Уорд, Джозеф Джордж

Джозеф Джордж Уорд Joseph George Ward<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Новой Зеландии
6 августа 1906 — 28 марта 1912
Монарх:	Эдуард VII
Предшественник:	Уильям Холл-Джонс
Преемник:	Гордон Коутс
10 декабря 1928 — 28 марта 1930
Монарх:	Георг V
Предшественник:	Томас Маккензи
Преемник:	Джордж Форбс
Вероисповедание:	Католик
Рождение:	26 апреля 1856(1856-04-26) Мельбурн, Австралия
Смерть:	8 июля 1930(1930-07-08) (74 года) Веллингтон, Новая Зеландия
Партия:	Либеральная партия Объединённая партия
Награды:

Сэр Джо́зеф Джордж Уо́рд (англ. Joseph George Ward), 1-й баронет, кавалер ордена Святого Михаила и Святого Георгия (26 апреля 1856 — 8 июля 1930) — 17-й премьер-министр Новой Зеландии (1906—1912 и 1928—1930).

Ранние годы

Уорд родился в Мельбурне. Его семья была родом из Ирландии, поэтому его воспитывали в католической вере. Его отец, как полагают, страдал от алкоголизма и умер в 1860 году, в возрасте 31 года, поэтому Уорда вырастила мать Ханна. В 1863 году семья переехала в Блафф (ныне Кэмпбеллтаун), в Южном регионе, Новой Зеландии в поисках финансового благополучия — Ханна Уорд открыла магазин и гостиницу.

Джозеф Уорд получил начальное образование в Мельбурне и Блаффе. Он не посещал среднюю школу. Однако он много читал, а его мать научила его умению вести дела. В большинстве источников его описывают как очень энергичного, увлечённого и амбициозного — большинство этих качеств достались ему от матери, которая стремилась добиться финансовой обеспеченности своих детей. В 1869 году он устроился работать на почту, а позже стал служащим. Затем при финансовой поддержке матери Уорд стал успешным торговцем зерном, работавшим с недавно основанной фермерской общиной Саутленда.

Начало политической карьеры

Вскоре Уорд начал заниматься местной политикой. В 1878 году он был избран в городской совет Кэмпбеллтауна (Блаффа), несмотря на то, что ему был лишь 21 год, а позже стал мэром. Он также вошёл в портовый совет Блаффа и в итоге возглавил его.

В 1887 году успешно выставил свою кандидатуру в парламент от округа Ауаруа. Уорд поддерживал таких политиков как Джулиус Фогель и Роберт Стаут, лидеров либерального крыла парламента, что было необычно для жителей крайнего юга. Уорд получил известность как сильный участник дебатов по экономическим вопросам.

В 1891 году, когда недавно созданная Либеральная партия пришла к власти, новый премьер-министр Джон Балланс, назначил Уорда главой почтового ведомства. Позже, когда после смерти Балланса, правительство возглавил Ричард Седдон, Уорд стал Казначеем (министром финансов). Уорд считал, что государство существует для поддержки и развития частных предприятий, и его деятельность во главе казначейства была отражением этих взглядов.

Растущая загрузка Уорда государственными делами вынудила его забросить собственный бизнес, и личное финансовое состояние Уорда стало ухудшаться. В 1896 году судья признал его «безнадёжным должником». Уорд как казначей оказался в сложном положении и 16 июня был вынужден подать в отставку. В 1897 году он объявил себя банкротом и в соответствии с законом должен быть оставить депутатское кресло. Однако лазейка в законе позволяла ему снова выдвинуть свою кандидатуру на выборах, что он и сделал, и на дополнительных выборах был избран с подавляющим большинством. На самом деле его финансовые трудности принесли ему популярность, Уорд был хорошо известен как покровитель Саутленда, и, по общему мнению, стал жертвой своих врагов из-за ошибки совершенной без злого умысла.

Постепенно Уорд восстановил свой бизнес и рассчитался с кредиторами. Ричард Седдон остававшийся главой правительства, восстановил Уорда в правительстве. Он постепенно стал одним из наиболее заметных сторонников Седдона, и стал рассматриваться как его возможный преемник. Поскольку пребывание у власти Седдона затягивалось, некоторые полагали, что Уорд должен бросить вызов Седдону в борьбе за пост лидера, но Уорд отказался от этого.

В составе правительства Уорд отвечал за законодательное закрепление государственных гарантий Банка Новой Зеландии (1894), внесение поправок в закон о поселенцах (1894), почтовое обслуживание стоимостью в один пенни (1901), и план переквалификации для строителей железной дороги (1902). Он привлёк крупные зарубежные займы для осуществления программы социальной защиты либерального правительства (1896—1906). В 1901 году он принял участие созданием первого в мире министерства здаравоохранения. В том же году ему было пожаловано рыцарское звание.

