Вуячич, Виктор Лукьянович
Поделись знанием:
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
| Виктор Вуячич | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Полное имя |
Виктор Лукьянович Вуячич |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти |
17 сентября 1999 (65 лет) |
| Место смерти | |
| Страна | |
| Профессии | |
| Награды |
 <imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Виктор Лукьянович Вуячич (11 июля 1934, Харьков, УССР, СССР— 17 сентября 1999, Минск, Белоруссия) — советский белорусский эстрадный певец. Лауреат всесоюзного и международных конкурсов. Народный артист Белоруссии.[1]
Содержание
Биография и деятельность
В 1942 году семья маленького Вити была эвакуирована в город Рубцовск на Алтае, где и прошли его отрочество и юность. Пел в хоре местного Дома культуры. В 1953 г. Виктор был призван на службу в Военно-морской флот. Проходя службу в армии на Балтике, солировал в Ансамбле Краснознамённого Балтийского флота. В 1957 году Вуячич переехал в Минск и работал солистом Белорусского государственного народного хора, в 1959—1961 гг — артистом хора Белгостелерадио. В 1962 году закончил Минское государственное музыкальное училище им. М. И. Глинки[2]. С 1963 года выступал в ансамбле песни и пляски Белорусского военного округа, с 1966 года — в Белорусской филармонии[3].
В 1966 году, благодаря исполнению песни «Память сердца» (песня-лауреат в номинации «лучшая советская песня»)[4] Игоря Лученка и Михаила Ясеня, Виктор стал победителем «Первого Всесоюзного конкурса на лучшую советскую песню и на лучшее исполнение песни» в Москве[5]. В 1967 году получил звание лауреата Международного конкурса «Золотой Орфей» в Болгарии, разделив 2-ю премию с бельгийкой Тонией[6]. В 1968 году с песней «Эй, ухнем» (муз. А. Колкера — ст. К. Рыжова) певец выступил на Международном фестивале песни в Сопоте.
В 1971 году Виктор Вуячич и композитор Игорь Лученок участвовали в Международном фестивале в Чили, где им посчастливилось встретиться с поэтом Пабло Неруда, певцом Виктором Хара, президентом Сальвадором Альенде. Там впервые была исполнена песня «Верасы» (на белорусском языке, на стихи Иосифа Скурко).
В 1973 году на Международном фестивале современной эстрадной песни в Японии Виктор получил специальный приз (исполнил песню «Спадчына» (Наследство) на музыку Игоря Лученка и стихи Янки Купалы).
Репертуар певца был богат и разнообразен: эстрадные и военно-патриотические песни, оперные арии, старинные романсы. Долгие годы он сотрудничал со многими белорусскими композиторами, белорусская эстрадная песня занимала большое место в его творчестве. Певец гастролировал по Советскому Союзу и выступал во многих странах мира — на всех континентах. Творческую помощь и поддержку ему оказывал инструментальный ансамбль «Тоника». Интересный факт: музыкальным руководителем этого коллектива около двух лет был (до перехода в 1969 году в ВИА «Поющие гитары») молодой музыкант Юрий Антонов, которого после службы в армии пригласил к себе В. Вуячич[7].
После 1991 года Вуячич выступал практически только в Беларуси, сотрудничая с Госрадио и Белорусской государственной филармонией.
В течение нескольких лет, до последних дней, работал художественным руководителем Государственного объединения «Белконцерт», а также продолжал репетировать и выступать[8][9].
12 июля 1999 года Указом Президента Республики Беларусь № 372 Вуячич В. Л. был награждён Медалью Франциска Скорины.
Умер Виктор Вуячич после продолжительной болезни в Минске, 17 сентября 1999 года. Похоронен на Восточном кладбище.
Семья
- Жена — Светлана Семёновна Вуячич (в девичестве Яскевич). С самого основания работает в Государственном ансамбле танца Беларуси, Народная артистка Беларуси[10]
- Сын — Андрей (род. в 1963 г.), закончил университет, владеет двумя иностранными языками
- Внуки — Алексей (окончил радиотехнический институт) и младший Никита[11]
Память
- Виктор Вуячич стоял у истоков родившегося в Могилёве фестиваля «Золотой шлягер». После смерти певца организаторы «Золотого шлягера» учредили специальный приз его имени, которым награждались лучшие конкурсанты[12].
