M (маршрут метро, Нью-Йорк)

	Sixth Avenue Local
Север		Forest Hills Middle Village (поздней ночью и в выходные дни)
Юг		Middle Village
Количество станций		36

М — один из маршрутов дивизиона В в Нью-Йорке. Окрашен в оранжевый цвет, так как работает на IND Sixth Avenue Line в Манхэттене.

М работает круглосуточно. В будни он работает между Forest Hills в Куинсе и Middle Village (тоже в Куинсе). М следует по линиям: IND Queens Boulevard, Sixth Avenue lines, Williamsburg Bridge, BMT Jamaica и Myrtle Avenue lines. В выходные дни и поздней ночью М работает как челночный на участке между Metropolitan Avenue и Myrtle Avenue — Broadway (Бруклин).

М — единственный маршрут, который дважды за одну поездку проходит один и тот же район (Куинс). Расстояние между его конечными станциями — Middle Village и Forest Hills — 2,5 км. Это кратчайшее расстояние между конечными станциями нечелночных маршрутов Нью-Йоркского метро.

История маршрута

1967-1979 лейбл

M маршрут

До 1914 года маршрут М следовал между Park Row до Middle Village (через Бруклинский мост) (имел номер 11 в 1924 году). В 1914 году была построена соединительная рампа линий BMT Jamaica и Myrtle Avenue lines. С 1914 года в дневное время часть поездов маршрута М следуют между Myrtle Avenue-Chambers Street. По будням в часы пик М следует экспрессом. С 1924 года маршрут обозначается 10.

В июне 1933 года были отменены воскресные маршруты. С 28 июня 1952 года маршрут 10 в субботу работал как местный. С 28 июня 1958 года субботние поезда были отменены, остался лишь сервис 10 в пиковом направлении по будням. Новый маршрут стал пропускать остановки на участке Marcy Avenue — Myrtle Avenue (как сейчас делают маршруты J и Z). Официально М начал действовать в начале 1960-х годов, но так как новые вагоны метро еще не действовали на Myrtle Avenue line, то поезда имели номер 10. В это время «M Nassau St» использовались в часы пик на Nassau Street, Brighton and Fourth Avenue lines (QJ и RJ после 1967). Реально М впервые появился в конце 1967 года, когда было построено соединение Chrystie Street.

Вторая половина соединения Chrystie Street была открыта 1 июля 1968 года, и маршрут JJ был перемещен через это соединение на IND Sixth Avenue Line (и переименован КК). Чтобы заменить маршрут JJ, М был продлен на две станции — до Broad Street. С 4 октября 1969 года, дабы компенсировать потери MJ, маршрут М был расширен для запуска поездов в выходные дни, а новый челнок SS стал курсировать между Myrtle Avenue и Metropolitan Avenue в остальное время.

Так как со 2 января 1972 года маршрут QM был усечен до Broad Street, то маршруты J и М стали ходить до Coney Island по Montague Street Tunnel и Brighton Line. К этому времени SS был переименован в М. А из-за того, что 27 августа 1976 года маршрут К был ликвидирован, М стал полностью местным.

Реконструкция Brighton Line началась 26 апреля 1986 года, и дневной М был перенесен на Fourth Avenue Line и следовал экспрессом к югу от DeKalb Avenue. В 1987 году маршрут был изменен: по BMT West End Line до Ninth Avenue, плюс в часы пик до Bay Parkway. В остальное время М следует только до 36th Street. Точно так же до 1967 года ходил маршрут ТТ. В 1994 году М переключился на местный (с 1986 года был экспрессом). М был усечен до Chambers Street в дневное непиковое время.

Реконструкция моста Williamsburg Bridge в 1999 году расколола маршрут М на две части: 1) Middle Village — Metropolitan Avenue и Marcy Avenue; 2) Bay Parkway и Chambers Street (только в часы пик). С 2001 по 2004 год, во время реконструкции метропутей на мосту Manhattan Bridge М вновь следовал по BMT West End Line до Ninth Avenue. После теракта 11 сентября 2001 года М был продлен на весь рабочий день до Stillwell Avenue, заменяя N до 28 октября. 11 сентября М не работал. 27 июля 2008 года маршрут М был полностью урезан до Broad Street.

MJ маршрут

MJ логотип в 1967—1969

Маршрут МJ существовал с 1967 по 1969 годы. До этого (с 1931 года) он имел номер 11. С 1931 по 1937 годы поезда маршрута ходили до Brooklyn Bridge, а не до Sands Street. С 5 марта 1944 года линия Myrtle Avenue Line была закрыта к западу от Bridge-Jay Streets, поэтому 11 маршрут был урезан. Был создан бесплатный переход поездов компании IND на Jay Street — Borough Hall.

В 1967 году, когда открылась соединительная ветка Chrystie Street, 11 был переименован в MJ. Новое название использовалось только на картах и на станциях, но сами поезда так и не поменяли название (так и остались 11).

Пожар на западной половине линии Myrtle Avenue Line в 1969 году привел к закрытию этого участка. В связи с этим маршрут MJ был полностью закрыт.

Последние изменения маршрута

Коричневый логотип M, использовавшийся с 1979 по 2010, когда маршрут ходил по BMT Nassau Street Line в Lower Manhattan.

Вследствие финансовых проблем компании МТА в конце 2008 года часпиковый маршрут М предлагалось усечь до Chambers Street. Но финансовый кризис 2009 года вывел из и без того неустойчивого финансового баланса компанию МТА. Пришлось сокращать объём работ. Одно из предложений состояло в том, что V будет использоваться как замена М. Но совет директоров отклонил это предложение, так как название М было слишком привычно пассажирам.

В итоге был сделан выбор о прекращении работы маршрута V. Новый комбинированный М стал следовать через соединительную ветку Chrystie Street. Так как М стал ходить по линии the IND Sixth Avenue Line, то цвет заливки лейбла был изменен с коричневого на оранжевый. Новый М стал ходить с 28 июня 2010 года. В этот же день V был ликвидирован.

Маршрут

Линии

Таблица показывает линии, используемые М. Серым цветом отмечен маршрут в указанное время.

Линия	От	До	Остановки на участке	Время
				Будни	Вых. дни и праздники	Поздняя ночь
Линия Куинс-бульвара, Ай-эн-ди	Форест-Хилс — 71-я авеню	Куинс-Плаза	Все
	Куинс-Плаза	Пятая авеню — 53-я улица	Все
Линия Шестой авеню, Ай-эн-ди	47-я — 50-я улицы — Рокфеллеровский центр	Бродвей — Лафайетт-стрит	Все
Соединение Кристи-стрит (к Вильямсбургскому мосту)			Все
Линия Нассо-стрит, Би-эм-ти	Эссекс-стрит		Все
Вильямсбургский мост			Все
Линия Джамейка, Би-эм-ти	Марси-авеню	Флашинг-авеню	Все
	Мертл-авеню		all
Линия Мертл-авеню, Би-эм-ти (вся линия)	Сентрал-авеню	Мидл-Виллидж — Метрополитан-авеню

Станции

Более детальный перечень станций (см. также в статьях линий, перечисленных выше).

Курсирование маршрутов на станциях
	круглосуточно
	круглосуточно, кроме ночи
	только в будни днём и вечером
Детали времени суток

Ссылки

• [web.mta.info/nyct/service/mline.htm MTA NYC Transit — M Sixth Avenue Local] (англ.)
• [web.mta.info/nyct/service/pdf/tmcur.pdf MTA NYC Transit — расписание M маршрута]PDF (англ.)

‎

Отрывок, характеризующий M (маршрут метро, Нью-Йорк)

Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.


15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.