История Татарстана

История Татарстана связана с историей Волго-Камского региона.

Ранняя история

Заселение человеком территории, ныне относящейся к Татарстану, относится к концу ашельского времени (палеолит). Палеолитические памятники обнаружены на реках Волга (урочище Красная Глинка у села Бессоново Тетюшского района, затоплено Куйбышевским водохранилищем) и Кама (Деуково). Здесь же и на их притоках известны стоянки эпохи мезолита (Кабы-Копрынская на реке Свияге, Тетюшская на Волге и др.) и неолита (около 200 памятников), последние датируются IV—III тысячелетием до н. э.

От времени бронзового века (II-е — начало I-го тысячелетия до н. э.) на территории Татарстана найдены многочисленные памятники, относящиеся к разным археологичесим культурам. Могильники фатьяновской культуры иногда выделяют в отдельную балановскую культуру. В VIII—VII веках до н. э. с переходом к эпохе железа возникает ананьинская культура, племена которой заняли все Волго-Камье. В юго-восточные районы Татарстана временами проникали сарматы, а в западные районы с середины I тысячелетия до н. э. продвинулись племена городецкой культуры.

Рубежом новой эры датируются памятники пьяноборской культуры, сосредоточенные в Нижнем Прикамье. Не позже III века в этот край, особенно в его восточные районы, проникают тюркские и угорские племена Сибири, вытеснившие с берегов Камы пьяноборское население. Памятники этого времени (Тураевские курганы на реке Каме) содержат погребения воинов с оружием и утварью азиатских образцов. В IV—VII века большую часть территории современного Татарстана занимали племена именьковской культуры.

В V-VIII веках до Прикамья доходит влияние ранних волжских государств — Поволжской гуннии, Западно-тюркского каганата и Хазарского каганата.

Казанское царство (1552—1708) и Казанская губерния (1708—1917)

После взятия Казани в 1552 году и до территориально-государственной реформы Петра I 1708 года завоёванное Казанское ханство стало так называемым формально независимым Казанским царством в унии с Государством Российским, возглавлялось российским царём, получившим титул «Царь Казанский», и административно управлялось так называемым приказом Казанского дворца в Москве. Также созданная Казанская архиепископия сразу была назначена третьей по важности в Русской Православной Церкви.

С момента образования Сибирского приказа до 1663 года коллегии приказа Казанского дворца и Сибирского приказа возглавляло одно лицо. В конце XVI — начале XVII вв. ведал некоторыми районами Севера Европейской части России.

Приказ Казанского дворца контролировал местную администрацию, руководил составлением ясачных окладных книг и сбором натурального ясака с нерусского населения (который, как правило, доставлялся в Москву, в отличие от денежных доходов, расходовавшихся на местах).

В 1708 году в ходе административно-территориальной реформы Московского царства была образована Казанская губерния. Первым казанским губернатором стал Петр Матвеевич Апраксин.

Казанская губерния первоначально охватывала территорию по правому и левому берегам Волги от Нижнего Новгорода до Астрахани. Состояла из Казанского, Свияжского, Пензенского, Симбирского, Уфимского, Астраханского и других воеводств, которые с 1719 года стали называться провинциями.

В 1709 году Казанская губерния была поделена на 4 провинции, в 1725 — на 6 провинций: Казанская, Свияжская, Пензенская, Уфимская, Вятская и Соликамская. Казанская считалась провинцией высшего разряда, а все остальные — приписанными к ней. Впоследствии территория губернии неоднократно сокращалась, из её состава были выделены Астраханская, Нижегородская, Симбирская, Саратовская, Оренбургская губернии, части Вятской, Пермской, Тамбовской, Пензенской, Костромской, Владимирской, Самарской губерний. Однако Казанская губерния не утратила своих ведущих позиций в Повольжье.

В 1718 году была открыта «Цифирная» школа при Казанском адмиралтействе для обучения детей дьяков, духовенства и других чинов (кроме дворянства и крестьян) сочетавшая в себе обучение математике и начала профессиональных знаний.

В 1723 году при Федоровском монастыре была открыта Славяно-латинская школа для детей духовенства нацеленная на обучение грамотных священников для Казанской епархии.

