Джидан

Джидан
← IX век — X век →
Столица	Семендер
Религия	Язычество, Христианство, Ислам, Иудаизм

Джидан, Шандан — кумыкское раннефеодальное государство, упоминаемое арабскими авторами в X веке. Большинством историков признается прямым наследником Царства Гуннов в Дагестане. Царство Джидан являлось самым могущественным образованием на северо-восточном Кавказе после перемещения основных пределов Хазарского каганата на Волгу и Дон. Столицей Джидана был город Семендер.

История

См. также: Царство гуннов (савир) в Дагестане

Царство гуннов (савир) в Дагестане — государство, существовавшее в V—X веках на территории Дагестана. Южным пределом Царства гуннов являлся Дербент. Столицей государства был город Варачан. Анализ имен собственных племенных вождей гуннов Прикаспия указывает на их тюркское и иранское происхождение (Л. Б. Гмыря, С. Г. Кляшторный). Проникновение тюркоязычных гуннов началось в первых веках нашей эры. В это время на Прикаспийской низменности жили скифские и аланские племена (камаки-камариты, маскуты, аорсы и другие). Первое упоминание гуннов в Дагестане содержится у древнегреческого географа Дионисия Периегета (II век н.э). Походы гуннов в Закавказье усилили влияние гуннов в Дагестане. С V века область расселения гуннов начинает именоваться в армянских источниках как страна гуннов. Гунны, нередко отождествляемые с савирами, активно участвовали в борьбе Сасанидов против Византийской империи. Междуусобные войны привели к тому, что князья гуннов попали в вассальную зависимость от хазарского кагана и носили древнетюркский титул эльтебер. Булу Алп-Илитвер (эльтебер с 631 года), желая выйти из-под опеки хазар, начал сближение с Кавказской Албанией. В 682 году он принял христианство от кавказских албан. В VII веке территория царства становится ареной противостояния хазар и арабов, что ведет к разорению основных центров гуннов в Дагестане. В VII—IX веках Царство гуннов (савир) известно в различных источниках под разными названиями. Ибн-Хордадбех в IX веке упоминает царство Савир севернее Дербента. Царство Джидан большинством историков признается прямым наследником Царства Гуннов в Дагестане. М. И. Артамонов утверждал, что Джидан Ал-Масуди является другим названием Царства Гуннов. Собирательное название «Джандар», под которым южные кумыки были известны южные кумыки, возникло в период существования этого раннефеодального образования (Джидана).

Источники

Царство Джидан упоминается главным образом у арабского географа Ал-Масуди. В своем труде «Золотые копи и россыпи самоцветов» он пишет следующее:

«Жители Баб-валь-Абваба терпят неприятности от соседнего царства, называемого Джидан, подвластного хазарам, столицей которого служит город по имени Семендер, лежащий на расстоянии восьми дней пути от Баба. Теперь он еще населен хазарским племенем, однако с той поры, как он был завоеван в первые времена ислама Сулейман-ибн-Рабия аль Багалийцем, престол царства был перенесен в Итиль на семь дней пути далее… Из всех царств, находящихся в этих странах, самое могущественное царство Джидан. Царь этой страны мусульманин и считает себя принадлежащим к арабскому семейству Кахтан. Зовут его Салифан и живет он в настоящее время, именно в 332 г. Во всем царстве этом нет мусульман кроме него, его детей и его семьи. Мне кажется, что имя его общее для всех царей в этой области»

Известный востоковед В. Ф. Минорский считает термин «Салифан» древнетюркским титулом, упоминаемым в китайский источниках в форме «се-ли-фа». Другое мнение высказал Омельян Прицак, считавший термин «Салифан» передачей другого древнетюркского термина «Эльтебер», которые носили правители Царства Гуннов в Дагестане. Население Джидана, согласно Ал-Масуди, составляет «хазарское племя». По мнению А. В. Гадло, Семендер в то время был населен родственным хазарам этносом.

Отождествление с другими политическими образованиями

Малочисленность сведений о Джидане привела к попыткам различных ученых отождествить Джидан с другими политическими образованиями Дагестана раннего средневековья. В. Ф. Минорский и А. В. Гадло считают название «Джидан» неточной передачей термина «Хайдак», что обусловливается особенностями арабской графики. Однако такая точка зрения подвергается критике со стороны известного хазароведа М. Г. Магомедова, Л. Б. Гмыри и других в виду того, что подобное отождествление противоречит данным исторических источников. Хайдак, связанный с правителями Дербента династическими узами, никак не мог быть главным врагом мусульманского города и всегда выступал в качестве союзника Дербента в совместных походах. Эмиры Дербента во время внутренних неурядиц неоднократно находили убежище в Хайдаке. Политическое образование Хайдак до XI века было малоактивным, и, как отмечает М. Г. Магомедов, сложно представить, что маленькое горное царство могло быть главным врагом мусульманского Дербента. Вхождение Хайдака в состав Хазарского каганата не подтверждается и археологическими исследованиями.

