Кибериада
Поделись знанием:
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
| Кибериада | |
| Cyberiada | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата первой публикации: |
1964—1979 |
«Кибериа́да» (польск. Cyberiada) — серия рассказов польского писателя-фантаста Станислава Лема, опубликованных в нескольких сборниках с 1964 по 1979 годы. Рассказы объединены фантастической псевдо-средневековой вселенной, где место людей занимают роботы, а также общими героями — великими конструкторами Трурлем и Клапауцием.
Сюжетно и стилистически рассказы «Кибериады» близки к рассказам другой серии рассказов Лема — «Сказкам роботов», в которой действие происходит в похожем мире, однако в «Сказки роботов» принято включать произведения, в которых не участвуют Трурль и Клапауций.
Жанр цикла с трудом поддаётся определению. В разных источниках его определяют и как научно-фантастический, и как юмористический, и как сатирический, в то время как сам Лем относил «Кибериаду» к философским притчам[1].
Критика также отмечает «двухслойность» составляющих «Кибериаду» рассказов. Первый слой считается лёгким и увлекательным чтением, подходящим даже для детского возраста, насыщенным блестящим юмором и игрой слов, в то время как подготовленный читатель обнаруживает глубокий философский подтекст, содержащий размышления о будущем технологии и морали в нашей цивилизации[2].
«Кибериада», наряду с «Солярисом» — одно из наиболее известных произведений Станислава Лема, особенно в англоязычном мире, испытывающем недостаток переведённых с оригинала произведений писателя. Всего «Кибериада» переведена на 18 языков: болгарский, чешский, голландский, английский, финский, французский, немецкий, греческий, иврит, венгерский, итальянский, японский, молдавский, норвежский, русский, испанский, шведский и украинский[3].
Содержание
Содержание[4]
- Как уцелела Вселенная (Сказки роботов, 1964)
- Машина Трурля (Сказки роботов, 1964).
- Крепкая взбучка (Сказки роботов, 1964).
- Семь путешествий Трурля и Клапауция (Кибериада, 1965).
- Путешествие первое, или Ловушка Гарганциана.
- Путешествие первое А, или Электрувер Трурля.
- Путешествие второе, или Какую услугу оказали Трурль и Клапауций царю Жестокусу.
- Путешествие третье, или Вероятностные драконы.
- Путешествие четвёртое, или О том, как Трурль женотрон применил, желая королевича Пантарктика от томления любовного избавить, и как потом к детомёту прибегнуть пришлось.
- Путешествие пятое, или О шалостях короля Балериона.
- Путешествие пятое А, или Консультация Трурля.
- Путешествие шестое, или Как Трурль и Клапауций Демона Второго Рода создали, дабы разбойника Мордона одолеть.
- Путешествие седьмое, или Как Трурля собственное совершенство к беде привело.
- Сказка о трёх машинах-рассказчицах короля Гениалона (Кибериада, 1965).
- Из сочинения цифротикон, или О девиациях, суперфиксациях и аберрациях сердечных (Кибериада, 1965).
- О королевиче Ферриции и королевне Кристалле.
- Альтруизин, или Правдивое повествование о том, как отшельник Добриций космос пожелал осчастливить и что из этого вышло (Охота, 1965).
- Собысчас/Блаженный (Бессонница, 1971).
- Воспитание Цифруши (Маска, 1976).
- Рассказ первого размороженца.
- Рассказ второго размороженца.
- Повторение (Повторение, 1979).
Сюжеты
- Как уцелела Вселенная. История про изобретённую Трурлем «машину, которая может делать всё на букву Н». Клапауций, желая проверить эту машину, приказал сделать «ничто», что чуть не привело к исчезновению Вселенной.
- Машина Трурля. Рассказ про другое изобретение Трурля — восьмиэтажную машину, которая по недосмотру оказалась глупой и упрямой, что привело к конфликту с последующими жертвами и разрушениями.
- Крепкая взбучка. Рассказ про то, как Трурль и Клапауций хотели друг друга перехитрить при помощи «машины для исполнения желаний». В результате Клапауций крепко побил Трурля (не то настоящего, не то двойника).
- Путешествие первое, или Ловушка Гарганциана. Трурль и Клапауций оказываются на планете, где находятся два враждующих королевства. Каждый из них отправляется в отдельное государство, предлагая королю свои услуги. Предварительно друзья договариваются применить «метод Гарганциана» — каждый стремится объединить армию в один организм, в одно сознание. В результате формируются два коллективных разума — две враждующие армии, которые отказываются воевать между собой и готовы всё решить мирно, что приводит монархов в ярость и недоумение.
- Путешествие первое А, или Электрувер Трурля. История про машину для сочинения стихов (Электробард), изобретенную Трурлем, которая принесла своему создателю не столько славу, сколько неприятности.