- В сентябре 2004 года на доме № 7 по улице Я. Купалы, в Минске, где жил Виктор Вуячич, установлена мемориальная доска[13].
- 3 декабря 2008 г. в Большом зале Белгосфилармонии состоялся вечер памяти Народного артиста Беларуси Виктора Вуячича с участием мастеров искусств[14][15].
- В октябре 2010 года в станице Придорожной Краснодарского края открыта мемориальная доска памяти Виктора Вуячича (работы белорусского скульптора Ивана Миско)[16][17].
Дискография (неполная)
Номерные студийные альбомы
- 1969: Вуячич Виктор (Д 00024621-2, Мелодия, миньон)[18]
- Огонёк (песня Отечественной войны, сл. М. Исаковского)
- Два друга (муз. С. Германова, ст. В. Гусева)
- Моя любимая (муз. М. Блантера, ст. Е. Долматовского)
- 1970: Поёт Виктор Вуячич (ГД 0001899-900, Мелодия, миньон)[19][20]
- A1 Знаешь ли ты о любви? (Я. Дубравин — Георгий Прусов)
- A2 Девятый вал (Леонид Лучкин — Н. Пилюцкий)
- B1 Утро зовёт (П. Аедоницкий — Л. Завальнюк)
- B2 Я приду (И. Лученок — М. Пляцковский)
- 1971: Поёт Виктор Вуячич (33Д — 030095-6, Мелодия, LP)[21]
- С чего начинается Родина (В. Баснер — М. Матусовский)
- Лунная баллада (С. Пожлаков — Леонид Лучкин)
- Птицы небо понимают (Леонид Вербицкий — А. Вратарёв)
- Тревожные ночи (Александр Двоскин — В. Харитонов)
- Журавли (Я. Френкель — Р. Гамзатов, пер. Н. Гребнева)
- Наши девочки (В. Соловьёв-Седой — М. Танич)
- Маленький принц (М. Таривердиев — Н. Добронравов)
- Память (С. Пожлаков — Леонид Лучкин)
- Ты, море и я (А. Бабаджанян — Р. Рождественский)
- А снег повалится (В. Соловьев-Седой — Е. Евтушенко)
- Идут белые снеги (Евгений Гришман — Е. Евтушенко)
- Знаешь ли ты о любви? (Я. Дубравин — Георгий Прусов)
- 1975: Виктор Вуячич. Старица («Мелодия» М62-37421-22, EP)[22]
- A1 Старица (Г. Подэльский — С. Островой)
- A2 Волны (Г. Портнов — К. Рыжов) — из к/ф «Старые стены» («Зачем я с вами в этот вечер?»)
- B1 Сердце (И. Дунаевский — В. Лебедев-Кумач)
- B2 Воспоминание (Б. Рычков — И. Кохановский)
Ансамбль «Мелодия» под упр. Г. Гараняна
- 1975: Виктор Вуячич («Мелодия» С60-06511-12, LP)[23]
- A1 А Русь остаётся (В. Левашов — В. Крутецкий)
- A2 Пока я помню, я живу (А. Бабаджанян — Р. Рождественский)
- A3 Верасы (И. Лученок — И. Скурко)
- A4 Сердце (И. Дунаевский — В. Лебедев-Кумач) — из к/ф «Весёлые ребята»
- A5 Вечерний эскиз (А. Пахмутова — Н. Добронравов)
- A6 Старица (Г. Подэльский — С. Островой)
- B1 Желаю Вам (Ю. Гуляев — Р. Рождественский)
- B2 Несколько первых слов (Г. Подэльский — М. Лаписова)
- B3 Волны (Г. Портнов — К. Рыжов) — из к/ф «Старые стены» («Зачем я с вами в этот вечер?»)
