Мияги, Нана
| Нана Мияги | |
| Гражданство |  Япония
|
| Место проживания | Сан-Диего, США |
| Дата рождения | 10 апреля 1971 (53 года) |
| Место рождения | Сиэтл, США |
| Рост | 163 см |
| Вес | 53 кг |
| Начало карьеры | 1988 |
| Завершение карьеры | 2006 |
| Рабочая рука | правая[note 1] |
| Призовые, долл. | 1 234 067 |
| Одиночный разряд | |
| Матчей в/п | 273—265 |
| Титулов | 4 ITF |
| Наивысшая позиция | 51 (27 февраля 1995) |
| Турниры серии Большого шлема | |
| Австралия | 2-й круг (1990, 1991, 1996, 1998) |
| Франция | 2-й круг (1990) |
| Уимблдон | 2-й круг (1994, 1998) |
| США | 2-й круг (1997) |
| Парный разряд | |
| Матчей в/п | 452—288 |
| Титулов | 10 WTA, 31 ITF |
| Наивысшая позиция | 12 (26 мая 1997) |
| Турниры серии Большого шлема | |
| Австралия | 1/4 финала (1997, 1998, 2000) |
| Франция | 3-й круг (1997) |
| Уимблдон | 3-й круг (1994, 1997, 1998, 2003) |
| США | 1/2 финала (1993) |
| Завершила выступления | |
На́на Смит-Ро́джерс (англ. Nana Smith Rogers, в течение игровой карьеры выступала под материнской фамилией На́на Мия́ги, яп. 宮城ナナ Мияги Нана; р. 10 апреля 1971, Сиэтл, США) — японская профессиональная теннисистка, победительница 10 турниров WTA и трёхкратный призёр Азиатских игр в женском парном разряде.
Содержание
Биография
Родители Наны Смит — американец Мюррей Смит, служащий на военной базе на Окинаве, и японка Мики Мияги. Нана родилась в Сиэтле (США) и в 13 лет с семьёй переехала на Окинаву. Отец был её постоянным тренером[1], но на протяжении всей карьеры она выступала под материнской фамилией и японским флагом.
После ухода из активного спорта Нана Мияги-Смит вышла замуж за Джеймса Роджерса, потомка известного комика Уилла Роджерса, и начала делать украшения. Она содержит собственный ювелирный магазин[2].
Спортивная карьера
Начало карьеры
Нана Мияги играет в теннис с пяти лет[2]. В 17 лет Нана впервые приняла участие в турнире WTA - Pan Pacific Open - и сразу же сумела преодолеть отборочные этапы, победив в том числе соперницу из первой сотни рейтинга WTA. Во второй половине сезона 1988 года она трижды выходила в финал турниров ITF в одиночном разряде и один из них, в Чатеме, выиграла[3].
В своё второе появление на Pan Pacific Open Мияги уже победила в первом круге 16-ю ракетку мира Ларису Савченко перед тем, как уступить Мартине Навратиловой, второй ракетке мира и будущей победительнице турнира. В апреле 1989 года она вышла в финал турнира WTA в Тайбэе в парном разряде, уже в первом круге обыграв с Цецилией Дальман первую посеянную пару, а в августе, занимая 142-е место в рейтинге, дошла до четвертьфинала на турнире WTA I категории в Торонто, победив по пути двух посеянных соперниц, входивших в Top-50 рейтинга, прежде чем вновь уступить Навратиловой[3]. После этого она приняла участие в матчах сборной Японии в рамках Кубка Федерации, победив соперницу из Швеции, а затем проиграв Клаудии Коде-Кильш из ФРГ[4].
