История Республики Коми

Республика Коми — регион, находящийся на северо-востоке Европейской части Российской Федерации, в пределах Печорской и Мезенско-Вычегодской низменностей, Среднего и Южного Тимана, западных склонов Уральских гор (Северный, Приполярный и Полярный Урал).

Древнейшая стоянка человека современного типа в европейской Арктике Мамонтовая курья, датируется возрастом в 37,5 тыс. лет. Палеолитическая стоянка Бызовая на средней Печоре (64° с.ш.), возле деревни Бызовая, датируется возрастом ок. 32 тыс. лет. Время существования стоянки в Медвежьей пещере — ок. 30 тысяч лет назад.

В I тыс. до н. э. (железный век) на территорию современной Республики Коми проникают предки зырян.

В IV—VIII веках на Северо-Востоке Европейской части России (территория современного расселения коми) известна ванвиздинская культура, носители которой, предположительно, говорили на финно-пермских языках.

К XI—XII коми были отодвинуты до Уральских гор русскими княжествами, выход к морю был закрыт Новгородской республикой. Вытесненное население попало под влияние русских княжеств.

В XIV веке самые сильные из племён чуди (коми) объединились и создали достаточно крупное государство Пермь Великая. За свою независимость Пермь отчаянно боролась с волжскими булгарами, Московским княжеством и Новгородской республикой. Пермь со всех сторон окружали враждующие страны, торговлю приходилось вести с племенами живущими за Уральскими горами, социальное и духовное состояние страны сильно упало из развитой и богатой державы население её с каждым годом превращалось в дикарей. После устранения Новгородской республики окрепшее Московское княжество уничтожило последнее независимое государство коми народа.

В 1380 году на Куликовскую битву на помощь Дмитрию Донскому пермяки прислали боевые отряды численностью 800 человек.

В 1383 году была образована Пермская епархия, первым епископом которой был поставлен Стефан Пермский

Исторической достопримечательностью Республики Коми является село Ыб (Сыктывдинский район)), самый древний населённый пункт на территории России из начинающихся на букву «Ы». Село известно с 1586 года. Составленная писцовая книга, точнее «Сотная с писцовых книг 1586 г. И. Г. Огарева и подъячего Ф. Юрьева на Сысольскую волость» является первым письменным источником по истории Ыба. Согласно этой «Сотной грамоте», в 1586 году в Ыбе имелось два погоста — Иб Большой и Иб Меньшой, вокруг которых располагались деревни и починки. В Ибе Большом стояли две деревянные церкви Николая Чудотворца и пророка Ильи («и во всех церквах образы и книги, и свечи, и сосуды мирские»), 4 двора церковнослужителей, торгового человека и сотника. В амбаре на погосте хранился арсенал, вывезенный из Соснового городища: «2 пищали затинныи да пищаль затинная переломлена, да 14 ручниц невеликих заржавели, а иные без станков, да зелья по смете за пуда с полтара, а весити было нечем, да свинцу пуд без четверти, да 707 ядер железных затинных пищалей». За нарядом присматривали сотник Федор Иванов сын Большево, целовальник Ларион Иванов, Жданко Попов и «все крестьяне Ибского погоста».

В Средние века земли коми входили в состав владений Новгородской республики, в конце XV века отошли к Московскому княжеству.

Важнейшим товаром, вывозимым за пределы территории, была пушнина. Из-за сурового климата и отсутствия круглогодичных путей сообщения территория долгое время оставалась малонаселённой.

В России первое письменное упоминание о получении нефти появилось в XVI веке. После завоевания русскими войсками государства Коми, они заметили, что местные жители используют чёрную жидкость (нефть) в лечебных целях после чего, они начали её добывать. По некоторым сведениям с реки Ухта по приказу царя Ивана Грозного была доставлена хрустальная чаша с нефтью, первой в Российском государстве. Нефть, собранная с реки Ухта, впервые была доставлена в Москву в 1597 году.

Начало Ухтинским нефтепромыслам, расположенным на реке Ухте и её притоках Чути, Яреге, Нижнему Доманику, Чибью и Лыаёль, было положено в 20-х годах XVI века.