- B4 Воспоминание (Б. Рычков — И. Кохановский)
- B5 Калинка (русская народная песня, обработка А. Мажукова)
Ансамбль «Мелодия» п/у Г. Гараняна, эстрадный оркестр п/у Ю. Силантьева
- 1985: Виктор Вуячич (EP, «Мелодия» С62 22507 001)[24]
- Песня, в которой ты (Е. Мартынов — Р. Рождественский)
- Белый аист (Э. Ханок — А. Поперечный)
- Кацярына (Владимир Будник — А. Гречанинова) — на белорусском яз.
- Инструментальный ансамбль «Тоника», рук. Андрей Гитгарц
- 1987: Виктор Вуячич. Я столько прошёл (Мелодия С60 26041 009, LP)[25]
- Голоса земли (Леонид Захлевный — B. Некляев) — на белорусском яз.
- Вернулся май (И. Лученок — М. Ясень)
- Синее небо (Н. Литвин — Татьяна Кузовлёва)
- Вальс-воспоминание (И. Лученок — Александр Легчилов)
- Жалейка (П. Аедоницкий — И. Романовский)
- Я столько прошёл (Э. Ханок — М. Матусовский)
- Солнечный луч (Владимир Будник — Иосиф Скурко) — на белорусском яз.
- Обида (Валерий Иванов — В. Гин)
- Часы мои (Эдуард. Зарицкий — А. Кулешов)
- Огонь любви (Владимир Будник — В. Гин)
- Инструментальный ансамбль п/у Андрея Гитгарца
Песни в сборниках
VA[26]
- 1966: Виктор Вуячич / Нинель Богуславская - Всесоюзный Конкурс Советской Песни (Москва, 1966) (Vinyl, 7", 33 ⅓ , «Мелодия» Д 00018947-8)[27]
- A1 Память Сердца (Игорь Лученок — М. Ясень)
- A2 Стоят на рейде бригантины (Игорь Лученок — Валентин Лукша)
- 1972: «Кругозор» № 5 (стр.7). Музыка и поэзия в песнях Игоря Лученка — песню «Старая будёновка» (ст. Б.Брусникова) исполняет В. Вуячич
- 1973: Песни Александра Двоскина (LP, «Мелодия» Д 034637-8)[28] — 9. «Тревожные ночи» (В. Харитонов)
- 1974: Игорь Лученок. Песни (Сборник VA, «Мелодия» М62-37421-22, LP)[29]
- A5 Верасы (Иосиф Скурко) — Вуячич Виктор
- B2 Память сердца (М. Ясень) — Вуячич Виктор
- B3 Стоят на рейде бригантины (Валентин Лукша) — Вуячич Виктор
- B5 Я приду (М. Пляцковский) — Вуячич Виктор
- 1975: Исаак Дунаевский. Песни (Сборник 2LP, «Мелодия» С60 06349-50, выпуск 1)[30] — 5. «Сердце» (из к/ф «Весёлые ребята»)
- 1975: Борис Мокроусов. Песни (Сборник 2LP, «Мелодия» С60 06293-4, выпуск 1)[30] — 5. «Одинокая гармонь»
- 1976: Песни Нашей Родины (Антология (сборник) 2LP, «Мелодия» C60-08073-6 (a), выпуск 1)[30] — A6. «Комсомольская прощальная» (Дм. и Д. Покрасс — М.Исаковский)
- 1976: Песни Нашей Родины (Антология 2LP, «Мелодия» С60-08077-80) — «Одинокая гармонь»
- 1985: Нам песня строить и жить помогает (Антология советской песни, 5 пластинка, LP, «Мелодия» С60 22815 004)[24] — 4. «Песня о бушлате» (Б. Терентьев — Николай Флёров)
- 2002: Саундтрек к фильму «Граница. Таёжный роман» (Audio CD, «Real Records») — 16. «С чего начинается Родина»
- 2002: Исаак Дунаевский. Музыка и песни из любимых кинофильмов 1 (Сборник CD, «Бомба Мьюзик») — 4. «Сердце»
- 2008: Говорит Комсомол! (Сборник CD, «Мелодия») — 11. «Комсомольская прощальная» (Дм. и Д. Покрасс — М. Исаковский)
- 2009: Песня года. Песня-1972 (Сборник CD, «ПмИ») — 3. «Верасы»
- 2009: Песня года. Песня-1974 (Сборник CD, «ПмИ») — 14. «Шум берёз»
- 2009: Песня года. Песня-1976 (Сборник CD, «ПмИ») — 1. «Признание в любви» и 5. «А Русь остаётся»
- 2009: Песня года. Песня 1977 (Сборник CD, «ПмИ») — 3. «Где же вы, друзья-однополчане?»
