Леонова, Алёна Игоревна

Алёна Леонова

Алёна Леонова в 2011 году
Персональные данные
Представляет	Россия
Дата рождения	23 ноября 1990(1990-11-23) (33 года)
Место рождения	Ленинград, СССР
Рост	159 см
Тренер	Евгений Рукавицын
Бывшие тренеры	Марина Вахрамеева Николай Морозов Алла Пятова
Хореограф	Николай Морозов, Светлана Король, Татьяна Тарасова, Ольга Воложинская
Место проживания	Санкт-Петербург
Спортивные достижения Лучшие результаты по системе ИСУ (на международных любительских соревнованиях) Сумма: 186.71 (187.48) Короткая: 68.52 Произвольная: 124.17 Карточка обновлялась последний раз: 21.10.2015 Чемпионаты мира Серебро Ницца 2012 одиночное катание Универсиады Золото Гранада 2015 одиночное катание Финал Гран-при Бронза Квебек 2011 одиночное катание

Алёна Игоревна Леонова (23 ноября 1990 года, Ленинград, РСФСР) — российская фигуристка, выступающая в одиночном катании. Серебряный призёр чемпионата мира (2012), чемпионка мира среди юниоров 2009 года, двукратный серебряный призёр чемпионатов России (2010—2011), чемпионка зимней Универсиады 2015, победитель финала кубка России (2013 и 2016 годов). Мастер спорта России международного класса. По состоянию на октябрь 2016 года занимает 26-е место в рейтинге Международного союза конькобежцев (ИСУ).

Карьера

Алёна Леонова начала заниматься фигурным катанием в четыре года у Марины Вахрамеевой в Санкт-Петербурге. Позднее перешла тренироваться к Алле Пятовой.

В сезоне 2008/2009 Алёна выступала на двух этапах взрослой серии Гран-при: Cup of China и Cup of Russia, где стала 7-й и 5-й, соответственно. На чемпионате России заняла только пятое место, однако в связи с тем, что занявшие 1 и 2 места Аделина Сотникова и Елизавета Туктамышева по возрасту не имели ещё права участвовать в международных соревнованиях, а также благодаря решению тренерского совета Федерации фигурного катания Алёна была включена в сборную команду для поездки на чемпионат Европы 2009 (от России две участницы) «в обход» занявшей четвёртое место Нины Петушковой.

На чемпионате Европы после исполнения короткой программы Леонова была лишь 11-й. Однако благодаря практически безошибочному прокату произвольной программы и в меньшей степени ошибкам соперниц она стала четвёртой, что является хорошим результатом для дебюта. Причём в произвольной программе Алёна получила «за технику» наибольшую сумму среди всех участниц — 53.95, выиграв по этой оценке у Лауры Леписто, Каролины Костнер и Сюсанны Пёйкиё, обогнавших её в итоге. В совокупности с шестым местом другой выступавшей россиянки Катарины Гербольдт результат Леоновой вернул России квоту в три места в женском одиночном катании на чемпионат Европы 2010 года.

Первоначально у Алёны на февраль 2009 года было запланировано выступление на Универсиаде, она входила в сборную команду. Однако после удачного выступления на чемпионате Европы решением Федерации фигурного катания Алёна была направлена на чемпионат мира среди юниоров 2009 года в Болгарию. В Софии Леонова была третьей после короткой программы, следом за грузинской фигуристкой Элене Гедеванишвили (1-е место) и американкой Эшли Вагнер (2-е), причём от второго места Алёну отделяла не очень большая разница в 2 балла. Считавшаяся одной из фавориток, другая американка, Кэролайн Чжан оказалась на очень низком для себя 10-м месте. В произвольной программе Чжан выступила очень хорошо — заняла первое место, Гедеванишвили ошибалась и опустилась на 11-е, а Эшли Вагнер упала при исполнении программы и проиграла Алёне, которая выступила отлично и улучшила свой лучший персональный результат (PB) почти на 3 балла, 5.61 балла. Таким образом Леонова, заняв в короткой программе 3-е место, а в произвольной 2-е, по сумме баллов оказалась чемпионкой мира среди юниоров. Так как Алёна показала наиболее стабильные высокие результаты из российских девушек, она была направлена и на «взрослый» чемпионат мира 2009 года, где у России было право выставить только одну спортсменку. В Лос-Анджелесе Леонова снова стала 11-й в короткой программе, а затем блестяще откатала произвольную и была 6-й. По сумме баллов став на этом чемпионате мира 7-й, а это очень хороший результат для дебютантки. Своим результатом Алёна Леонова вернула России право выставить на чемпионат мира 2010 года уже двух одиночниц, и завоевала для страны две путёвки на Олимпийские игры 2010. В конце сезона Алена выступила в составе сборной России на командном чемпионате мира, где стала шестой, среди двенадцати участниц.