Третье выступление на Pan Pacific, где Мияги дошла до четвертьфинала, стало для неё пропуском в первую сотню рейтинга WTA в одиночном разряде. Из других успехов 1990 года можно отметить выход в третий круг на престижном турнире в Майами и первый титул на турнирах WTA, завоёванный в парном разряде в Скенектади накануне Открытого чемпионата США. Также крупным успехом стала завоёванная на Азиатских играх в Пекине бронзовая медаль в женском парном разряде[5]. На Уимблдонском турнире в смешанном парном разряде они с Патриком Гэлбрайтом вывели из борьбы в первом круге пятую сеяную пару и дошли до третьего круга. Следующий, 1991 год, стал для Мияги неудачным. Она не сумела закрепиться в числе ста сильнейших теннисисток в одиночном разряде, а в парном, несмотря на выигрыш уже второго турнира WTA, оставалась в рейтинге в районе третьей-четвёртой сотни[3].
По ходу 1992 года Мияги показала несколько хороших результатов в парном разряде, включая выход в четвертьфинал в Майами с Яюк Басуки после побед над двумя посеянными парами (в том числе второй парой турнира Гаррисон—Фернандес) и два полуфинала в менее престижных турнирах, а в конце сезона, дойдя с Басуки до финала турнира II категории в Токио, обеспечила себе место среди ста лучших теннисисток в парном разряде. В одиночном разряде её успехи были скромней и включали два финала турниров ITF (одна победа) и полуфинал турнира WTA в Тайбэе[3].
1993—1995
На Открытом чемпионате Австралии 1993 года Мияги преподнесла сюрприз в смешанном парном разряде: во втором круге они с Кентом Киннэром обыграли действующих чемпионов, Николь Провис и Марка Вудфорда, посеянных пятыми, перед тем, как в четвертьфинале уступить Зине Гаррисон-Джексон и Рику Личу. Позже в том же году Мияги добилась высшего в карьере успеха на турнирах Большого шлема: она дошла до полуфинала Открытого чемпионата США, где её партнёршей снова была Басуки. Японско-индонезийской паре в определённой степени поезло с жеребьёвкой, и до полуфинала они обыграли только одну посеянную пару, Кэти Риналди и Джилл Хетерингтон. После этого в первой половине осени они одержали две победы подряд на турнирах WTA в Восточной Азии[3].
В 1994 году Мияги, не добившись громких успехов, тем не менее сумела вернуться в Top-100 в одиночном разряде после того, как сначала, занимая в рейтинге место в середине четвёртой сотни, вышла в четвертьфинал в Джакарте, затем через отборочное сито дошла до второго круга Уимблдонского турнира и наконец в сентябре в Токио пробилась в полуфинал, одержав по ходу победы над восьмой ракеткой мира Линдсей Дэвенпорт и 15-й ракеткой мира Сабиной Хак. В парном разряде участие в финалах Открытого чемпионата Японии и турнира в Паттайе (оба раза с Басуки), а затем выход в третий круг на Уимблдоне с Маной Эндо позволили ей войти в число 50 лучших в рейтинге WTA[3]. Эндо также была партнёршей Мияги на Азиатских играх в Хиросиме, где Нана завоевала вторую подряд бронзовую медаль в парном разряде[5], и в матчах Кубка Федерации, где японки дошли до четвертьфинала в Мировой группе[4].
В 1995 году Мияги также дважды доходила до финала турниров WTA в парном разряде, но только в конце в остальном неудачного сезона, на протяжении которого ей с партнёршей только один раз удалось обыграть посеянную пару в крупном турнире и который она закончила за пределами первой сотни в рейтинге. В одиночном разряде она успешно отстояла своё место в Top-100 и даже поднялась по ходу сезона на высшую в одиночной карьере 51-ю позицию[6], снова, однако, не добившись громких успехов. Её лучшими результатами стали полуфинал Открытого чемпионата Японии и четвертьфинал в Джакарте[3].