- 2011: Юрий Силантьев. Памяти маэстро (Сборник CD, Мелодия) — 10. «Одинокая гармонь»
Фильмография (неполная)
Фильмы и концертные выступления
- 1967: Новогодний концерт «Эстрада-1967» — исполнил песню «Море молодости» (муз. И. Цанкова — ст. Д. Василева, рус. текст О. Гаджикасимова)
- 1967: Голубой огонёк, посвящённый 1 мая
- 1967: Голубой огонёк, посвящённый 7 ноября — «Наш привет» (исполнили Е. Кибкало, Т. Синявская и В. Вуячич)
- 1967: «Я люблю тебя, жизнь!» (Фильм-концерт) — исполнил песню «Два друга» (муз. С. Германова, ст. В. Гусева)
- 1968: «Sopot 1968» (передача о Международном фестивале песни в Сопоте, TVP) — исполнил песню «Эй, ухнем!» (муз. А. Колкера — ст. К. Рыжова)
- 1970: Фильм-концерт «Бушует „Маргарита“» (Режиссёр: Э. Абалян, ТО «Экран») — песня «А снег повалится» (В. Соловьёв-Седой — Е. Евтушенко)
- 1970: Фильм-концерт «Поёт Виктор Вуячич» (Ленинградское ТВ, режиссёр П. Журавлёв) — прозвучали песни «Туман, туман», «Неизвестный солдат» (Помни, мир), «Журавли», «Мужество» (Человеку бывает больно), «Птицы небо понимают», «Маленький принц», «Как много девушек хороших»
- 1970: к/ф «Спеши строить дом» (Режиссёр: Ю. Цветков, «Беларусьфильм») — эпизод и песня «Дорога домой» (муз. Евгения Гришмана — ст. Н.Алтухова и Б. Половникова)
Всесоюзный телевизионный фестиваль «Песня года»
- Песня-1972: Верасы (И. Лученок — Иосиф Скурко)
- Песня-1972: Комсомольская юность (И. Лученок — Н. Алтухов)
- Песня 1974: Шум берёз (К. Орбелян — В. Лазарев)
- Песня-1974: Выстрадай, Чили (Памяти Виктора Хара, И. Лученок — Б. Брусников)
- Песня-1974: Если бы камни могли говорить (И. Лученок — Р. Рождественский)
- Песня-1975: После салюта наступает тишина (Е. Глебов — П. Макаль и Анат. Вертинский)
- Песня-1976: Признание в любви (C. Туликов — М. Танич)
- Песня-1976: А Русь остаётся (В. Левашов — Виктор Крутецкий)
- Песня 1977: Где же вы, друзья-однополчане? (В. Соловьёв-Седой — А. Фатьянов)
- Песня-1979: Росстань (И. Лученок — Иосиф Скурко)
- Песня-1990: Память сердца (Не спится только ветерану) (И. Лученок — М. Ясень) — гость фестиваля
- Песня-1991: Сердце (И. Дунаевский — В. Лебедев-Кумач), Беспокойное сердце (И. Лученок — А. Маркевич) — гость фестиваля
Напишите отзыв о статье "Вуячич, Виктор Лукьянович"
Примечания
- ↑ [vujachich.narod.ru Виктор Вуячич]
- ↑ [glinka-edu.by/index.php?option=com_content&view=article&id=85&Itemid=249 Минское государственное музыкальное училище им. М. И. Глинки. Выдающиеся выпускники цикловой комиссии «Пение»]
- ↑ [www.musenc.ru/html/v/vu84i4.html Музыкальная энциклопедия]
- ↑ [mishpoha.org/n25/25a26.shtml Семён Лиокумович. «И память сердца говорит…» (о I Всесоюзном конкурсе эстрады и песне-лауреате «Память сердца»]
- ↑ [www.discogs.com/viewimages?release=3651171 Discogs.com: Виктор Вуячич / Нинель Богуславская - Всесоюзный Конкурс Советской Песни (Москва, 1966)]
- ↑ [krugozor-kolobok.ru/67/11/67_11_04.html Евгений Жарковский. Орфей ждёт («Кругозор» № 11.1967 г.)]