Первым в карьере Леоновой выигранным «взрослым» международным турниром стал «Finlandia Trophy 2009», где она опередила чемпионку Европы 2009 года Лауру Лепистё более чем на 7 баллов. Затем блестяще выступила на этапах Гран-при, заняв призовые места (3-е на «Rostelecom cup» и 2-е на «NHK Trophy»), и отобралась в финал, где была единственной представительницей Европы и первой российской одиночницей в финале Гран-при с 2005 года. В финале Алёна заняла 6-е, последнее, место, но после исполнения короткой программы была третья.

На зимних Олимпийских играх 2010 Леонова чисто откатала короткую программу и получила за неё лучшие оценки в карьере. В произвольной программе она допустила ряд помарок (преимущественно на приземлениях с прыжков), но тем не менее, обошлась без грубых ошибок, получила от судей неплохие баллы и по сумме двух программ стала 9-й. Последовавший чемпионат мира стал менее удачным для спортсменки — лишь 13-е место (на прошлом чемпионате она была 7-й), что было обусловлено её физическим состоянием, она не успела восстановиться после болезни.

На домашнем чемпионате мира 2011 Алёна практически безошибочно выполнила обе программы и заняла в итоге 4-е место, при этом от бронзовой медали спортсменку отделили 0.76 балла. Спустя несколько дней после окончания чемпионата спортсменка объявила, что к сезону 2011/2012 она будет готовиться под руководством Николая Морозова.

На чемпионате мира 2012 в Ницце впервые в своей карьере завоевала медаль мирового первенства, став серебряным призёром. При этом, после исполнения короткой программы Алёна лидировала, получив максимальные в своей карьере оценки как за техническую часть, так и по компонентам программы.. Серебряная медаль Леоновой стала первой с 2005 года медалью чемпионатов мира для российского женского одиночного катания после ухода в 2006 году из спорта Ирины Слуцкой.

Сезон 2012/2013 сложился для Леоновой неудачно: она заняла 7 место на «Skate America» и 6 место на этапе Гран-при в России, в итоге не попав в финал серии Гран-при, который проходил в Сочи. На чемпионате России 2013 Алёна заняла лишь 7-е место, тем самым лишив себя возможности отобраться на чемпионат Европы.В феврале 2013 года Алёна заняла 1-ое место в финале Кубка России по фигурному катанию и была включена в состав сборной России на чемпионат мира в канадском Лондоне, где заняла 13 место.

Из-за травм сезон 2013/2014 Алёна начала только в ноябре с этапа Гран-при в Японии. Выбрав для своей короткой программы свой позапрошлогодний саундтрек к фильму «Пираты Карибского моря» Леонова заняла лишь седьмое место и заявила о необходимости создания новой программы и доработки прыжковых каскадов. На чемпионате России Алёна заняла 5 место, но несмотря на это была включена в состав сборной на чемпионат Европы 2014 года,где заняла 4 место, повторив свой результат 2009 года.

Послеолимпийский сезон она начала в конце сентября. Она стартовала на турнире в Германии, где лидировала после короткой программы, но в итоге заняла второе место. Она удачно выступила на втором этапе Гран-при в Канаде в короткой программе, где занимала третье место. Но откатала неудачно произвольную программу и замкнула шестёрку в итоге. На заключительном этапе Гран-при в Японии Леонова заняла второе место в короткой программе, а затем, совершив ряд ошибок в произвольной программе, тем не менее сохранила общее второе место. На чемпионате России 2015 года она была самой возрастной одиночницей и финишировала на седьмом месте.

Новый сезон 2015-2016 Алёна открыла вновь в Германии в сентябре на турнире Небельхорн, где как и год назад была второй. Через три недели она заняла в октябре 2015 года на Кубке Ниццы второе место. При этом улучшила своё достижение в короткой программе. В конце октября спортсменка неудачно выступала на этапе серии Гран-при Skate Canada; где она заняла восьмое место. Также восьмой она оказалась и на заключительном этапе Гран-при в Нагано. На чемпионате России заняла только 9-е место.