Современный российский историк Аликбер Аликберов связывает «Ал-КРХ» местных исторических летописей (в сочинении Масуди «К.р.дж») с древней столицей Хайдака Кала-Корейшом. Несмотря на то, что Ал-КРХ можно идентифицировать и как Уркарах (что сделано В. Ф. Минорским), и как Кала-Корейш, в пользу последнего говорит тот факт, что Кала-Корейш являлся важным исламским центром в то время и не мог не упоминаться в местных исторических хрониках IX—XI веков. Таким образом, в сочинении Масуди одновременно упоминаются Джидан и столица Хайдака Кала-Корейш в форме «К.р.дж».

Известный российский кавказовед Людмила Борисовна Гмыря отождествляет Джидан с упоминаемым в более раннее время царством Шандан. В пользу этой версии говорит тот факт, что Шандан являлся одним из главных противников мусульманского Дербента. В хронике Дербент-Наме сохранились многочисленные сведения о «исламских набегах» на Шандан со стороны Дербента и Хайдака. Шандан активно поддерживался хазарами в его борьбе против мусульман. В 937 году Хайдак и Дербент организовали внезапный набег, разгромив Шандан, который не упоминается в Дербент-Наме после этих событий. Ал-Масуди на 943 год называет главным противником мусульманского Дербента Джидан, автор дербентской хроники — Шандан. Наконец, и тот и другой автор употребляют термин «кахтан». По сообщению аль-Масуди, царь Джидана выводит свою родословную от арабского племени кахтан, в дербентской хронике город Кахтан назван городом хазар, куда они возвратились в 1064 г.

Литература

• Артамонов М. И. История хазар. // Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1962.
• Гаджиева С. Ш. Кумыки, историческое прошлое, культура, быт. Книга первая. — Махачкала: «ГУП Дагестанское книжное издание», 2000
• Гадло А. В. 1979. Этническая история Северного Кавказа IV—X вв.
• Гмыря Л. Б. Страна гуннов у Каспийских ворот. Махачкала, 1995.
• Гмыря Л. Б. Тюркские народы Северного Кавказа // История татар. Том II. Волжская Булгария и Великая Степь. Казань, 2006.
• Кляшторный С. Г. 1984. Праболгарский Тангра и древнетюркский пантеон / / Сборник в памет на проф. Станчо Ваклинов. София
• Магомедов М. Г. Образование Хазарского каганата. По материалам археологических исследований и письменных данных. М.: «Наука», 1983. — С.93
• Магомедов М. Г. Хазары на Кавказе. Махачкала, 1994.
• Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербенда X—XI вв. М.: Изд-во Восточной литературы, 1963.
• Прицак О. Протомонголы в хазарском Закавказье // IV Всесоюзная конференция востоковедов «Восток: прошлое и будущее»: Тез. докладов и сообщений. М, 1991, т. 2, с.180-182.
• Федоров-Гусейнов Г. С. История происхождения кумыков. -Махачкала. Дагкнигоиздат. 1996.

Ссылки

• [gumilevica.kulichki.net/AMI/ami111.htm Царство гуннов в Северном Дагестане/ История Хазар. М. И. Артамонов]

Отрывок, характеризующий Джидан

Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров. Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним. Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное. Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок. Из щеки его текла кровь. Князь Андрей протеснился до него.
– Вы ранены? – спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
– Раны не здесь, а вот где! – сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. – Остановите их! – крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться. Кто кричал: «Пошел! что замешкался?» Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов. С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов. Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов. Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими. Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову. Из свиты Кутузова осталось только четыре человека. Все были бледны и молча переглядывались.
– Остановите этих мерзавцев! – задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем. С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
Солдаты без команды стали стрелять.
– Ооох! – с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. – Болконский, – прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. – Болконский, – прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, – что ж это?
Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
– Ребята, вперед! – крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него. Несколько солдат упало.
– Ура! – закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
Действительно, он пробежал один только несколько шагов. Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его. Унтер офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит. Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном. Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки. Князь Андрей с батальоном уже был в 20 ти шагах от орудий. Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты. Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его – на батарее. Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону. Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
«Что они делают? – думал князь Андрей, глядя на них: – зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия? Зачем не колет его француз? Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его».
Действительно, другой француз, с ружьем на перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться. Но князь Андрей не видал, чем это кончилось. Как бы со всего размаха крепкой палкой кто то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
«Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются», подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки. Но он ничего не видал. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками. «Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал князь Андрей, – не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, я, что узнал его наконец. Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!…»


На правом фланге у Багратиона в 9 ть часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион знал, что, по расстоянию почти 10 ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза. Он послал его.
– А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? – сказал Ростов, держа руку у козырька.
– Можете передать его величеству, – поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю. Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо. Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии. Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя. Стрельба всё усиливалась.
В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими. Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие то люди, двигались и спереди и сзади какие то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять. Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
«Ну, еще, еще наддай!» – обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
«Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!» думал Ростов.
Проехав какие то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
«Тем лучше! посмотрю вблизи», подумал он.
Он поехал почти по передней линии. Несколько всадников скакали по направлению к нему. Это были наши лейб уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки. Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
«Мне до этого дела нет!» подумал он. Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него. Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали. Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица. Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей. Ростов уже видел их лица и услышал команду: «марш, марш!» произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь. Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё таки не успел миновать их.