Казань стала первым городом в российской провинции, в котором в 1759 году была открыта гимназия для обучения детей «дворян и разночинцев». Гимназия действовала под патронажем Московского университета, из которого в Казань были направлены преподаватели и где для был разработан Устав. В Казанской гимназии преподавались арифметика и геометрия, рисование, танцы, фехтование, латинский, французский, немецкий языки, а также татарский язык. Выпускниками Первой Казанской гимназии были Г. Р. Державин, С. Т. Аксаков, братья Панаевы, И. М. Симонов, А. М. Бутлеров, Н. И. Лобачевский и др. видные деятели российской науки и культуры.

В 1781 году Казанская губерния преобразована в наместничество (с 1796 года — вновь губерния), в которое в вошли 13 уездов. В том же году были утверждены гербы губернии и уездных городов.

В конце XVIII века в губернии насчитывалось 13 городов: Казань, Арск, Козьмодемьянск, Лаишево, Мамадыш, Свияжск, Спасск, Тетюши, Царевококшайск (Йошкар-Ола), Цивильск, Чебоксары, Чистополь, Ядрин, всего 7272 населенных пунктов.

В XIX веке значение Казани как административного центра ещё более возросло. Столица губернии стала центром учебного (1805 г.) и военного (1826 г.) округов.

Урало-Волжский штат (1917—1920)

20 ноября 1917 на съезде народов Поволжья (Миллэт Меджлиси) было принято решение о провозглашении на территориях Казанской и Уфимской губерний, а также части территорий прилегающих губерний Идель-Уральской Республики (Штата Идель-Урал), для чего была сформирована исполнительная коллегия. Несмотря на то, что это государственное образование было практически создано, запланированное на 1 марта 1918 формальное провозглашение не состоялось в связи с противодействием большевистских Советов и Революционного штаба Красной Армии. Однако национальное правительство «Забулачной республики» продолжало существовать некоторое время весной 1918.

Татарская Автономия (1920—1990)

27 мая 1920 декретом ВЦИК и Совнаркома РСФСР «Об Автономной Татарской Социалистической Советской Республике» провозглашена и с 25 июня 1920 организована Автономная Татарская Советская Социалистическая Республика. Согласно данному документу в состав автономной республики вошли территории, выделенные из Казанской, Уфимской, Самарской, Вятской и Симбирской губерний. Кроме того, в декрете оговаривалась возможность присоединения Бирского и Белебеевского уездов в случае соответствующего волеизъявления населения, которое, однако, организовано не было, и данные территории в 1922 году переданы Башкирской АССР административным решением. В 1920-е годы Правительство Башкирской АССР (Башревком, СНК БАССР), БашЦИК и Башкирский обком РКП (б) делали попытки по поводу включения территории современных восточных районов Республики Татарстан в состав Башкирской автономии. В 1921 году к ТАССР была присоединена южная часть Елабужского уезда Вятской губернии, на территории которого был образован Елабужский кантон.

В документах, на знаках, транспарантах АТССР обозначалась также как ATSSR (тат. Avtonomia Tatarstan Soviet Socialistiq Respublikasy), когда татарская письменность использовала яналиф (с 1927 по 1939 годы).

В 1922 (при образовании СССР), в 1936 и 1977 (при принятиях Конституции СССР) и в 1952—1953 (при образовании в ТАССР Казанской, Чистопольской, Бугульминской областей) рассматривалось, но не было принято предложение о преобразовании ТАССР в союзную республику}.

В послевоенные годы первым секретарём обкома партии ТАССР был Зинат Муратов. В 1957 году на его место был назначен Семен Игнатьев (1957—1960). С 1960 по 1979 год первым секретарём обкома партии ТАССР был Фикрят Табеев, которого заменил Рашид Мусин (1979—1982). После Мусина первыми секретарями были Гумер Усманов (1982—1989) и Минтимер Шаймиев (1989—1991).

В 1970 году из недр республики было извлечено 100 миллионов тонн нефти. В истории нефтяной промышленности СССР такое количество «черного золота» в одном районе было добыто впервые. Потом, уже в мае 1971 года, из недр республики был извлечен первый миллиард тонн нефти, а в октябре 1981 года — второй.

