Боффи, Альдо
Альдо Боффи | ||
Общая информация | ||
Прозвище | Бомбардир из Сереньо (Il Bombardiere di Seregno) | |
Родился | Джуссано, Италия | |
Гражданство | ||
Рост | 176 см | |
Вес | 75 кг | |
Позиция | нападающий | |
Информация о клубе | ||
Клуб | ||
Карьера | ||
Молодёжные клубы | ||
Вис Нова | ||
Сереньо | ||
Клубная карьера* | ||
1934—1936 | Сереньо | 57 (45) |
1936—1944 | Милан | 163 (109) |
1945—1946 | Аталанта | 17 (3) |
1946—1951 | Сереньо | 107 (56) |
Национальная сборная** | ||
1938—1939 | Италия-В | 2 (?) |
1938—1939 | Италия | 2 (0) |
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах. |
Альдо Боффи (итал. Aldo Boffi; 26 февраля 1915, Джуссано — 26 октября 1987[1], Джуссано) — итальянский футболист, трижды становился лучшим бомбардиром чемпионата Италии. Был известен своим мощным ударом, однажды в 1935 году он ударил так сильно, что голкипер соперника, поймав мяч, влетел с ним в ворота.
Содержание
Карьера
Альдо Боффи родился 26 февраля 1915 года в Джуссано. Он начал свою карьеру в молодёжном составе клуба «Вис Нова», выступающем в третьем итальянском дивизионе. В 1935 году клуб серии В «Сереньо» купил футболиста, а через год вылетел в серию С, однако, несмотря на неудачную игру всей команды, Боффи стал одним из лучших бомбардиров второго дивизиона, забив 20 голов, а через год в серии С вообще стал лучшим бомбардиром. После этих успехов, за Боффи стали «охотиться» клубы серии А, включая «Милан» , «Фиорентину» и «Болонью», после долгих переговоров, президент «Сереньо» Умберто Трабаттони согласился на предложение «Милана», что очень обрадовало Боффи, ведь Милан находился недалеко от его родного города.
Боффи дебютировал в «Милане» 1 ноября 1936 года в матче с клубом «Торино», который завершился поражением «Милана» 1:3, Боффи не забил, да и во всём первом сезоне в рядах «россонери» Альдо не блистал, забив лишь 8 мячей, но затем стал забивать всё больше, трижды стал лучшим бомбардиром первенства и один раз лучшим бомбардиро кубка Италии. Но в сборной страны Боффи провёл всего два матча и две игры за вторую сборную, Витторио Поццо, главный тренер сборной, делал ставку на Сильвио Пиолу. За «Милан» Боффи провёл 8 сезонов, проведя 194 матча в которых забил 136 мячей.
Завершил карьеру Боффи в клубах «Аталанта» и «Сереньо».
Статистика
Статистика выступлений Боффи за Милан[2][3] | ||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Сезон | Клуб | Лига | Чемпионат | Кубок | Прочие | |||
Игры | Голы | Игры | Голы | Игры | Голы | |||
1936/37 | Милан | Серия А | 22 | 8 | 6 | 7 | ||
1937/38 | Милан | Серия А | 24 | 16 | 4 | 3 | 1 | 0 |
1938/39 | Милан | Серия А | 28 | 19 | 2 | 2 | ||
1939/40 | Милан | Серия А | 30 | 24 | 1 | 0 | ||
1940/41 | Милан | Серия А | 23 | 16 | 2 | 2 | ||
1941/42 | Милан | Серия А | 26 | 22 | 5 | 6 | ||
1942/43 | Милан | Серия А | 10 | 4 | 3 | 2 | ||
1944/45 | Милан | Серия А | 1 | 0 | 0 | 0 | 6 | 5 |
1936—1945 | Всего | 164 | 109 | 23 | 22 | 7 | 5 |
Достижения
- Лучший бомбардир чемпионата Италии: 1939 (19 голов), 1939/40 (24 гола), 1942 (22 гола)
Напишите отзыв о статье "Боффи, Альдо"
Примечания
Ссылки
- [www.magliarossonera.it/protagonisti/Gioc-Boffi.html Статья на magliarossonera.it]
- [www.enciclopediadelcalcio.com/Boffi.html Профиль на enciclopediadelcalcio.com]
Это заготовка статьи о футболисте Италии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Отрывок, характеризующий Боффи, Альдо
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.