Мэсси, Уильям

Уильям Фергюсон Мэсси William Ferguson Massey<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Новой Зеландии
10 июля 1912 — 10 мая 1925
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Томас Маккензи
Преемник:	Фрэнсис Белл
Вероисповедание:	Пресвитерианин
Рождение:	26 марта 1856(1856-03-26) Лимаведи (Северная Ирландия, Великобритания)
Смерть:	10 мая 1925(1925-05-10) (69 лет) Веллингтон (Новая Зеландия)
Супруга:	Дейм Кристиана Аллен Пол
Дети:	двое
Партия:	Реформистская партия

Уильям Фергюсон Мэсси (англ. William Ferguson Massey), часто именуемый просто как Билл Мэсси (англ. Bill Massey) или «Фермер Билл» (англ. Farmer Bill; 26 марта 1856 — 10 мая 1925) — 19-й премьер-министр Новой Зеландии (1912—1925), основатель Реформистской партии. Его считали одним из наиболее опытных политиков своего времени, он также был известен своей поддержкой интересов сельского хозяйства.

Ранние годы

Мэсси родился в фермерской семье и вырос в Лимаведи, графство Лондондерри в Северной Ирландии. Его семья переехала в Новую Зеландию в 1869 году, но сам Билл Мэсси остался в Ирландии еще на год, чтобы завершить образование. После приезда в Новую Зеландию Мэсси был сельскохозяйственным рабочим, пока в 1877 году не купил собственную ферму. Спустя пять лет он женился на дочери своего соседа Кристине Аллен.

Начало политической карьеры

Постепенно Мэсси стал заметным членом своего сообщества. Отчасти это произошло из-за его участия в школьном совете, дискуссионном клубе, масонской ложе и ордене оранжистов, но более важным оказалось то, что он состоял в фермерской ассоциации. Благодаря его влиянию в этих кругах он стал принимать участие в политических дебатах, выступая на стороне сельских консерваторов против либерального правительства Джона Балланса.

В 1893 году Мэсси выставил свою кандидатуру на выборах в парламент, но проиграл кандидату Либеральной партии. Тем не менее в 1894 году Мэсси предложили выставить свою кандидатуру на дополнительных выборах в соседнем округе Уаитемата и одержал там победу. Однако на выборах 1896 года он был выдвинут от округа Франклин, который и представлял до свой смерти в 1925 году.

Деятель оппозиции

В парламенте Мэсси присоединился к группе независимых (большей частью консервативных) депутатов, выступавших против Либеральной партии (которую в то время возглавлял Ричард Седдон). Однако эта парламентская оппозиция была плохо организована, пребывала в унынии и имела немного шансов бросить вызов либералам. Официальный лидер оппозиции Уильям Рассел мог распоряжаться только пятнадцатью голосами. Мэсси вдохнул новую силу в консервативную фракцию.

Пока консерваторы собирались с силами, во время второй англо-бурской войны поддержка либералов значительно выросла, ударив по консерваторам. Тем не менее политическая карьера Мэсси преодолела и этот период. Несмотря на конкуренцию со стороны Уильяма Херриеса, Мэсси оставался наиболее заметным оппонентом Либеральной партии.

После смерти Седдона либералов возглавил Джозеф Уорд, который был более уязвим для атак Мэсси. В частности, имели успех заявления Мэсси, что подозрения в коррупции и кумовстве среди государственных служащих игнорировались или скрывались правительством либералов. Его консервативные взгляды принесли ему пользу, когда избиратели увидели в воинствующем профсоюзном движении угрозу социализма.

Реформистская партия

В 1909 году Мэсси объявил о создании Реформистской партии на базе своей Новозеландской лиги политических реформ. Партию возглавил сам Мэсси при поддержке своих коллег-консерваторов.

На выборах 1911 года Реформистская партия набрала больше мест, чем Либеральная партия, но не сумела получить абсолютного большинства. Либералы, заручившись поддержкой независимых кандидатов, не поддержавших реформистов, смогли удержаться у власти до следующего года, когда они проиграли голосование по вопросу о доверии правительству.

