Фроловском районе, а также стоянка времен мезолита на Ураковом бугре в Камышинском районе.

Неолит

Первые поселения неолитического периода на территории области были обнаружены и исследованы в 1968 году на северной окраине Волгограда, в балке Мокрая Мечётка, неподалёку от Орловки. В последующие десятилетия был открыт ещё ряд неолитических стоянок, близких по характеру находок Орловской, которые исследователи объединили в одну культуру, назвав её орловской.

Энеолит

Долгое время считалось, что племён медного века на территории южных и центральных районов Волго-Донских степей не было, тем не менее, донской археологической экспедицией НИС ВГПУ были обнаружено несколько погребений, относящихся к майкопской культуре которые проживали отдельными небольшими группами в удобных для них местах рельефа до устья реки Иловли (приток Дона) включительно и занимались они реализацией товаров из металла среди кочевников так же отгонным скотоводством (была предположительно у них даже необычная отгонная форма свиноводства по подходящих для их прокорма пастбищах часто они паслись полудиким способом, то есть они выпасались сами, что обычно было и для Волгоградской области еще в ХХ и начала ХХI века) и в удобных местах устьев балок и возможно мотыжным земледелием, с кочевниками они то могли вести торговый обмен, то кочевники на них нападали и они были вынужденны применять свои военные навыки. Многие из них постепенно ассимилировались кочевниками и таким образом степные культуры вплоть до южной части части Саратовского Правобережья и юга Воронежской области имели заметное влияние Кавказских археологических культу. Захоронения датированы примерно третьим тысячелетием до нашей эры. В последующее время место "майкопцев" в Волго-Донских степях заняли их наследники носители Северо-Кавказской археологической культуры.

Бронзовый век

Развитие земледелия и скотоводства привело к активному заселению территории области. Именно в это время в обиход человека приходит новый металл — бронза, возникают первые изделия из этого металла. Век положил начало использованию животных в качестве тягловой силы. Возникают ремесла, что подтверждается археологическими находками погребений мастеров, изготовляющих наконечники стрел, а также захоронений литейщиков.

Ямная культура

В третьем тысячелетии до нашей эры на территорию Волгоградской области пришли кочевники-скотоводы, оставившие после себя множество могильников. Характерным для этого периода является создание могильной насыпи-кургана над умершими. Изучение памятников ямной культуры дало возможность изучить быт древних племён, живших в этих местах много тысяч лет назад.

Жили люди этого времени родовыми поселениями, занимались скотоводством, умели плавить металл.

В захоронениях рядом с умершими были встречены сосуды для пищи, орудия труда и украшения, а также кости животных. По религиозным представлениям того времени, в загробном мире покойника должны были окружать вещи, обычные в его земной жизни.

Катакомбная культура

В эпоху средней бронзы, в XXV—XX вв. до н. э. территорию Волгоградской области населяли представители катакомбной культуры. Погребальные конструкции представляли собой не только обычные ямы, но и подбои (отсюда название — катакомбники). Исследователями отмечались вариации поз умерших: в скорченном положении на боку, на спине с разведенными ногами, в сидячем положении.

Срубная культура

В середине второго тысячелетия до нашей эры в северо-восточных районах нынешней Волгоградской области появились кочевые племена, которые расселились потом в Нижнем Поволжье, Придонье, по берегам Днепра и Урала. Многочисленные могилы, относящиеся к срубной культуре, обнаружены в Заволжье и в Волго-Донском междуречье. Эти племена получили своё название по характерному способу захоронения умерших в деревянных срубах.

При раскопках в таких могильниках найдены различные глиняные сосуды, кремневые наконечники стрел, бронзовые орудия труда и украшения. Племена срубников занимались скотоводством, охотой, земледением.

Железный век

С освоением человеком железа наступает железный век.

В эпоху железа Волгоградскую область населяют племена савроматов, сарматов и гуннов

Савроматы

Кочевые племена, близкие скифам и сакам, жившие в VII—IV веках до нашей эры.

По реке Танаису, впадающей в море двумя устьями, живут сарматы, по преданию потомки мидян, также разделенные на многие племена. Первыми живут савроматы женовладеемые, называемые так потому, что произошли от браков с амазонками

— Плиний Старший, VI, 19

Сарматы

В IV—III веках до нашей эры у савроматов сложились новые союзы племён, куда вошли и родственные им племена, пришедшие с Волги. Начиная с III в. до н. э. эти новые племенные группы выступали под общим названием сарматов.

В IV веке до нашей эры сарматы жили на территории Волгоградской области. Наряду со скотоводством, племена сарматов занимались земледелием, ткачеством, обработкой железа.

В начале III века до н. э. кочевники методически наносят сокрушительные удары по Скифии, а также активно осваивают районы Северного Кавказа. В этот период Сарматия превращается в ведущую политическую силу в регионе.