В 1906 году Седдон неожиданно скончался. В это время Уорд был в Лондоне. По общему согласию, было решено, что Уорд возглавит правительство, хотя обратное путешествие заняло два месяца, и на это время премьером стал Уильям Холл-Джонс. 6 августа 1906 года Уорд принёс присягу и вступил в должность.

Первый раз во главе правительства

6 ноября 1908 года в Магануи-о-те-Ао Уорд забил церемониальный «последний костыль» завершивший строительство главной железнодорожной магистрали Северного острова (англ. North Island Main Trunk).

Большинство не считало Уорда деятелем того же масштаба, что и Седдон. Многие считали, что разнообразие интересов в Либеральной партии уравновешивается только сильными личными качествами Седдона, его силой убеждения, многим казалось, что Уорд не обладает такими качествами. Постоянные внутренние разногласия привели к нерешительности и частым сменам политики и в конечном итоге парализовали правительство. Одновременно нарастал конфликт между двумя основными группами избирателей поддерживающих либералов: городскими рабочими левых убеждений и консервативными мелкими фермерами, а у Уорда отсутствовала какая-либо последовательная стратегия для решения этой проблемы — любая попытка сделать уступку одной из групп вызывала негодование другой. Уорд все более сосредотачивался на внешней политике, в чём его противники видели знак, того он не способен справиться со внутренними проблемами.

На выборах 1908 года либералы получили большинство, но после выборов 1911 года в парламенте сложилась патовая ситуация. Либералы выиграли время благодаря решающему голосу спикера палаты, но Уорд разочарованный результатом выборов, подал в отставку в марте следующего года. Партия выбрала в качестве его преемника министра сельского хозяйства Томаса Маккензи, однако правительство Маккензи продержалось лишь несколько месяцев.

Большинство полагало, что политическая карьера Уорда завершилась, он стал рядовым депутатом, и отказался от нескольких предложений возглавить дезорганизованных либералов. Он занялся относительно мелкими делами, и со своей семьёй отправился в Англию, где 20 июня 1911 года король Георг V произвёл его в баронеты.

Лидер оппозиции

Однако, в конце концов, 11 сентября 1913 года, он принял предложение снова возглавить Либеральную партию. Он добился нескольких важных уступок со стороны партии, настаивая на очень высоком уровне личной власти, поскольку он понимал, что главной причиной поражений партии стало неэффективное управление. Кроме того, Уорд заключил союз с набирающим силу рабочим движением, представители которого теперь назначались на многие посты.

12 августа 1915 года Уорд принял предложение Уильяма Мэсси и правящей Реформистской партии создать совместную администрацию на время Первой мировой войны. Уорд стал заместителем главы администрации и министром финансов. Отношения между Уордом и Мэсси были напряжёнными, кроме разницы в политических взглядах, Уорд был ирландским католиком, а Мэсси — ирландским протестантом. Совместная администрация завершила работу 21 августа 1919 года.

На дополнительных выборах 1919 года, Уорд потерпел поражение в округе Ауаруа и покинул парламент. В 1923 года он выдвинул свою кандидатуру на дополнительных выборах в округе Тауранга, но потерпел поражение от незначительного кандидата реформистов Чарльза Макмиллана. Казалось, что у Уорда больше нет сил. Тем не менее на выборах 1925 года он с трудом вернул себе место в парламенте, будучи избранным от округа Инверкагилл. Уорд выдвигался от имени Либеральной партии, несмотря на то что остатки либералов уже называли себя разными именами, его противники говорили, что он живёт прошлым, и пытается победить в давно прошедших сражениях. Кроме того, здоровье Уорда ухудшалось.

Тем не менее, в 1928 году остатки Либеральной партии снова объединились под названием Объединённой партии вокруг Джорджа Форбса (лидера одной из фракций либералов), Билла Вейтча (лидера другой фракции), и Альберта Дэви (бывшего организатора Реформистской партии). И Форбс и Вейтч претендовали на лидерство в партии, но ни один из них не мог добиться решительного преимущества. В итоге, Дэви предложил Уорда, как компромиссного кандидата, вероятно рассчитывая, что статус Уорда, как бывшего премьер-министра должен создать чувство единства.

Второй раз во главе правительства

Уорд принял предложение и стал лидером новой Объединённой партии. Однако, его здоровье оставалось плохим, и эти его обязанности оказались для него сложными. Во время предвыборной кампании 1928 года Уорд поразил своих сторонников и общество обещанием взять займ в 70 млн фунтов, чтобы течение года привести экономику страны в порядок, вероятно, это была ошибка, вызванная плохим зрением Уорда. Несмотря на резкие нападки на его партию, сделавшую такое «обещание», это оказалось достаточно для массовой поддержки Объединённой партии. На выборах Объединённая партия получила столько же мест, сколько и Реформистская партия. При поддержке Лейбористской партии Уорд снова стал премьер-министром, спустя 22 года после первого вступления в должность главы правительства.