Республика Татарстан (с 1990)

Татарстан и реорганизация Союза ССР (1990—1991)

30 августа 1990 года Верховный Совет ТАССР принял декларацию о государственном суверенитете Татарии, преобразовав её в «Татарскую Советскую Социалистическую Республику — Республику Татарстан».

Органы власти Татарской ССР собирались участвовать в реорганизации СССР в составе РСФСР.

Делается немало спекулятивных, экстремистских заявлений, что якобы затевают дело об отделении, о выходе из России, даже из Советского Союза. И по этому поводу следует решительно заявить, что предоставление республике государственного суверенитета не означает ни политического обособления, ни экономической и культурной изоляции её от других республик и центральных государственных структур, ни изменения границ, тем более выхода из России и Советского Союза.

— Выступление М. Х. Хасанова (первого заместителя председателя СМ ТАССР, члена обкома КПСС) 3 августа 1990 года.

Однако, в связи с августовским путчем 1991 года руководство республики взяло курс на выстраивание самостоятельной государственной политики. Оно намеревалось участвовать в подготовке и заключении нового Союзного договора. 24 октября 1991 года Верховным Советом ТССР было принято постановление «Об Акте государственной независимости Республики Татарстан»

Определение государственного статуса (1992—1993)

Ввиду распада СССР и прекращения его существования вследствие Беловежских соглашений, 26 декабря 1991 года Верховный Совет Республики Татарстан принимает Декларацию о вхождении Республики Татарстан в Содружество Независимых Государств на правах учредителя.

7 февраля 1992 года Татарская ССР — Республика Татарстан переименована в Республику Татарстан. 21 апреля 1992 года переименование было утверждено Съездом народных депутатов РСФСР.

В конце 1991 было принято решение и в начале 1992 введена в обращение эрзац-валюта (суррогатное платёжное средство) — Татарстанские купоны.

21 марта 1992 года в Татарстане прошёл Референдум о независимости Республики Татарстан. На вопрос: «Согласны ли Вы, что Республика Татарстан — суверенное государство, субъект международного права, строящее свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров?» проголосовало положительно более половины граждан республики, принявших участие в голосовании.

Однако, до этого Постановлением Конституционного суда РСФСР от 13 марта 1992 года № 3-П были признаны не соответствующим Конституции РСФСР 1978 года ряд положений Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР от 30 августа 1990 года, ограничивающие действие законов РСФСР на территории Республики Татарстан, а также постановление Верховного Совета Республики Татарстан от 21 февраля 1992 года «О проведении референдума Республики Татарстан по вопросу о государственном статусе Республики Татарстан» в части формулировки вопроса, предусматривающей, что Республика Татарстан является субъектом международного права и строит свои отношения с Российской Федерацией и другими республиками, государствами на основе равноправных договоров.

31 марта 1992 года Татарстан отказывается подписать Федеративный договор. В апреле 1992 года между органами власти Российской Федерации и Татарстана прошли первые переговоры о присоединении Республики Татарстан к Федеративному договору. Они проходят в течение 1992—1993 годов, но завершаются безрезультатно.

22 мая было принято Постановление Верховного Совета о статусе Татарстана как суверенного государства.

30 ноября 1992 года вводится новая Конституция Республики Татарстан, объявляющая его суверенным государством.

В декабре 1993 года в Татарстане объявлен бойкот всероссийского голосования 12 декабря 1993 года по проекту новой Конституции России. Однако часть жителей республики принимает участие в голосовании. Большинство из них (74,84 %) проголосовало за принятие Конституции Российской Федерации, определяющей Татарстан как субъект Российской Федерации.

В 1993 и 1996 вводились в обращение суррогатные платежные средства — Татарстанские жетоны и Татарстанские социальные чеки.