Премьер-министр

Мэсси принёс присягу в качестве премьер-министра 10 июля 1912 года. Два дня спустя он сообщил прессе, что принял предложение стать Почётным комендантом Оклендского округа Легиона переселенцев. Однако со временем некоторые члены реформистской партии стали испытывать разочарование доминирующей ролью Мэсси в партии. Он также нажил множество врагов среди рабочих из-за жесткого ответа на стачки шахтёров и докеров в 1912 и 1913 годах. Применение силы для подавления забастовок сделало Мэсси объектом ненависти со стороны зарождавшегося левого крыла. Однако консерваторы (многие из которых считали, что профсоюзы контролируются социалистами и коммунистами) в основном поддержали Мэсси, заявив, что его методы были необходимы. Его связи в Легионе переселенцев сослужили ему добрую службу в это время тем, что несколько подразделений легиона, в том числе часть быстрого реагирования в штатском, были переведены в Веллингтон и выполняли обязанности особых констеблей.

Одно из первых распоряжений правительства Мэсси «позволило около 13000 арендаторам коронных земель выкупить собственные фермы».

Первая мировая война

Все мы и всё, что у нас есть, находится в распоряжении британского правительства.

Оригинальный текст (англ.)  

All we are and all we have is at the disposal of the British Government.

— Телеграмма Уильяма Мэсси правительству Великобритании, 1914 год.

Начавшаяся Первая мировая война отвлекла внимание от внутренних проблем. Выборы 1914 года создали патовую ситуацию в парламенте, когда ни правительство, ни оппозиция не обладали достаточной поддержкой для эффективного управления. Поэтому, Мэсси был вынужден пригласить либералов во главе с Джозефом Уордом сформировать коалицию на время войны (создана в 1915 году). Хотя Мэсси оставался премьером, Уорд стал фактически вторым лидером. Мэсси и Уорд несколько раз посещали Великобританию во время и после войны для обсуждения военного взаимодействия и послевоенного устройства. Во время своего первого визита Мэсси посетил новозеландские войска и с сочувствием выслушал их жалобы. Это вызвало недовольство некоторых официальных чинов, которые посчитали, что Мэсси подрывает авторитет военного руководства, признавая (вопреки официальной линии), что условия для войск действительно неудовлетворительные. Тем не менее война укрепила Мэсси во мнении о сильной связи между Новой Зеландией и Британской империей. Мэсси принял участие в Парижской мирной конференции 1919 года и в числе прочих подписал Версальский договор от имени доминиона Новая Зеландия. Хотя Мэсси отказался от рыцарского звания и пэрства, он принял награждение званием Великого офицера Ордена Короны от бельгийского короля в марте 1921 года, а также звание Великого офицера Ордена Почётного легиона от президента Франции в октябре 1921 года.

Распад коалиции

Из-за того, что коалиционное правительство не могло достичь согласия по каким-либо значимым направлениям политики, к концу войны оно утратило свою популярность. Мэсси также опасался растущего влияния Лейбористской партии. Кроме того, он подвергся критике внутри собственной партии, в том числе, был обвинён в игнорировании нужд сельского хозяйства. В 1919 году он распустил коалицию и выступил против и либералов и лейбористов на платформе патриотизма, стабильности, поддержки фермеров и с программой общественных работ. Он с успехом добился работающего большинства.

Выборы 1922 года

Однако экономические проблемы сократили поддержку Реформистской партии. На выборах Мэсси утратил большинство в парламенте и был вынужден вести переговоры с независимыми депутатами, чтобы сохранить своё правительство. Его встревожил успех лейбористов, которые теперь отставали всего на пять мест от либералов. Он начал считать, что в итоге Либеральная партия исчезнет, а её сторонники разделятся между лейбористами (социальное направление) и реформистами (рыночное направление). Мэсси пытался добиться перевеса в сторону Реформистской партии.

Однако в 1924 году болезнь, заставила Мэсси сложить с себя многие из официальных обязанностей. В следующем году он скончался. Мемориалом Мэсси в Веллингтоне служит его мавзолей, воздвигнутый в основном на общественные пожертвования. Также в честь него был назван Университет Мэсси — это имя было выбрано, поскольку изначально университет специализировался на сельском хозяйстве, что соответствовало фермерскому происхождению Мэсси.

Интересные факты

• Мэсси занимает среди Премьер-министров Новой Зеландии второе место по продолжительности нахождения в должности (12 лет и 304 дня) вслед за Ричардом Седдоном.
• Двое из его сыновей стали депутатами парламента от Реформистской партии: Джон Норманн Мэсси (1885—1964) и Уолтер Уильям Мэсси (1882—1959).

Дополнительная литература

• Batt, R.D. (comp.) (1977), The Massey Collection: a description of items associated with the life and work of the Right Honourable William Ferguson Massey presented to Massey University by his family, Palmerston North, [N.Z.]: Massey University 
• Coad, Nellie E. (1934), New Zealand from Tasman to Massey', Wellington, [N.Z.]: Harry H. Tombs 
• Constable, H.J. (1925), From ploughboy to premier: a new life of the Right Hon. William Ferguson Massey, P.C, London, [England]: John Marlowe Savage & Co. 