- ↑ [7days.belta.by/7days_plus.nsf/All/4452E853A3BAEA35422576CD00417956?OpenDocument «7 дней (№ 7 от 18.02.2010)»."Юрий Антонов: «Я не любил ходить в музыкальную школу»"]
- ↑ [www.newsvm.com/news/30/14360/ «Вечерний Минск» (24.09.1999). А в памяти — его голос, его песни]
- ↑ [sb.by/blog/Tot_samyy_Vuyachich/ Элеонора Езерская. «Тот самый Вуячич» (15.04.2008)]
- ↑ [www.ng-daily.ru/ru/articles/1257/detail/25908.html?highlight=%EC%E0%F0%E8%ED%20%EA%F3%E7%FC%EC%E8%F7 Народная газета. Через годы, через расстоянья]
- ↑ [7days.belta.by/7days_plus.nsf/All/2D5AC1B12E3AF182422576E2004255F2?OpenDocument «7 дней — газета для всей семьи» (№ 10 от 11.03.2010). А любовь остаётся жить…]
- ↑ [www.shlyager.com Музыкальный конкурс «Золотой Шлягер»]
- ↑ [press.bymedia.net/?mod=p_ind&NPID=37&No=184&Date=30.09.2004 «Рэспубліка» № 184 от 30.09.2004]
- ↑ [www.philharmonic.by/ru/concerts/action-concert.con-680.html Памяти Народного артиста Беларуси Виктора Вуячича]
- ↑ [www.kultura.by/ru/news/osnovnye-meropriyatiya-s-1-po-8-dekabrya-2008-goda Министерство культуры Республики Беларусь: Основные мероприятия с 1 по 8 декабря 2008 года]
- ↑ [www.pressarchive.ru/kubanskie-novosti/2000/10/21/148636.html «Я приду негромкой песней… Через тысячу лет я приду…»]
- ↑ [silvert.ru/76/133 Я Вас любил] — Кубанские Новости 27.10.2000
- ↑ [records.su/show.php?albumid=5691 Вуячич Виктор (rexstar.ru)]
- ↑ [records.su/show.php?albumid=12129 1970: Поёт Виктор Вуячич (Каталог советских виниловых пластинок)]
- ↑ [web.archive.org/web/20081209103236/rockdisco.narod.ru/Labels/M/Melody/Flexi/F002_1001-2000.htm 1970: Поёт Виктор Вуячич (фирма «Мелодия»)]
- ↑ [web.archive.org/web/20090715160940/rockdisco.narod.ru/Labels/M/Melody/Mono/M031_30001-31000.htm 1971: Поет Виктор Вуячич]
- ↑ [www.discogs.com/Виктор-Вуячич-Старица/release/2341532 1975: Виктор Вуячич. Старица]
- ↑ [www.discogs.com/Виктор-Вуячич-Виктор-Вуячич/release/4056472 1975: Виктор Вуячич (LP)]
- ↑ 1 2 [web.archive.org/web/20081003232135/rockdisco.narod.ru/Labels/M/Melody/Stereo/S023_22001-23000.htm «Мелодия»: 1985]
- ↑ [web.archive.org/web/20080901093705/rockdisco.narod.ru/Labels/M/Melody/Stereo/S027_26001-27000.htm 1987: Виктор Вуячич. Я столько прошел]
- ↑ VA (Various artists) — часто применяемое «коллективное» имя исполнителей в названиях сборников музыки. Существуют некоторые правила в организациях звукозаписи, где в описании альбома пишут Various Artist (VA) тогда, когда в него входит не более одной песни от исполнителя.
