Мир на Земле
| Мир на Земле | |
| Pokoj na Ziemi | |
 Обложка издания 1991 года | |
| Жанр: |
фантастический роман |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1984 |
| Дата первой публикации: |
1985 |
| Издательство: |
Brombergs |
«Мир на Земле» (польск. Pokoj na Ziemi) — научно-фантастический сатирико-философский роман польского писателя Станислава Лема. Продолжение путешествий Ийона Тихого, впервые появляющегося в цикле «Звёздные дневники». В книге Лем развивает идею некросферы (некроэволюции), начатую в романе «Непобедимый».
Сюжет
Гонка вооружений на Земле становится обременительной для всех её участников: оружие дорожает, а всё больше людей отказываются от участия в войнах. Это приводит к подписанию новой Женевской конвенции: все разработки вооружения переводятся на Луну и продолжаются без вмешательства людей. Каждая страна имеет свой сектор, в котором в течение некоторого времени искусственный интеллект моделирует вооружение, а затем производит и испытывает его. Таким образом, применение оружия и начало военных действий становится невозможным без предварительного уведомления Лунного Агентства. Становится реальностью глобальный мир.
Вскоре появляются сомнения в верности данного решения. Есть слухи о мятеже лунной системы и о возможном вторжении. Лунное Агентство принимает решение провести рекогносцировку, которая, однако, проваливается: посланные дистантники[1] не возвращаются. Остаётся единственный вариант: отправить человека. Выбор падает на Ийона Тихого.
Исследуя Луну с помощью дистантников, Ийон обнаруживает следы массовых разрушений, сталкивается с местными видами вооружений, в результате чего теряет одного за другим всех дистантников. Последний дистантник, построенный по принципу протеевых автоматов и способный трансформироваться в объекты любого вида, позволяет ему проникнуть внутрь одной из подземных баз и сделать важное открытие: сектора разных стран, задуманные как полностью изолированные, смогли преодолеть разделительные барьеры и начали войну до полного уничтожения. Последнее, что запоминает Ийон — это странного вида пыль, покрывающая поверхность Луны. Последующие события, в том числе то, как он вернулся на корабль, становятся для него тайной, так как неизвестным способом над ним производится каллотомия[2].
Вследствие каллотомии сознание Ийона разделяется на две части: собственно Ийон, от лица которого ведётся повествование, контролирующий левое полушарие мозга, и Ион, контролирующий правое полушарие (и соответствующие ему конечности — левые руку и ногу). Из-за этого раскола Ийон не в состоянии предоставить полный отчёт о событиях на Луне, так как часть воспоминаний о случившемся находится в правом полушарии.
С помощью своего друга, профессора Тарантоги, Ийон после возвращения на Землю постоянно пытается установить контакт со своим альтер-эго, Ионом, (сначала с помощью языка жестов, а затем с помощью азбуки Морзе). Всё это время его посещают представители различных партий и разведок, пытающиеся выяснить, действительно ли он не помнит произошедшего с ним или скрывает какие либо факты, обнаруженные на Луне. В самом конце повествования двум личностям Ийона, наконец, удаётся установить между собой связь и восстановить часть событий.
Обнаруживается, что после прерывания контакта с последним дистантником Ийон, вернувшись в своё тело на корабле, получил сигнал с Луны от самостоятельно включившегося дистантника, в результате чего совершил непредвиденное — спустился на Луну в собственном теле и вернулся обратно, непреднамеренно принеся с собой на корабль и доставив на Землю загадочную пыль. Операция каллотомии, случившаяся с ним на Луне, привела к утрате памяти об этом событии. В результате лунный искусственный интеллект выиграл время между моментом попадания пыли на Землю и временем, когда об этом стало известно человечеству.
Последующие события показали, что пыль, обнаруженная на Луне, является финальной стадией эволюции лунных вооружений, победившей в последнем военном столкновении между секторами. Будучи «механическим» аналогом земных бактерий, она после попадания на Землю продолжает то, чем занималась на Луне: активно размножается, ведёт борьбу со всеми остальными видами вооружений, уничтожает программное обеспечение и высокотехнологичные изделия промышленности. В то же время, так как на Луне отсутствовали живые противники, то ни одно живое существо не трогается и на Земле. Человечество оказывается отброшенным в самое начало механистической эры.
Собственно, положение беспрецедентное. Как после этакой негласной атомной войны, во время которой полетела вся инфраструктура. Промышленная база, связь, банки, автоматизация. Уцелели лишь простые механизмы, но ни одного человека, ни одной мухи не задето. Впрочем, нет, наверняка было множество несчастных случаев, только из-за отсутствия связи никто толком ничего не знает. Ведь и газеты давно печатаются не по метóде Гутенберга. Редакции тоже удар хватил. Даже не все приборы в автомашинах действуют.