1. перенаправление Ш:Книга:Те Ара

• Gardner, William James (1969), W.F. Massey, Wellington, [N.Z.]: A.H. Reed & A.W. Reed 
• Gustafson, Barry, [www.dnzb.govt.nz/ 'Massey, William Ferguson 1856-1925'. Dictionary of New Zealand Biography, updated 22 June 2007], <www.dnzb.govt.nz/>. Проверено 24 апреля 2008. 
• Hogg, Robert (1924), Politics in New Zealand', n.p.: n.p. 
• Lawson, Alec (ill.) & Lawson, Will (1916), Christmas cartoons, 1916, Wellington, [N.Z.]: W. Macbeth 
• Lawson, Alec (ill.) & Lawson, Will (1919), The twins’ travels, Christchurch, [N.Z.]: Andrews, Baty 
• MacDonald, Barrie (1982), Massey’s imperialism and the politics of phosphate [Massey memorial lecture ; 1982 ; Occasional publication (Massey University) ; no. 7], Palmerston North, [N.Z.]: Massey University, ISBN 0-908-66500-8 
• Massey, D. Christine (1996), The life of Rt. Hon. W.F. Massey P.C., L.L.D. : Prime Minister of New Zealand, 1912-1925, Auckland, [N.Z.]: D.C. Massey 
• Massey, D. Christine (c.1999), The life of Rt. Hon. W.F. Massey P.C., L.L.D. : Prime Minister of New Zealand, 1912-1925 (2nd ed.), Auckland, [N.Z.]: D.C. Massey 
• Massey, William F. (1911), Election speeches of Mr. Massey, 1911: newspaper clippings, n.p.: n.p. 
• Scholefield, Guy H. (1925), The Right Honourable William Ferguson Massey, M.P., P.C., Prime Minister of New Zealand, 1912-1925: a personal biography, Wellington, [N.Z.]: Harry H. Tombs 
• Stafford, Francis (1922), State banking: an object lesson from the Commonwealth: notes thereon as embodied in correspondence sent to the Prime Minister of New Zealand, Gisborne, [N.Z.]: P.B. Herald Office 

Отрывок, характеризующий Мэсси, Уильям

– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал:
– Ну теперь, папенька, я решительно скажу – и маменька тоже, как хотите, – я решительно скажу, что вы пустите меня в военную службу, потому что я не могу… вот и всё…
Графиня с ужасом подняла глаза к небу, всплеснула руками и сердито обратилась к мужу.
– Вот и договорился! – сказала она.
Но граф в ту же минуту оправился от волнения.
– Ну, ну, – сказал он. – Вот воин еще! Глупости то оставь: учиться надо.
– Это не глупости, папенька. Оболенский Федя моложе меня и тоже идет, а главное, все равно я не могу ничему учиться теперь, когда… – Петя остановился, покраснел до поту и проговорил таки: – когда отечество в опасности.
– Полно, полно, глупости…
– Да ведь вы сами сказали, что всем пожертвуем.
– Петя, я тебе говорю, замолчи, – крикнул граф, оглядываясь на жену, которая, побледнев, смотрела остановившимися глазами на меньшого сына.
– А я вам говорю. Вот и Петр Кириллович скажет…
– Я тебе говорю – вздор, еще молоко не обсохло, а в военную службу хочет! Ну, ну, я тебе говорю, – и граф, взяв с собой бумаги, вероятно, чтобы еще раз прочесть в кабинете перед отдыхом, пошел из комнаты.
– Петр Кириллович, что ж, пойдем покурить…
Пьер находился в смущении и нерешительности. Непривычно блестящие и оживленные глаза Наташи беспрестанно, больше чем ласково обращавшиеся на него, привели его в это состояние.
– Нет, я, кажется, домой поеду…
– Как домой, да вы вечер у нас хотели… И то редко стали бывать. А эта моя… – сказал добродушно граф, указывая на Наташу, – только при вас и весела…
– Да, я забыл… Мне непременно надо домой… Дела… – поспешно сказал Пьер.
– Ну так до свидания, – сказал граф, совсем уходя из комнаты.
– Отчего вы уезжаете? Отчего вы расстроены? Отчего?.. – спросила Пьера Наташа, вызывающе глядя ему в глаза.
«Оттого, что я тебя люблю! – хотел он сказать, но он не сказал этого, до слез покраснел и опустил глаза.
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.


Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.