- ↑ [www.discogs.com/Виктор-Вуячич-Нинель-Богуславская-Всесоюзный-Конкурс-/release/3651171 Discogs.com: Виктор Вуячич / Нинель Богуславская - Всесоюзный Конкурс Советской Песни (Москва, 1966)]
- ↑ [web.archive.org/web/20100417042938/rockdisco.narod.ru/Labels/M/Melody/Mono/M035_34001-35000.htm «Мелодия»: 1973]
- ↑ [www.discogs.com/Игорь-Лученок-Песни/release/3610285 Discogs.com: «Игорь Лученок. Песни»]
- ↑ 1 2 3 [web.archive.org/web/20080831201138/rockdisco.narod.ru/Labels/M/Melody/Stereo/S007_6001-7000.htm «Мелодия»: 1985-86]
Ссылки
- Виктор Вуячич (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Вуячич, Виктор Лукьянович
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.
По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.
Князю Андрею вдруг стало от чего то больно. День был так хорош, солнце так ярко, кругом всё так весело; а эта тоненькая и хорошенькая девушка не знала и не хотела знать про его существование и была довольна, и счастлива какой то своей отдельной, – верно глупой – но веселой и счастливой жизнию. «Чему она так рада? о чем она думает! Не об уставе военном, не об устройстве рязанских оброчных. О чем она думает? И чем она счастлива?» невольно с любопытством спрашивал себя князь Андрей.
Граф Илья Андреич в 1809 м году жил в Отрадном всё так же как и прежде, то есть принимая почти всю губернию, с охотами, театрами, обедами и музыкантами. Он, как всякому новому гостю, был рад князю Андрею, и почти насильно оставил его ночевать.
В продолжение скучного дня, во время которого князя Андрея занимали старшие хозяева и почетнейшие из гостей, которыми по случаю приближающихся именин был полон дом старого графа, Болконский несколько раз взглядывая на Наташу чему то смеявшуюся и веселившуюся между другой молодой половиной общества, всё спрашивал себя: «о чем она думает? Чему она так рада!».
Вечером оставшись один на новом месте, он долго не мог заснуть. Он читал, потом потушил свечу и опять зажег ее. В комнате с закрытыми изнутри ставнями было жарко. Он досадовал на этого глупого старика (так он называл Ростова), который задержал его, уверяя, что нужные бумаги в городе, не доставлены еще, досадовал на себя за то, что остался.
Князь Андрей встал и подошел к окну, чтобы отворить его. Как только он открыл ставни, лунный свет, как будто он настороже у окна давно ждал этого, ворвался в комнату. Он отворил окно. Ночь была свежая и неподвижно светлая. Перед самым окном был ряд подстриженных дерев, черных с одной и серебристо освещенных с другой стороны. Под деревами была какая то сочная, мокрая, кудрявая растительность с серебристыми кое где листьями и стеблями. Далее за черными деревами была какая то блестящая росой крыша, правее большое кудрявое дерево, с ярко белым стволом и сучьями, и выше его почти полная луна на светлом, почти беззвездном, весеннем небе. Князь Андрей облокотился на окно и глаза его остановились на этом небе.
Комната князя Андрея была в среднем этаже; в комнатах над ним тоже жили и не спали. Он услыхал сверху женский говор.
– Только еще один раз, – сказал сверху женский голос, который сейчас узнал князь Андрей.
– Да когда же ты спать будешь? – отвечал другой голос.
– Я не буду, я не могу спать, что ж мне делать! Ну, последний раз…
Два женские голоса запели какую то музыкальную фразу, составлявшую конец чего то.
– Ах какая прелесть! Ну теперь спать, и конец.
– Ты спи, а я не могу, – отвечал первый голос, приблизившийся к окну. Она видимо совсем высунулась в окно, потому что слышно было шуршанье ее платья и даже дыханье. Всё затихло и окаменело, как и луна и ее свет и тени. Князь Андрей тоже боялся пошевелиться, чтобы не выдать своего невольного присутствия.
– Соня! Соня! – послышался опять первый голос. – Ну как можно спать! Да ты посмотри, что за прелесть! Ах, какая прелесть! Да проснись же, Соня, – сказала она почти со слезами в голосе. – Ведь этакой прелестной ночи никогда, никогда не бывало.