1996—1998
В 1996 году Мияги снова вернулась в число ведущих теннисисток мира в парах. Выиграв турнир ITF в Остине, она вернулась в первую сотню, а выход в полуфинал в Лос-Анджелесе (после побед над двумя посеянными парами) и третий круг на Открытом чемпионате США подняли её до 73-го места в рейтинге. В октябре она вышла в финал турнира II категории в Чикаго после побед над посеянными вторыми Дэвенпорт и Мэри-Джо Фернандес и над своей бывшей партнёршей Басуки, выступавшей с Каролин Вис, а в турнире в Голд-Косте (Австралия), начавшемся в конце этого года и закончившемся уже в 1997 году, ей в паре с Наоко Кидзимутой удалось завоевать свой первый титул на турнирах III категории. На этот год приходится и высший успех Мияги в одиночном разряде: в октябре она вышла в финал турнира WTA в Сурабае. По ходу сезона она взяла верх над такими восходящими звёздами женского тенниса, как Мартина Хингис и Натали Деши[3].
На следующий год Мияги выбыла из числа ста лучших теннисисток мира в одиночном разряде уже в марте и так и не сумела до конца года вернуться в неё, хотя была близка к этому после выхода в финал турнира ITF в Остине. Напротив, в парах этот год оказался наиболее удачным в её карьере: она не только выиграла два турнира в начале сезона, но и дошла в мае до финала Кубка мира в парном разряде, проходившего в Эдинбурге. Помимо этого, они с Наоко Кидзимутой записали на свой счёт ещё ряд хороших результатов: четвертьфинал Открытого чемпионата Австралии (после победы над седьмой посеянной парой), полуфинал Открытого чемпионата Японии и выход в третий круг на трёх остальных турнирах Большого шлема. За сезон Мияги также выиграла два турнира ITF[3]. Успехи в начале года привели к тому, что в мае она поднялась до 12-го места в рейтинге в парном разряде, высшего в её карьере[6]. Хорошим результатом стал также выход в третий круг Уимблдонского турнира в смешанных парах с Киннэром: во втором круге они победили 14-ю сеяную пару, а в третьем проиграли будущим чемпионам, Гелене Суковой и Цирилу Суку.
За первую половину 1998 года Мияги, как и год назад, выиграла два турнира в парном разряде, в том числе и Открытый чемпионат Японии, и второй раз подряд дошла до четвертьфинала на Открытом чемпионате Австралии, взяв в третьем круге в паре с Кидзимутой верх над Винус и Сереной Уильямс и проиграв затем посеянным первыми Дэвенпорт и Наталье Зверевой. Эта же пара остановила их в четвертьфинале турнира I категории в Индиан-Уэллс, а на Уимблдонском турнире и в четвертьфинале турнира I категории в Монреале на их пути стала уже новая первая пара мира, Мартина Хингис и Яна Новотна[3]. Летом Мияги была признана «новичком года» профессиональной командной лиги World TeamTennis, выиграв в составе команды «New York Buzz» регулярный сезон[7], а завершила год двумя победами на турнирах ITF, позволившими ей сохранить место в сотне сильнейших, и завоеванием третьей подряд бронзовой медали на Азиатских играх, на этот раз в паре с Рикой Хираки[5]. В одиночном разряде она балансировала на грани первой сотни почти весь сезон, в августе поднявшись до 87-го места.
Завершение карьеры
В 1999 году Мияги повредила большой палец на левой руке. Хотя она продолжала выступления, травма впоследствии постоянно сказывалась на её игре, напоминая о себе болями при ударах закрытой ракеткой[2]. Начиная с этого года значительная часть выступлений Мияги как в одиночном, так и в парном разряде приходилась на турниры ITF, где режим игр был более щадящим. Так, только за 1999 год она выиграла семь турниров этого уровня в парах и один в одиночном разряде, а также ещё несколько раз играла в финалах. На следующий год она в последний раз за карьеру дошла до четвертьфинала на Открытом чемпионате Австралии в парном разряде, где выступала с Дебби Грэм. Кроме того, она выступила в финале турнира II категории в Токио и в двух полуфиналах турниров WTA (ещё раз в Токио и в Амелия-Айленд. Она также приняла участие в Олимпийских играх в Сиднее, обыграв с Ай Сугиямой в первом круге индонезийскую пару, а во втором уступив таиландкам. Помимо этого, на её счету в этом сезоне были четыре титула в турнирах ITF, в основном в конце года, который она завершила в числе 50 лучших теннисисток мира в парном разряде[3].