Однако здоровье Уорда продолжало ухудшаться. Он перенёс несколько сердечных приступов, и вскоре большая часть полномочий фактически перешла Джорджу Форбсу. Тем не менее Уорд решил не подавать в отставку и оставался премьер-министром, даже после того как он утратил способность выполнять свои обязанности. В конце концов, 28 мая 1930 года Уорд уступил сильному давлению со стороны своих коллег и семьи, и передал пост премьера Форбсу.

Вскоре после этого, 8 июля он скончался. Он был с почестями похоронен в Блаффе. На его место в парламенте от Инверкагилла был избран его сын Винсент.

Интересные факты

• Леди Уорд в 1909—1912 возглавляла веллингтонское отделение лиги Виктории.

Ссылки

• Sir Joseph Ward: A Political Biography by Michael Bassett (1993, Auckland University Press)  (англ.)
• [www.dnzb.org.nz/DNZB/alt_essayBody.asp?essayID=2W9 Новозеландский биографический словарь]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Уорд, Джозеф Джордж

Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
Вся свита отступила, и Ростов видел, как генерал этот что то довольно долго говорил государю.
Государь сказал ему несколько слов и сделал шаг, чтобы подойти к лошади. Опять толпа свиты и толпа улицы, в которой был Ростов, придвинулись к государю. Остановившись у лошади и взявшись рукою за седло, государь обратился к кавалерийскому генералу и сказал громко, очевидно с желанием, чтобы все слышали его.
– Не могу, генерал, и потому не могу, что закон сильнее меня, – сказал государь и занес ногу в стремя. Генерал почтительно наклонил голову, государь сел и поехал галопом по улице. Ростов, не помня себя от восторга, с толпою побежал за ним.


На площади куда поехал государь, стояли лицом к лицу справа батальон преображенцев, слева батальон французской гвардии в медвежьих шапках.
В то время как государь подъезжал к одному флангу баталионов, сделавших на караул, к противоположному флангу подскакивала другая толпа всадников и впереди их Ростов узнал Наполеона. Это не мог быть никто другой. Он ехал галопом в маленькой шляпе, с Андреевской лентой через плечо, в раскрытом над белым камзолом синем мундире, на необыкновенно породистой арабской серой лошади, на малиновом, золотом шитом, чепраке. Подъехав к Александру, он приподнял шляпу и при этом движении кавалерийский глаз Ростова не мог не заметить, что Наполеон дурно и не твердо сидел на лошади. Батальоны закричали: Ура и Vive l'Empereur! [Да здравствует Император!] Наполеон что то сказал Александру. Оба императора слезли с лошадей и взяли друг друга за руки. На лице Наполеона была неприятно притворная улыбка. Александр с ласковым выражением что то говорил ему.
Ростов не спуская глаз, несмотря на топтание лошадьми французских жандармов, осаживавших толпу, следил за каждым движением императора Александра и Бонапарте. Его, как неожиданность, поразило то, что Александр держал себя как равный с Бонапарте, и что Бонапарте совершенно свободно, как будто эта близость с государем естественна и привычна ему, как равный, обращался с русским царем.
Александр и Наполеон с длинным хвостом свиты подошли к правому флангу Преображенского батальона, прямо на толпу, которая стояла тут. Толпа очутилась неожиданно так близко к императорам, что Ростову, стоявшему в передних рядах ее, стало страшно, как бы его не узнали.
– Sire, je vous demande la permission de donner la legion d'honneur au plus brave de vos soldats, [Государь, я прошу у вас позволенья дать орден Почетного легиона храбрейшему из ваших солдат,] – сказал резкий, точный голос, договаривающий каждую букву. Это говорил малый ростом Бонапарте, снизу прямо глядя в глаза Александру. Александр внимательно слушал то, что ему говорили, и наклонив голову, приятно улыбнулся.
– A celui qui s'est le plus vaillament conduit dans cette derieniere guerre, [Тому, кто храбрее всех показал себя во время войны,] – прибавил Наполеон, отчеканивая каждый слог, с возмутительным для Ростова спокойствием и уверенностью оглядывая ряды русских, вытянувшихся перед ним солдат, всё держащих на караул и неподвижно глядящих в лицо своего императора.
– Votre majeste me permettra t elle de demander l'avis du colonel? [Ваше Величество позволит ли мне спросить мнение полковника?] – сказал Александр и сделал несколько поспешных шагов к князю Козловскому, командиру батальона. Бонапарте стал между тем снимать перчатку с белой, маленькой руки и разорвав ее, бросил. Адъютант, сзади торопливо бросившись вперед, поднял ее.
– Кому дать? – не громко, по русски спросил император Александр у Козловского.
– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал:
– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.