Соня неохотно что то отвечала.
– Нет, ты посмотри, что за луна!… Ах, какая прелесть! Ты поди сюда. Душенька, голубушка, поди сюда. Ну, видишь? Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки, – туже, как можно туже – натужиться надо. Вот так!
– Полно, ты упадешь.
Послышалась борьба и недовольный голос Сони: «Ведь второй час».
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.
Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
Но как только растворялась дверь, на всех лицах выражалось мгновенно только одно – страх. Князь Андрей попросил дежурного другой раз доложить о себе, но на него посмотрели с насмешкой и сказали, что его черед придет в свое время. После нескольких лиц, введенных и выведенных адъютантом из кабинета министра, в страшную дверь был впущен офицер, поразивший князя Андрея своим униженным и испуганным видом. Аудиенция офицера продолжалась долго. Вдруг послышались из за двери раскаты неприятного голоса, и бледный офицер, с трясущимися губами, вышел оттуда, и схватив себя за голову, прошел через приемную.
Вслед за тем князь Андрей был подведен к двери, и дежурный шопотом сказал: «направо, к окну».
Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал cорокалетнего человека с длинной талией, с длинной, коротко обстриженной головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него.
– Вы чего просите? – спросил Аракчеев.
– Я ничего не… прошу, ваше сиятельство, – тихо проговорил князь Андрей. Глаза Аракчеева обратились на него.
– Садитесь, – сказал Аракчеев, – князь Болконский?
– Я ничего не прошу, а государь император изволил переслать к вашему сиятельству поданную мною записку…
– Изволите видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, – перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо презрительный тон. – Новые законы военные предлагаете? Законов много, исполнять некому старых. Нынче все законы пишут, писать легче, чем делать.
– Я приехал по воле государя императора узнать у вашего сиятельства, какой ход вы полагаете дать поданной записке? – сказал учтиво князь Андрей.
– На записку вашу мной положена резолюция и переслана в комитет. Я не одобряю, – сказал Аракчеев, вставая и доставая с письменного стола бумагу. – Вот! – он подал князю Андрею.
На бумаге поперег ее, карандашом, без заглавных букв, без орфографии, без знаков препинания, было написано: «неосновательно составлено понеже как подражание списано с французского военного устава и от воинского артикула без нужды отступающего».
– В какой же комитет передана записка? – спросил князь Андрей.
– В комитет о воинском уставе, и мною представлено о зачислении вашего благородия в члены. Только без жалованья.
Князь Андрей улыбнулся.
– Я и не желаю.
– Без жалованья членом, – повторил Аракчеев. – Имею честь. Эй, зови! Кто еще? – крикнул он, кланяясь князю Андрею.
Ожидая уведомления о зачислении его в члены комитета, князь Андрей возобновил старые знакомства особенно с теми лицами, которые, он знал, были в силе и могли быть нужны ему. Он испытывал теперь в Петербурге чувство, подобное тому, какое он испытывал накануне сражения, когда его томило беспокойное любопытство и непреодолимо тянуло в высшие сферы, туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов. Он чувствовал по озлоблению стариков, по любопытству непосвященных, по сдержанности посвященных, по торопливости, озабоченности всех, по бесчисленному количеству комитетов, комиссий, о существовании которых он вновь узнавал каждый день, что теперь, в 1809 м году, готовилось здесь, в Петербурге, какое то огромное гражданское сражение, которого главнокомандующим было неизвестное ему, таинственное и представлявшееся ему гениальным, лицо – Сперанский. И самое ему смутно известное дело преобразования, и Сперанский – главный деятель, начинали так страстно интересовать его, что дело воинского устава очень скоро стало переходить в сознании его на второстепенное место.
Категории:
- Родившиеся 11 июля
- Родившиеся в 1934 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Харькове
- Умершие 17 сентября
- Умершие в 1999 году
- Умершие в Минске
- Награждённые медалью Франциска Скорины
- Народные артисты Беларуси
- Музыканты по алфавиту
- Персоналии:Могилёв
- Похороненные на Восточном кладбище Минска
- Певцы и певицы СССР
- Певцы и певицы Белоруссии