За 2001 год Мияги выиграла один титул ITF в одиночном разряде и шесть в парах, сумев сохранить за собой место в первой сотне рейтинга в парном разряде[8]. В 2002 году она завоевала свой последний титул в турнирах WTA, второй раз за карьеру выиграв Открытый чемпионат Японии с Синобу Асагоэ, и добавила к этой победе ещё пять в турнирах ITF. В одиночном разряде она достаточно редко проходила первые круги на турнирах ITF, а в турнирах WTA обычно останавливалась на отборочных этапах. В итоге к середине 2003 года она полностью прекратила выступления в одиночном разряде, сосредоточившись на игре в парах[3].
За 2003 год Нана Мияги ещё дважды доходила до финалов турниров WTA, в том числе на турнире I категории в Майами, что, наряду с полуфиналом Открытого чемпионата Франции, стало наиболее значительным результатом в её карьере. Интересно, что на этом турнире единцтвенную победу над посеянными соперницами они с Асагоэ одержали уже в первом круге, обыграв Даниэлу Гантухову и Меган Шонесси, зато через неделю по пути в финал в Сарасоте победили две посеянных пары, в том числе первую пару турнира, Елену Докич и Надежду Петрову. Помимо этого Асагоэ и Мияги вышли в третий круг на Уимблдоне после победы над 14-й сеяной парой, но после этого уступили посеянным первыми Вирхинии Руано и Паоле Суарес[3]. Этот сезон Мияги тоже закончила в Top 50 рейтинга[8].
В 2004 году Мияги также практически не выступала в одиночном разряде, но и в парах её успехи были скромными: одна победа и два поражения в финалах турниров ITF. К концу сезона она выбыла из числа ста ведущих теннисисток в парном разряде. В 2005 году на её счету уже не было ни одной победы в турнирах, а в целом за сезон она выиграла всего девять матчей, проиграв в два раза больше. Последние игры в карьере она провела в марте 2006 года, после чего в 35 лет завершила игровую карьеру[3].
Стиль игры
Нана Мияги принадлежала к немногочисленной группе теннисистов, играющих двумя руками как справа, так и слева. По её собственным словам, она освоила этот стиль игры уже в пять лет, так как ракетка была для неё слишком тяжёлой. Она вспоминает, что это впоследствии помогало ей маскировать укороченные удары и направление ударов[2].
Участие в финалах турниров WTA за карьеру (23)
| Легенда |
|---|
| Большой шлем (0) |
| Чемпионат WTA (1) |
| I категория (1) |
| II категория (4) |
| III категория (4) |
| IV категория (12) |
| V категория (1) |
Одиночный разряд (1)
Поражение (1)
| Дата | Турнир | Покрытие | Соперница в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|
| 7 окт 1996 | Wismilak Open, Сурабая, Индонезия | Хард |  Ван Шитин
|
4-6, 0-6 |
Парный разряд (22)
Победы (10)
Поражения (12)
Напишите отзыв о статье "Мияги, Нана"
Комментарии
- ↑ Двуручный бэкхенд и форхенд
Примечания
- ↑ [www.wtatennis.com/player/nana-smith_2257889_5087 Профиль на сайте WTA: биография] (англ.)
- ↑ 1 2 3 4 [www.wtatennis.com/news/20071103/catching-up-with-nana-smith-rogers_2256076_1671497 Интервью с Наной Смит на сайте WTA] на сайте Nana Smith Designs (англ.)
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 [www.wtatennis.com/page/Player/Activity/0,,12781~5087,00.html Результаты на сайте WTA] (англ.)
- ↑ 1 2 [www.fedcup.com/en/players/player/profile.aspx?playerid=20003681# Все результаты в Кубке Федерации] (англ.)
- ↑ 1 2 3 [sports123.com/ten/wasg-d.html Теннис на Азиатских играх: женский парный разряд на сайте Sport123] (англ.)
- ↑ 1 2 [www.wtatennis.com/page/Player/Stats/0,,12781~5087,00.html Статистика карьеры на сайте WTA] (англ.)