Оригинальный текст (польск.)Wlasciwie stan jest bez precedensu. Cos jak po takiej cichutkiej wojnie atomowej, w ktorej na rozkurz poszla cala infrastruktura. Baza przemyslowa, lacznosc, bankowosc, automatyzacja. Ocalaly tylko mechanizmy proste, ale zadnego czlowieka ani zadnej muchy nie ukrzywdzilo. Chociaz i tak nie jest. Musialo byc mnostwo wypadkow, tylko przez brak lacznosci nikt na razie nic o tym porzadnie nie wie. Przeciez i gazet od dawna nie drukuje sie podlug Gutenberga. Redakcje tez szlag trafil. Nawet nie wszystkie urzadzenia w autach dzialaja.
— С. Лем «Мир на Земле» (перевод Е. Вайсброта)
Структура
В главе 2-й Ийон читает книгу «Dehumanization trend in weapon systems of the twenty first Century or upside-down evolution» («Тенденция к обезлюживанию в системах вооружений двадцать первого века, или Эволюция вверх ногами»), приведённый текст является почти повтором фрагмента произведения Лема 1983 года из цикла «Библиотека XXI века»[3][4].
Издания и переводы романа
Роман был впервые опубликован в переводе на шведский язык под названием «Fred på jorden» в 1985 году издательством «Brombergs», затем в переводе на немецкий под названием «Frieden auf Erden» издательством «Insel». И только в 1987 году был опубликован на польском краковским издательством «Wydawnictwo Literackie». На русском языке впервые опубликован в журнале «Звезда Востока» № 9 — № 10 1988 года в переводе К. Душенко и И. Левшина.
Напишите отзыв о статье "Мир на Земле"
Примечания
- ↑ Дистантник (в переводе К. Душенко — теледубль) — куклы, как правило, неотличимые от людей, управляемые человеком. Цитата: «Натянув на себя одежду с сетью вшитых в неё электродов, прилегающих к телу, любой человек мог воплотиться в дистантника или дистантку».
- ↑ Каллотомия — операция, рассечение связей между полушариями мозга; по версии автора, в этом случае полушария мозга обретают большую самостоятельность [stanislawlem.ru/articles/lemvoc/ka.shtml] (см. Лоботомия)
- ↑ Лем (Lem), Станислав // Энциклопедия фантастики. Кто есть кто / Под ред. Вл. Гакова. — Минск: Галаксиас, 1995.
- ↑ [fantlab.ru/work3302 «Системы оружия двадцать первого века, или Эволюция вверх ногами» в «Лаборатории фантастики»]
См. также
Ссылки
- [lem.pl/cyberiadinfo/english/dziela/pokoj/pokojpl.htm О книге «Мир на Земле» на официальном сайте писателя] (англ.)
- [www.challengingdestiny.com/reviews/peaceonearth.htm Рецензия на challengingdestiny.com] (англ.)
- [www.fantlab.ru/work3159 информация] в Лаборатории фантастики
- [www.isfdb.org/cgi-bin/title.cgi?Pokoj na Ziemi Список публикаций произведения «8036»] в ISFDB (англ.)
| ||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мир на Земле
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
«Я сам знаю, как мы не властны в своих симпатиях и антипатиях, думал князь Андрей, и потому нечего думать о том, чтобы представить лично мою записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал о своей записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
В девять часов утра, в назначенный день, князь Андрей явился в приемную к графу Аракчееву.
Лично князь Андрей не знал Аракчеева и никогда не видал его, но всё, что он знал о нем, мало внушало ему уважения к этому человеку.
«Он – военный министр, доверенное лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных лиц в приемной графа Аракчеева.
Князь Андрей во время своей, большей частью адъютантской, службы много видел приемных важных лиц и различные характеры этих приемных были для него очень ясны. У графа Аракчеева был совершенно особенный характер приемной. На неважных лицах, ожидающих очереди аудиенции в приемной графа Аракчеева, написано было чувство пристыженности и покорности; на более чиновных лицах выражалось одно общее чувство неловкости, скрытое под личиной развязности и насмешки над собою, над своим положением и над ожидаемым лицом. Иные задумчиво ходили взад и вперед, иные шепчась смеялись, и князь Андрей слышал sobriquet [насмешливое прозвище] Силы Андреича и слова: «дядя задаст», относившиеся к графу Аракчееву. Один генерал (важное лицо) видимо оскорбленный тем, что должен был так долго ждать, сидел перекладывая ноги и презрительно сам с собой улыбаясь.