- Путешествие второе, или Какую услугу оказали Трурль и Клапауций царю Жестокусу. Трурль и Клапауций пишут объявление (ненужными звёздами в космосе) о том, что ищут достойную работу. По этому объявлению обращается посланник царя Жестокуса. Он заманивает друзей во владения царя, где им предлагается сделать чудовище для царской охоты. Игра со стороны Жестокуса ведется нечестно, но друзья с честью выходят из безвыигрышной ситуации, создав необычное превращающееся чудовище.
- Путешествие третье, или Вероятностные драконы. Трурль и Клапауций создают теорию, которая объясняет появления и поведения драконов, а также разрабатывают научно обоснованные способы борьбы с драконами, основанные на этой теории. Трурль решает испытать эту теорию в действии и пропадает…
- Путешествие пятое, или О шалостях короля Балериона. Король Балерион — большой любитель игр, шарад и ребусов. Трурль и Клапауций предлагают королю устройство для перемещения личности из одного тела в другое. Король тут же применяет его для игры в прятки и меняется телом с Трурлем. Начинаются приключения с переселениями личностей…
- Путешествие пятое А, или Консультация Трурля. История про гордый народ сталеглазых, на которых напало ОНО (страшное со всех сторон чудовище). Трурль помогает прогнать это чудовище при помощи бюрократии.
- Путешествие шестое, или Как Трурль и Клапауций Демона Второго Рода создали, дабы разбойника Мордона одолеть. Трурль и Клапауций попадают в плен к разбойнику Мордону, который убеждён, что самое ценное — это информация. Друзья в качестве выкупа создают Демона Второго Рода, который из теплового движения атомов извлекает правдивую информацию. Мордон тонет в этой информации.
- Сказка о трёх машинах-рассказчицах короля Гениалона. Король Гениалон заказывает Трурлю три машины, рассказывающие различные истории. Тот выполняет заказ. Далее эти машины по очереди рассказывают разные поучительные истории из жизни Трурля (про множественников, про царя Душидава, про Дылдака Самосына), Клапауция (про философа Хлориана Теоретия Ляпостола) и других жителей их вселенной. Гонорара Трурль не получает, так как, по словам короля, «никакие богатства не будут достаточной наградой за твой труд».
- Альтруизин, или Правдивое повествование о том, как отшельник Добриций космос пожелал осчастливить и что из этого вышло. Клапауций ищет и находит существ, находящихся «на наивысшей стадии развития» («энэсэрцев») и пытается задать им вопросы о счастье, однако ответа не получает. Затем он знакомится с отшельником Добрицием, и они создают машину, в которой моделируют «энэсэрцев» и задают им те же вопросы. Энэсэрец рассказывает им о неудачных попытках осчастливить планеты, а затем — о препарате альтруизине.
Переводчики
В переводе рассказов «Кибериады» на русский язык в разное время участвовали: Ю. И. Абызов, Т. И. Архипова, А. Б. Борисов, А. Валевская, О. Гайн, А. Гамерлинский, А. Горбачевский, А. Г. Громова, К. В. Душенко, И. Левшин, Э. Рогов, Е. Факторович, В. Рутминский, Р. А. Трофимов, Ф. В. Широков, Л. М. Цывьян[5].
Дополнительные факты
- Слово «Кибериада» упоминается в произведениях серии всего один раз — в рассказе «Путешествие первое А, или Электрувер Трурля». Лем в письме своему переводчику Майклу Канделю пишет[6]:
- Существует рассказ Леонида Ашкинази «Путешествие восьмое, или как Трурль обеспечил бесконечность существования Вселенной» — своеобразное продолжение «Семи путешествий».
Экранизации
- Машина Трурля (Maszyna Trurla). Мультфильм, Польша, 1975 (по мотивам одноименного рассказа).
- Электробард ([www.youtube.com/watch?v=2zWbFbuAbqY Electrobardo]). Уругвай, 2012, малобюджетный (возможно любительский) короткометражный (4 мин) фильм, стилизованный под немое кино.
Напишите отзыв о статье "Кибериада"
Примечания
- ↑ Интервью С. Лема для иранской газеты «Шарх», июль 2004, www.computerra.ru/think/35517/
- ↑ Аннотация к изданию 1974 года в Нью-Йорке, www.lem.pl/cyberiadinfo/english/dziela/dziela.htm
- ↑ Список изданий по языкам, www.lem.pl/cyberiadinfo/english/bibliografia/jezyki/blblioframe.htm
- ↑ Составлено по Lem’s All polish editions (www.lem.pl/cyberiadinfo/english/bibliografia/biblintro.htm)
- ↑ Список составлен по русской библиографии (bibliograph.ru/Biblio/L/Lem/Lem.html)
- ↑ Lem Stanisław. Listy albo opór materii. — Kraków: Wyd. Literackie, 2002, С. 114—118 (цитируется в переводе по [bvi.livejournal.com/136387.html])
См. также
Ссылки
- [english.lem.pl/index.php/gallery/covers/category/4-cyberiad Галерея обложек] разных изданий «Кибериады»
- [english.lem.pl/gallery/mroz-drawings Иллюстрации] польского художника Даниэля Мроза
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кибериада
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