Первый договор о разграничении полномочий

15 февраля 1994 года в Москве Президент РФ Б. Ельцин и Председатель Правительства Российской Федерации В. Черномырдин от имени РФ и Президент Республики Татарстан М. Шаймиев и Премьер-министр Республики Татарстан М. Сабиров подписали договор «О разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Татарстан». В заключённом договоре Татарстан объявлялся государством объединённым с Россией. Согласно договору Республика Татарстан получала право иметь свою Конституцию и законодательство, устанавливать и взимать республиканские налоги, вводить республиканское гражданство, устанавливать и поддерживать отношения с субъектами РФ и иностранными государствами, создать Национальный банк, самостоятельно осуществлять внешнеэкономическую деятельность.

После образования 2 апреля 1997 Союза России и Белоруссии Татарстан объявил о желании самостоятельного вступления в него как будущую «мягкую» федерацию по типу СССР.

Паспортный вопрос

13 ноября 1997 года Государственный совет Татарстана принял постановление о приостановлении выдачи паспорта гражданина Российской Федерации нового образца (Паспорт гражданина Российской Федерации образца 1997 года). В республике продолжили выдачу населению паспортов образца 1974 года (Паспорт гражданина СССР).

На совещании представителей Администрации Президента России и руководителей Республики Башкортостан и Республики Татарстан в Уфе 15 декабря 2000 года была выработана взаимно согласованная позиция по вопросу о распространении в этих республиках российских паспортов. 20 декабря 2000 года Верховный суд Татарстана признал недействительным пункт постановления Госсовета о приостановлении выдачи российских паспортов нового образца.

5 января 2001 года Правительством России было разрешено к бланкам российского паспорта, предназначенным для оформления в республиках, находящихся в составе Российской Федерации, изготавливать вкладыши, имеющие изображение государственного герба республики и предусматривающие внесение на государственном языке (языках) этой республики сведений о личности гражданина.

В мае 2001 года Кабинет Министров Татарстана утвердил форму вкладыша, чем санкционировал реформу по выдаче и обмену паспортов гражданина СССР на паспорта гражданина Российской Федерации. При проведении паспортной реформы отмечались случаи массовых обращений о получении паспорта нового образца без вкладыша (особенно от учащихся школ, получающих паспорта впервые), поэтому в ходе реформы (то есть по 1 июля 2004 года) без вкладыша было выдано 18 % паспортов нового образца (около 580 тысяч).

Изменение Конституции Татарстана

С 2000, согласно внесённым в Конституцию республики изменениям, Татарстан стал «равноправным субъектом Российской Федерации», имеющим в рамках федерации собственные суверенные полномочия по т. н. разделяемому суверенитету (вне полномочий и предметов ведения центра и совместных).

19 апреля 2002 года Госсовет Татарстана принял новую редакцию Конституции республики, приведенную в соответствие с Конституцией РФ.

Автомобильные номера

После принятия Декларации о государственном суверенитете Татарской ССР, до 1994 года на её территории выдавались собственные автомобильные номера, чего не было ни в одном другом субъекте федерации. Номера повторяли советские стандарта 1977 года, но слева был изображён флаг Татарстана.

С 1994 года в Татарстане, как и во всей Российской Федерации, начали выдавать номера российского образца. С 1995 года на номерах начинают печатать флаг РФ, однако в Татарстане не приняли эту практику, и до лета 2005 года на номерах отсутствовало изображение российского флага.

Новый договор о разграничении полномочий

В 2003 году были приняты поправки в федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ», которые давали два года на обновление ранее заключенных договоров. Они должны были утверждаться федеральными законами.

В октябре 2005 года новый договор о разграничении полномочий между Татарстаном и федеральным центром был одобрен Госсоветом Татарстана. Прежних финансовых преференций для региона (в том числе сниженного процента налоговых отчислений в центр) в нём нет. В документе определены два государственных языка — русский и татарский, а также необходимость знания высшим должностным лицом республики обоих этих языков. Проект договора был одобрен президентом В. В. Путиным, но не был утвержден федеральным законом.

Ссылки

• [www.archive.gov.tatarstan.ru/_go/anonymous/main/?path=/pages/ru/6gap/3_letopis/1_2 Библиографический указатель книг и газетно-журнальных публикаций, посвящённых образованию и истории ТАССР]
• [www.tataroved.ru/institut/ Институт истории имени Ш. Марджани Академии наук Республики Татарстан]

Отрывок, характеризующий История Татарстана

– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.