Новый предолимпийский сезон Алёна начала в Братиславе на Мемориале Непелы. Её выступление было признано не совсем удачным, она не сумела пробиться в пятёрку. Следующий старт состоялся в Ницце на Кубке города в октябре 2016 года, где она заняла четвёртое место.

Программы

Сезоны	Короткая программа	Произвольная программа	Показательные
2014–2015	Smile Nat King Cole Overture - Unveiling the Statue (из к/ф Огни большого города) Карл Дэвис Terry's Theme (из к/ф Огни рампы) Чарли Чаплин	Asi se baila el Tango (из к/ф Держи ритм) Otono Porteno Ensemble Nuevo Tango
2013—2014	Саундтрек к фильму «Пираты Карибского моря» Клаус Баделт и Ханс Циммер	«Кармен» Родион Щедрин
2012—2013	Саундтрек к фильму «Миллионер из трущоб» А. Р. Рахман Индийский хип-хоп	Poeta en la mare Висенте Амиго
2011—2012	Саундтрек к фильму «Пираты Карибского моря» Клаус Баделт и Ханс Циммер, Саундтрек «Sirens» к мультфильму «Синдбад: Легенда семи морей» Гарри Грегсон-Уильямс хореограф Николай Морозов	Аdagio for Strings Сэмюэл Барбер в исполнении Escala, Requiem For A Tower из кинофильма «Реквием по мечте» Клинт Мэнселл в исполнении Escala хореограф Николай Морозов	«Your Heart Is As Black As Night» Мелоди Гардо
2010—2011	«Шинель» из Гоголь-сюиты Альфред Шнитке, Музыка из кинофильма «Дорога» Нино Рота хореограф Паскуале Камерленго	Саундтрек к фильму «Иствикские ведьмы» Джон Уильямс хореограф Ольга Воложинская	«Барыня»
2009—2010	«Барыня» и «Ах вы сени, мои сени» русские народные песни хореограф Татьяна Тарасова	Музыка из мюзикла «Чикаго» Джон Кандер хореограф Ольга Воложинская	«Pussycat»
2008—2009	Al Andaluz Маноло Карраско	La Leyenda del Beso Рауль ди Бласио	Ella, elle l’a Кейт Райан
2007—2008	«Beethoven Last Night» Trans-Siberian Orchestra	La Leyenda del Beso Рауль ди Бласио
2006—2007	Еврейский танец	Scorchio Тончи Хулич в исполнении группы «Bond»

Спортивные достижения

После сезона 2013/2014

Соревнования	2014—2015	2015—2016	2016—2017
Этапы Гран-При:Skate Canada	6	8
Этапы Гран-при: NHK Trophy	2	8
Ice Challenge	4
Nebelhorn Trophy	2	2
Международный кубок Ниццы		2	4
Золотой конёк Загреба		4
Мемориал Ондрея Непелы			6
Кубок Мерано		1
Зимние Универсиады	1
Чемпионаты России	7	9
Финал кубка России	3	1
Мемориал Панина	1

До сезона 2014/2015

Соревнования	2006—2007	2007—2008	2008—2009	2009—2010	2010—2011	2011—2012	2012—2013	2013—2014
Зимние Олимпийские игры				9
Чемпионаты мира			7	13	4	2	13
Чемпионаты Европы			4	7	5	7		4
Командные чемпионаты мира			6/5*			7/5*
Финалы Гран-при				6		3
Этапы Гран-при: NHK Trophy				2		3		7
Этапы Гран-при: Skate Canada						4
Этапы Гран-при: Skate America							7
Этапы Гран-при: Cup of China			7		3
Этапы Гран-при: Cup of Russia			5	3	9	2	6
Finlandia Trophy				1	3
Coupe Internationale Nice	1J.	1J.	2		1
Чемпионаты России	7	7	5	2	2	3	7	5
Финал кубка России					4		1
Чемпионаты мира среди юниоров	12	6	1
Первенство России среди юниоров	2	2
Этап юнирского Гран-при 2007—2008, Хорватия		5
Этап юнирского Гран-при 2007—2008, Румыния		2

• J = юниорский уровень
• * — место в личном зачёте/командное место

Ссылки

• [www.isuresults.com/bios/isufs00010055.htm Алёна Леонова] (англ.) на официальном сайте Международного союза конькобежцев.

• [www.alena-leonova.ru/ Официальный сайт]
• [www.fskate.ru/skaters/73.html Профиль и результаты Алёны Леоновой на сайте fskate.ru]

Отрывок, характеризующий Леонова, Алёна Игоревна

В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.


Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.