- ↑ [www.wtatennis.com/player/nana-smith_2257889_5087 Профиль на сайте WTA: награды] (англ.)
- ↑ 1 2 [www.itftennis.com/ProCircuit/players/player/profile.aspx?PlayerID=20003681 Профиль] на сайте ITF (англ.)
Ссылки
- [www.wtatennis.com/players/player/ Профиль на сайте WTA] (англ.)
- [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF] (англ.)
- [www.fedcup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Федерации] (англ.)
- [www.nanasjewelry.com/Home.html Сайт ювелирного бутика Nana Smith Designs] (англ.)
Отрывок, характеризующий Мияги, Нана
– Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники, а ты меня знаешь: с утра до вечера занят, воздержен, ну и здоров.– Слава Богу, – сказал сын, улыбаясь.
– Бог тут не при чем. Ну, рассказывай, – продолжал он, возвращаясь к своему любимому коньку, – как вас немцы с Бонапартом сражаться по вашей новой науке, стратегией называемой, научили.
Князь Андрей улыбнулся.
– Дайте опомниться, батюшка, – сказал он с улыбкою, показывавшею, что слабости отца не мешают ему уважать и любить его. – Ведь я еще и не разместился.
– Врешь, врешь, – закричал старик, встряхивая косичкою, чтобы попробовать, крепко ли она была заплетена, и хватая сына за руку. – Дом для твоей жены готов. Княжна Марья сведет ее и покажет и с три короба наболтает. Это их бабье дело. Я ей рад. Сиди, рассказывай. Михельсона армию я понимаю, Толстого тоже… высадка единовременная… Южная армия что будет делать? Пруссия, нейтралитет… это я знаю. Австрия что? – говорил он, встав с кресла и ходя по комнате с бегавшим и подававшим части одежды Тихоном. – Швеция что? Как Померанию перейдут?
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом все более и более оживляясь и невольно, посреди рассказа, по привычке, перейдя с русского на французский язык, начал излагать операционный план предполагаемой кампании. Он рассказал, как девяностотысячная армия должна была угрожать Пруссии, чтобы вывести ее из нейтралитета и втянуть в войну, как часть этих войск должна была в Штральзунде соединиться с шведскими войсками, как двести двадцать тысяч австрийцев, в соединении со ста тысячами русских, должны были действовать в Италии и на Рейне, и как пятьдесят тысяч русских и пятьдесят тысяч англичан высадятся в Неаполе, и как в итоге пятисоттысячная армия должна была с разных сторон сделать нападение на французов. Старый князь не выказал ни малейшего интереса при рассказе, как будто не слушал, и, продолжая на ходу одеваться, три раза неожиданно перервал его. Один раз он остановил его и закричал:
– Белый! белый!
Это значило, что Тихон подавал ему не тот жилет, который он хотел. Другой раз он остановился, спросил:
– И скоро она родит? – и, с упреком покачав головой, сказал: – Нехорошо! Продолжай, продолжай.
В третий раз, когда князь Андрей оканчивал описание, старик запел фальшивым и старческим голосом: «Malbroug s'en va t en guerre. Dieu sait guand reviendra». [Мальбрук в поход собрался. Бог знает вернется когда.]
Сын только улыбнулся.
– Я не говорю, чтоб это был план, который я одобряю, – сказал сын, – я вам только рассказал, что есть. Наполеон уже составил свой план не хуже этого.
– Ну, новенького ты мне ничего не сказал. – И старик задумчиво проговорил про себя скороговоркой: – Dieu sait quand reviendra. – Иди в cтоловую.
В назначенный час, напудренный и выбритый, князь вышел в столовую, где ожидала его невестка, княжна Марья, m lle Бурьен и архитектор князя, по странной прихоти его допускаемый к столу, хотя по своему положению незначительный человек этот никак не мог рассчитывать на такую честь. Князь, твердо державшийся в жизни различия состояний и редко допускавший к столу даже важных губернских чиновников, вдруг на архитекторе Михайле Ивановиче, сморкавшемся в углу в клетчатый платок, доказывал, что все люди равны, и не раз внушал своей дочери, что Михайла Иванович ничем не хуже нас с тобой. За столом князь чаще всего обращался к бессловесному Михайле Ивановичу.
