Луций Эмилий Лепид Павел (консул 1 года)
| Луций Эмилий Павел | |
| LUCIVS AEMILIVS PAVLVS | |
| Род деятельности: |
Консул Римской империи |
|---|---|
| Дата рождения: |
ок. 28 до н. э. |
| Дата смерти: | |
| Отец: | |
| Мать: | |
| Супруга: | |
| Дети: | |
Луций Эмилий Павел (лат. Lucius Aemilius Paulus), часто — Луций Эмилий Лепид Павел (лат. Lucius Aemilius Lepidus Paulus), (ок. 28 до н. э. — 14) — консул Римской империи 1 года, женатый на внучке Октавиана Юлии, против которого пытался организовать заговор в 6 году.
Происхождение
Был младшим сыном в семье консула-суффекта 34 до н. э. и цензора 22 до н. э. Павла Эмилия Лепида, происходившего из патрицианского рода Эмилиев и его первой жены, падчерицы Октавиана, Корнелии Сципионы, которая была дочерью Скрибонии от второго брака. Кроме Луция в семье было ещё двое детей: старший брат Марк Эмилий Лепид и младшая сестра Эмилия Лепида.
Вторым браком был женат на Клавдии Марцелле Младшей, от которой имел сына — Павла Эмилия Регилла.
Жизнеописание
В 4 до н. э. женился на Юлии Младшей. Вскоре у пары родилась дочь, Эмилия Лепида, позже вышедшая замуж за Марка Юния Силана Торквата.
В 1 году получил должность консула, вместе с Гаем Цезарем. Консульские обязанности исполнял в одиночку, поскольку Гай находился в армянском походе.
Ок. 5 года у пары родился сын — Марк Эмилий Лепид, позже ставший вторым мужем Юлии Друзиллы, дочери Германика, сестры и любовницы Калигулы.
Согласно Светонию, пара жила в большом, специально построенном Юлией огромном особняке за городом. Однако Август, не любящий большие пространства, приказал разрушить дом.
В 6 году замыслил заговор против Августа, однако он был раскрыт. Луций Эмилий был отправлен в ссылку. Двумя годами позже Юлия была сослана на архипелаг Тремити, находящийся в Адриатическом море, к северу от мыса Горгано. Там она провела 20 лет до самой смерти.
Марк Эмилий Лепид Младший был усыновлён братом Луция, Марком Эмилием Лепидом, уважаемым сенатором, консулом 6 года.
Луций скончался в ссылке в начале 14 года.
Источники
- Светоний. «Жизнь 12 Цезарей». «Божественный Август». 19. 64. 72; «Божественный Клавдий». 26.
- Дион Кассий. «Римская история». LV.
Напишите отзыв о статье "Луций Эмилий Лепид Павел (консул 1 года)"
Отрывок, характеризующий Луций Эмилий Лепид Павел (консул 1 года)
Павлоградские два эскадрона стояли биваками, среди выбитого дотла скотом и лошадьми, уже выколосившегося ржаного поля. Дождь лил ливмя, и Ростов с покровительствуемым им молодым офицером Ильиным сидел под огороженным на скорую руку шалашиком. Офицер их полка, с длинными усами, продолжавшимися от щек, ездивший в штаб и застигнутый дождем, зашел к Ростову.– Я, граф, из штаба. Слышали подвиг Раевского? – И офицер рассказал подробности Салтановского сражения, слышанные им в штабе.
Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него.
Офицер с двойными усами, Здржинский, рассказывал напыщенно о том, как Салтановская плотина была Фермопилами русских, как на этой плотине был совершен генералом Раевским поступок, достойный древности. Здржинский рассказывал поступок Раевского, который вывел на плотину своих двух сыновей под страшный огонь и с ними рядом пошел в атаку. Ростов слушал рассказ и не только ничего не говорил в подтверждение восторга Здржинского, но, напротив, имел вид человека, который стыдился того, что ему рассказывают, хотя и не намерен возражать. Ростов после Аустерлицкой и 1807 года кампаний знал по своему собственному опыту, что, рассказывая военные происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во вторых, он имел настолько опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и рассказывать. И потому ему не нравился рассказ Здржинского, не нравился и сам Здржинский, который, с своими усами от щек, по своей привычке низко нагибался над лицом того, кому он рассказывал, и теснил его в тесном шалаше. Ростов молча смотрел на него. «Во первых, на плотине, которую атаковали, должна была быть, верно, такая путаница и теснота, что ежели Раевский и вывел своих сыновей, то это ни на кого не могло подействовать, кроме как человек на десять, которые были около самого его, – думал Ростов, – остальные и не могли видеть, как и с кем шел Раевский по плотине. Но и те, которые видели это, не могли очень воодушевиться, потому что что им было за дело до нежных родительских чувств Раевского, когда тут дело шло о собственной шкуре? Потом оттого, что возьмут или не возьмут Салтановскую плотину, не зависела судьба отечества, как нам описывают это про Фермопилы. И стало быть, зачем же было приносить такую жертву? И потом, зачем тут, на войне, мешать своих детей? Я бы не только Петю брата не повел бы, даже и Ильина, даже этого чужого мне, но доброго мальчика, постарался бы поставить куда нибудь под защиту», – продолжал думать Ростов, слушая Здржинского. Но он не сказал своих мыслей: он и на это уже имел опыт. Он знал, что этот рассказ содействовал к прославлению нашего оружия, и потому надо было делать вид, что не сомневаешься в нем. Так он и делал.