В 1745 году рудоискатель Г. И. Черепанов «сыскал» нефтяной ключ, который истекал со дна реки. Вероятно, на его базе архангельский рудоискатель Ф. С. Прядунов основал промысел. В 1745 году Берг-коллегия, учреждённая Петром Великим в 1719 году для заведования горным производством, разрешила основать на р. Ухте первый в России нефтяной «завод», который в 1753 году перешёл к вологодскому купцу А. И. Нагавикову, а затем к яренскому купцу М. С. Баженову.

В XVIII веке основными административными единицами стали губернии, которые делились на уезды. Печорский край входил в Архангелогородскую губернию в составе 3 уездов — Яренского, Сольвычегодского и Пустозерского (Печорского).

В 1780 году Яренский уезд Архангельской области Вологодского наместничества был разделен на Яренский и Усть-Сысольский уезды. Уезды объединяли многочисленные волости.

Накануне Октябрьской революции большая часть Печорского края входила в состав Архангельской губернии, небольшие территории края входили также в состав Вологодской и Вятской губерний.

Февральская и Октябрьская революции 1917 года способствовали развитию национальных общественных движений. После февральских событий появились идеи национального самоопределения коми народа, высказанные коми солдатами. Эти идеи активно обсуждались в учительской среде, а также на съездах советов. Уже в начале 1918 года вопрос о создании национальной государственности коми народа был поставлен со всей определенностью. На Учредительном съезде, состоявшемся 17 января 1918 года, было предложено «установить автономию на совершенно свободных началах в порядке внутреннего управления…» Все усилия партийных и государственных органов были сконцентрированы на этом предложении, ставшим предметом обсуждения на первом всезырянском съезде коммунистов в январе 1921 г. В принятой на съезде резолюции говорилось: "…а) в целях быстрого возрождения народа коми необходимо объединить всех коми в одну административную единицу с управлением, соответствующим общему социалистическому строю республики, с одной стороны, и особенностям духа зырян.

22 августа 1921 года была образована АО Коми (Зырян). В состав области вошли Усть-Сысольский уезд полностью, 21 волость с коми населением Яренского уезда, Ижмо-Печорский уезд (большая часть Печорского уезда). Несколько позже, в 1923 году в состав области были переданы Верхнепечорские (Троицко-Печорская, Савиноборская, Щугорская) волости Чердынского уезда Пермской губернии, а в 1929 году в состав Коми области вошли Слудская волость и Усть-Цильма.

В 1929 году были образованы: Ижемский, Прилузский, Сыктывдинский, Сысольский, Удорский, Усть-Вымский, Усть-Куломский и Усть-Цилемский районы;
По решению ВЦИК и СНК РСФСР от 14 января 1929 года Коми автономная область вошла в состав Северного края с центром в городе Архангельске.

Промышленное развитие Коми и увеличение численности населения республики в 1930—1950-х годах связано с деятельностью ГУЛАГа и его подразделений (Ухтпечлаг и другие).

В начале 1930-х годов в Коми были разведаны большие запасы каменного угля, который начали добывать в годы Великой Отечественной войны, чтобы компенсировать потерю Донбасса.

Тогда же для вывоза угля, нефти и древесины заключёнными была проложена железная дорога «Ухта — Печора — Инта — Воркута» (1942 год).

Летский район с центром в селе Летка был образован в автономной области коми (зырян) Северного края 10 февраля 1935 года путём выделения из состава Прилузского района.

5 декабря 1936 года Коми автономная область была преобразована в Коми АССР и вошла непосредственно в состав РСФСР.

В конце 1950-х годов система ГУЛага была ликвидирована (однако большое количество мест лишения свободы в Коми существует до сих пор).

• 22 августа 1921 года была образована автономная область в составе РСФСР — АО Коми (Зырян);
• 5 декабря 1936 года была преобразована в автономную республику в составе РСФСР — Коми АССР;
• 24 мая 1991 года была преобразована в республику в составе РСФСР — Коми ССР;
• 12 января 1993 года — Коми ССР преобразована в Республику Коми;
• 17 февраля 1994 — принята Конституция Республики Коми;
• 8 мая 1994 — первые выборы Главы Республики Коми;
• 6 июня 1994 — утверждена государственная символика Республики Коми — герб, флаг и гимн.

C распадом СССР промышленность Коми пережила кризис, закрылись многие шахты, что привело к большому оттоку населения из республики (за 1990—2007 годы число жителей Коми сократилось на 22 %).

Отрывок, характеризующий История Республики Коми

Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.