В столовой, громадно высокой, как и все комнаты в доме, ожидали выхода князя домашние и официанты, стоявшие за каждым стулом; дворецкий, с салфеткой на руке, оглядывал сервировку, мигая лакеям и постоянно перебегая беспокойным взглядом от стенных часов к двери, из которой должен был появиться князь. Князь Андрей глядел на огромную, новую для него, золотую раму с изображением генеалогического дерева князей Болконских, висевшую напротив такой же громадной рамы с дурно сделанным (видимо, рукою домашнего живописца) изображением владетельного князя в короне, который должен был происходить от Рюрика и быть родоначальником рода Болконских. Князь Андрей смотрел на это генеалогическое дерево, покачивая головой, и посмеивался с тем видом, с каким смотрят на похожий до смешного портрет.
– Как я узнаю его всего тут! – сказал он княжне Марье, подошедшей к нему.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на брата. Она не понимала, чему он улыбался. Всё сделанное ее отцом возбуждало в ней благоговение, которое не подлежало обсуждению.
– У каждого своя Ахиллесова пятка, – продолжал князь Андрей. – С его огромным умом donner dans ce ridicule! [поддаваться этой мелочности!]
Княжна Марья не могла понять смелости суждений своего брата и готовилась возражать ему, как послышались из кабинета ожидаемые шаги: князь входил быстро, весело, как он и всегда ходил, как будто умышленно своими торопливыми манерами представляя противоположность строгому порядку дома.
В то же мгновение большие часы пробили два, и тонким голоском отозвались в гостиной другие. Князь остановился; из под висячих густых бровей оживленные, блестящие, строгие глаза оглядели всех и остановились на молодой княгине. Молодая княгиня испытывала в то время то чувство, какое испытывают придворные на царском выходе, то чувство страха и почтения, которое возбуждал этот старик во всех приближенных. Он погладил княгиню по голове и потом неловким движением потрепал ее по затылку.
– Я рад, я рад, – проговорил он и, пристально еще взглянув ей в глаза, быстро отошел и сел на свое место. – Садитесь, садитесь! Михаил Иванович, садитесь.
Он указал невестке место подле себя. Официант отодвинул для нее стул.
– Го, го! – сказал старик, оглядывая ее округленную талию. – Поторопилась, нехорошо!
Он засмеялся сухо, холодно, неприятно, как он всегда смеялся, одним ртом, а не глазами.
– Ходить надо, ходить, как можно больше, как можно больше, – сказал он.
Маленькая княгиня не слыхала или не хотела слышать его слов. Она молчала и казалась смущенною. Князь спросил ее об отце, и княгиня заговорила и улыбнулась. Он спросил ее об общих знакомых: княгиня еще более оживилась и стала рассказывать, передавая князю поклоны и городские сплетни.
– La comtesse Apraksine, la pauvre, a perdu son Mariei, et elle a pleure les larmes de ses yeux, [Княгиня Апраксина, бедняжка, потеряла своего мужа и выплакала все глаза свои,] – говорила она, всё более и более оживляясь.
По мере того как она оживлялась, князь всё строже и строже смотрел на нее и вдруг, как будто достаточно изучив ее и составив себе ясное о ней понятие, отвернулся от нее и обратился к Михайлу Ивановичу.
– Ну, что, Михайла Иванович, Буонапарте то нашему плохо приходится. Как мне князь Андрей (он всегда так называл сына в третьем лице) порассказал, какие на него силы собираются! А мы с вами всё его пустым человеком считали.
Михаил Иванович, решительно не знавший, когда это мы с вами говорили такие слова о Бонапарте, но понимавший, что он был нужен для вступления в любимый разговор, удивленно взглянул на молодого князя, сам не зная, что из этого выйдет.