В начале нашей эры совершали опустошительные набеги на народы Закавказья принимали участие в междоусобных распрях боспорских правителей. Господству сарматов положили конец вторжением во второй половине IV в. н. э. гунны.

Находки в Михайловском, Котельниковском, Октябрьском районах показывают, что сарматы торговали с жителями греческих колоний Причерноморья. В обмен на продукты скотоводства они приобретали изделия из керамики и стекла, различную бытовую утварь. Привозили эти товары речным путём по Дону.

Археологические памятники этого народа на территории области представлены погребениями под курганными насыпями. Сейчас уже исследовано более сотни таких захоронений. Материалы раскопок дают возможность реконструировать повседневный быт и культуру сарматов. Существует большое количество находок предметов вооружения, деталей конской упряжи. В курганных насыпях встречаются дорогая посуда, различного рода украшения, которые свидетельствуют о достаточно обширных экономических и политических связях сарматов.

Гунны

Кочевой народ, сложившийся во II—IV вв.

Период завоевания гуннами территории Нижнего Поволжья характеризуется небольшим количеством погребальных памятников (в настоящее время известно 27 погребений). Захоронения различались по обряду погребения:

• погребения с сожжением
• погребения с трупоположением
• погребения сопровождаемые шкурой лошади

Среди всех найденных археологических предметов этого времени выделяется значительная часть вещей полихромного стиля, встречаемых в ряде погребений области (у села Верхне-Погромного, в могильнике у города Ленинска).

Средние века

Являясь частью Великой Степи, Нижнее Поволжье служило воротами, ведущими из Европы в Азию. В средневековье земли нынешней Волгоградской области входили в состав таких крупных государственных образований, как Тюркский и Хазарский каганаты, Золотая Орда, Астраханское ханство, Ногайская Орда, Войско Донское и Московское царство. С I тысячелетия нашей эры на территории области на волгодонском перешейке существовала волгодонская переволока, положившая началу превращения Царицына в крупный областной центр. Древний торговый и военный путь просуществовал до 1952 года, когда транспортную связь между реками стал исполнять канал ВолгоДон.

Хазарский каганат

В VIII—IX веках между Волгой и Доном располагалась обширная хазарская держава. В устье Волги находилась хазарская столица Итиль. Но в X государство пришло в упадок. Решающую роль в гибели Хазарии сыграло Древнерусское государство. В 964 году князь Святослав освободил последнее зависимое от хазар славянское племя вятичей, а в следующем 965 году разбил хазарское войско с каганом во главе и захватил Саркел, который с этого времени стал русским городом Белая Вежа. По-видимому, тогда же был захвачен и Самкерц (Тмутаракань). Затем, в том же 965 или, по другим данным, в 968/969 году русы, действуя в союзе с огузами, разгромили города Итиль и Семендер. Этот момент считается концом независимого Хазарского государства.

Половцы

В XI—XII веках нижневолжские и донские степи были заселены многочисленными племенами половцев.

Монгольское нашествие

В результате Западного похода монголов, были завоеваны земли Дешт-и-Кипчака и включены в состав Монгольской империи.

Золотая Орда

В результате распада Монгольской империи, образовалось независимое государство - Золотая Орда, которое простиралось от Иртыша до Дуная, включая Волжскую Булгарию, Приуралье, Крым и Северный Кавказ.

Столица Золотой Орды — Сарай-Бату была основана на территории нынешней Астраханской области, а позже была перенесена в Сарай-Берке на реке Ахтубе, вблизи села Царёв (Волгоградская область) Ленинского района Волгоградской области. Сарай-Берке был большим и богатым, по меркам того времени, городом. Арабский путешественник Ибн Батута, посетивший Сарай-Берке в 40-х годах XIV века, писал:

Город Сарай — один из красивейших городов, достигший чрезвычайной величины на ровной земле, переполненный людьми, с красивыми базарами и широкими улицами. Однажды мы поехали верхом с одним из старейшин, намереваясь объехать его кругом и узнать объём его. Жили мы в одном конце его и выехали оттуда утром, а доехали до другого конца только после полудня.

Многочисленные татарские поселения располагались по всей Нижней Волге от Саратова до Астрахани.

Ещё южнее, на правом берегу Волги, в устье реки Царицы, стоял ханский дворец и, как полагают, находился татарский город Сарачин.

Падение Золотой Орды

В результате междоусобицы в Золотой Орде и нападению Тамерлана, Золотая Орда распалась на Казанское, Астраханское, Крымское, Сибирское ханства, Ногайскую Орду и др.

Территории нынешней Волгоградской области стали ядром Большой Орды, которую в 1502 г. захватило Крымское Ханство.

Отрывок, характеризующий История Волгоградской области

– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.