Зоркий-3
Поделись знанием:
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
| Зоркий-3 | |||
|---|---|---|---|
 </td></tr>
|
Производитель | Красногорский механический завод | |
| Год выпуска | 1951—1956 | ||
| Тип | дальномерный фотоаппарат | ||
| Фотоматериал | плёнка типа 135 | ||
| Размер кадра | 24×36 мм | ||
| Тип затвора | шторно-щелевой, с горизонтальным движением матерчатых шторок | ||
| Объектив | «Юпитер-8» 2/50 или «Юпитер-17» 2/50 | ||
| Крепление объектива | резьбовое соединение M39×1/28,8 | ||
| Фокусировка | дальномер с базой 38 мм | ||
| Экспозамер | ручная установка | ||
| Вспышка | синхроконтакт отсутствует | ||
| Видоискатель | оптический, совмещённый с дальномером, с диоптрийной коррекцией | ||
| Размеры | 146×84×68 мм | ||
| Масса | ? | ||
 Изображения на Викискладе
|
|||
«Зо́ркий-3» — советский дальномерный фотоаппарат, выпускавшийся Красногорским механическим заводом с 1951 по 1956 год. Разработан на основе ранних моделей «Зорких» с учётом конструкции немецкого фотоаппарата «Leica III».
Основные отличия от ранних моделей «Зорких»:
- Литой алюминиевый корпус со съёмной задней стенкой.
- Затвор с увеличенным диапазоном выдержек.
- Яркий видоискатель (с диоптрийной коррекцией) совмещён с дальномером.
На фотоаппарате «Зоркий-3» было две головки выдержек (как и на «Leica III»): головкой на верхней крышке устанавливались выдержки от 1/1000 до 1/25 с и «В», головкой на передней панели камеры устанавливались выдержки от 1/25 до 1 с и «Д».
Одна из головок (верхняя или передняя) должна была быть установлена на 1/25 с.
Несоблюдение этой инструкции могло привести к поломке затвора.
Фотоаппаратов «Зоркий-3» было выпущено 87.569 шт.
Технические характеристики
- Тип применяемого фотоматериала — перфорированная фотокиноплёнка шириной 35 мм (фотоплёнка типа 135) в стандартных кассетах. Возможно применение двухцилиндровых кассет с раздвижной щелью.
- Размер кадра — 24×36 мм.
- Корпус — литой из алюминиевого сплава, со съёмной задней стенкой.
- Головка перемотки плёнки сблокирована с взводом затвора.
- Фотографический затвор шторный, с горизонтальным движением матерчатых шторок.
- Штатный объектив — «Юпитер-8» 2/50 или «Юпитер-17» 2/50. Крепление — резьбовое соединение M39×1/28,8.
- Видоискатель совмещён с дальномером, увеличение окуляра 1,15×, коррекция в пределах ±2 диоптрии.
- Диапазон выдержек от 1/1000 сек до 1 сек, «В» и «Д».
- Обойма для крепления сменного видоискателя.
- Автоспуск отсутствует.
- Резьба штативного гнезда — 3/8 дюйма.
|
|
|
| «Зоркий-3», верхняя панель | «Зоркий-3», задняя стенка снята | Футляр с оригинальным креплением штативной гайки |
Дальнейшие разработки КМЗ
- «Зоркий-3М», 1954—1956 годы — механизм длительных выдержек заменён на более надёжный и простой. Он перенесён под верхнюю крышку, головка выдержек на передней панели камеры отсутствует, установка выдержек только одной головкой на верхней крышке аппарата.
- «Зоркий-3С», 1955—1956 годы — добавлен кабельный синхроконтакт с регулятором упреждения синхронизации, изменена форма верхней крышки, изменённая кнопка включения обратной перемотки плёнки.
Напишите отзыв о статье "Зоркий-3"
Литература
- Майзенберг И. Я. Устройство и ремонт фотоаппаратов. — Киев, Гостехиздат УССР, 1961.
Ссылки
- [www.zenitcamera.com/archive/zorki/index.html «Зоркий-3», «Зоркий-3М», «Зоркий-3С». Сайт Научно-технического центра КМЗ]
- [www.zenitcamera.com/archive/history/fvl-about-cameras.html Обзорная статья по дальномерным фотоаппаратам КМЗ]
- [www.photohistory.ru/index.php?pid=1207248177884654 Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. «Зоркий-3», «Зоркий-3М»]
- [www.photohistory.ru/index.php?pid=1207248177887327 Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. «Зоркий-3С»]
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Зоркий-3
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