– Он у меня тактик великий! – сказал князь сыну, указывая на архитектора.
И разговор зашел опять о войне, о Бонапарте и нынешних генералах и государственных людях. Старый князь, казалось, был убежден не только в том, что все теперешние деятели были мальчишки, не смыслившие и азбуки военного и государственного дела, и что Бонапарте был ничтожный французишка, имевший успех только потому, что уже не было Потемкиных и Суворовых противопоставить ему; но он был убежден даже, что никаких политических затруднений не было в Европе, не было и войны, а была какая то кукольная комедия, в которую играли нынешние люди, притворяясь, что делают дело. Князь Андрей весело выдерживал насмешки отца над новыми людьми и с видимою радостью вызывал отца на разговор и слушал его.
– Всё кажется хорошим, что было прежде, – сказал он, – а разве тот же Суворов не попался в ловушку, которую ему поставил Моро, и не умел из нее выпутаться?
– Это кто тебе сказал? Кто сказал? – крикнул князь. – Суворов! – И он отбросил тарелку, которую живо подхватил Тихон. – Суворов!… Подумавши, князь Андрей. Два: Фридрих и Суворов… Моро! Моро был бы в плену, коли бы у Суворова руки свободны были; а у него на руках сидели хофс кригс вурст шнапс рат. Ему чорт не рад. Вот пойдете, эти хофс кригс вурст раты узнаете! Суворов с ними не сладил, так уж где ж Михайле Кутузову сладить? Нет, дружок, – продолжал он, – вам с своими генералами против Бонапарте не обойтись; надо французов взять, чтобы своя своих не познаша и своя своих побиваша. Немца Палена в Новый Йорк, в Америку, за французом Моро послали, – сказал он, намекая на приглашение, которое в этом году было сделано Моро вступить в русскую службу. – Чудеса!… Что Потемкины, Суворовы, Орловы разве немцы были? Нет, брат, либо там вы все с ума сошли, либо я из ума выжил. Дай вам Бог, а мы посмотрим. Бонапарте у них стал полководец великий! Гм!…
– Я ничего не говорю, чтобы все распоряжения были хороши, – сказал князь Андрей, – только я не могу понять, как вы можете так судить о Бонапарте. Смейтесь, как хотите, а Бонапарте всё таки великий полководец!
– Михайла Иванович! – закричал старый князь архитектору, который, занявшись жарким, надеялся, что про него забыли. – Я вам говорил, что Бонапарте великий тактик? Вон и он говорит.
– Как же, ваше сиятельство, – отвечал архитектор.
Князь опять засмеялся своим холодным смехом.
– Бонапарте в рубашке родился. Солдаты у него прекрасные. Да и на первых он на немцев напал. А немцев только ленивый не бил. С тех пор как мир стоит, немцев все били. А они никого. Только друг друга. Он на них свою славу сделал.
И князь начал разбирать все ошибки, которые, по его понятиям, делал Бонапарте во всех своих войнах и даже в государственных делах. Сын не возражал, но видно было, что какие бы доводы ему ни представляли, он так же мало способен был изменить свое мнение, как и старый князь. Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый человек, сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
– Ты думаешь, я, старик, не понимаю настоящего положения дел? – заключил он. – А мне оно вот где! Я ночи не сплю. Ну, где же этот великий полководец твой то, где он показал себя?
– Это длинно было бы, – отвечал сын.
– Ступай же ты к Буонапарте своему. M lle Bourienne, voila encore un admirateur de votre goujat d'empereur! [вот еще поклонник вашего холопского императора…] – закричал он отличным французским языком.
– Vous savez, que je ne suis pas bonapartiste, mon prince. [Вы знаете, князь, что я не бонапартистка.]
– «Dieu sait quand reviendra»… [Бог знает, вернется когда!] – пропел князь фальшиво, еще фальшивее засмеялся и вышел из за стола.
Маленькая княгиня во всё время спора и остального обеда молчала и испуганно поглядывала то на княжну Марью, то на свекра. Когда они вышли из за стола, она взяла за руку золовку и отозвала ее в другую комнату.
– Сomme c'est un homme d'esprit votre pere, – сказала она, – c'est a cause de cela peut etre qu'il me fait peur. [Какой умный человек ваш батюшка. Может быть, от этого то я и боюсь его.]
– Ax, он так добр! – сказала княжна.
Князь Андрей уезжал на другой день вечером. Старый князь, не отступая от своего порядка, после обеда ушел к себе. Маленькая княгиня была у золовки. Князь Андрей, одевшись в дорожный сюртук без эполет, в отведенных ему покоях укладывался с своим камердинером. Сам осмотрев коляску и укладку чемоданов, он велел закладывать. В комнате оставались только те вещи, которые князь Андрей всегда брал с собой: шкатулка, большой серебряный погребец, два турецких пистолета и шашка, подарок отца, привезенный из под Очакова. Все эти дорожные принадлежности были в большом порядке у князя Андрея: всё было ново, чисто, в суконных чехлах, старательно завязано тесемочками.
В минуты отъезда и перемены жизни на людей, способных обдумывать свои поступки, обыкновенно находит серьезное настроение мыслей. В эти минуты обыкновенно поверяется прошедшее и делаются планы будущего. Лицо князя Андрея было очень задумчиво и нежно. Он, заложив руки назад, быстро ходил по комнате из угла в угол, глядя вперед себя, и задумчиво покачивал головой. Страшно ли ему было итти на войну, грустно ли бросить жену, – может быть, и то и другое, только, видимо, не желая, чтоб его видели в таком положении, услыхав шаги в сенях, он торопливо высвободил руки, остановился у стола, как будто увязывал чехол шкатулки, и принял свое всегдашнее, спокойное и непроницаемое выражение. Это были тяжелые шаги княжны Марьи.
– Мне сказали, что ты велел закладывать, – сказала она, запыхавшись (она, видно, бежала), – а мне так хотелось еще поговорить с тобой наедине. Бог знает, на сколько времени опять расстаемся. Ты не сердишься, что я пришла? Ты очень переменился, Андрюша, – прибавила она как бы в объяснение такого вопроса.
Она улыбнулась, произнося слово «Андрюша». Видно, ей самой было странно подумать, что этот строгий, красивый мужчина был тот самый Андрюша, худой, шаловливый мальчик, товарищ детства.
– А где Lise? – спросил он, только улыбкой отвечая на ее вопрос.
– Она так устала, что заснула у меня в комнате на диване. Ax, Andre! Que! tresor de femme vous avez, [Ax, Андрей! Какое сокровище твоя жена,] – сказала она, усаживаясь на диван против брата. – Она совершенный ребенок, такой милый, веселый ребенок. Я так ее полюбила.
Князь Андрей молчал, но княжна заметила ироническое и презрительное выражение, появившееся на его лице.
– Но надо быть снисходительным к маленьким слабостям; у кого их нет, Аndre! Ты не забудь, что она воспитана и выросла в свете. И потом ее положение теперь не розовое. Надобно входить в положение каждого. Tout comprendre, c'est tout pardonner. [Кто всё поймет, тот всё и простит.] Ты подумай, каково ей, бедняжке, после жизни, к которой она привыкла, расстаться с мужем и остаться одной в деревне и в ее положении? Это очень тяжело.
Князь Андрей улыбался, глядя на сестру, как мы улыбаемся, слушая людей, которых, нам кажется, что мы насквозь видим.
– Ты живешь в деревне и не находишь эту жизнь ужасною, – сказал он.
– Я другое дело. Что обо мне говорить! Я не желаю другой жизни, да и не могу желать, потому что не знаю никакой другой жизни. А ты подумай, Andre, для молодой и светской женщины похорониться в лучшие годы жизни в деревне, одной, потому что папенька всегда занят, а я… ты меня знаешь… как я бедна en ressources, [интересами.] для женщины, привыкшей к лучшему обществу. M lle Bourienne одна…
– Она мне очень не нравится, ваша Bourienne, – сказал князь Андрей.
– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
