Фарина-Элия, Сильвия
| Сильвия Фарина-Элия | |
| Гражданство |  Италия
|
| Место проживания | Рим, Италия |
| Дата рождения | 27 апреля 1972 (52 года) |
| Место рождения | Милан, Италия |
| Рост | 172 см |
| Вес | 62 кг |
| Начало карьеры | 1988 |
| Завершение карьеры | 2005 |
| Рабочая рука | правая |
| Призовые, долл. | 3 688 252 |
| Одиночный разряд | |
| Матчей в/п | 469—370 |
| Титулов | 3 WTA, 2 ITF |
| Наивысшая позиция | 11 (20 мая 2002) |
| Турниры серии Большого шлема | |
| Австралия | 4-й круг (2004, 2005) |
| Франция | 4-й круг (2001, 2002) |
| Уимблдон | 1/4 финала (2003) |
| США | 4-й круг (2002) |
| Парный разряд | |
| Матчей в/п | 269—255 |
| Титулов | 9 WTA, 6 ITF |
| Наивысшая позиция | 24 (21 июня 1999) |
| Турниры серии Большого шлема | |
| Австралия | 3-й круг (1997) |
| Франция | 1/4 финала (1994, 1998, 2004) |
| Уимблдон | 1/4 финала (1998, 1999) |
| США | 3-й круг (1994, 1999, 2005) |
| Завершила выступления | |
Сильвия Фарина-Элия (итал. Silvia Farina Elia; род. 27 апреля 1972 года в Милане) — итальянская профессиональная теннисистка, победительница 12 турниров WTA в одиночном и парном разрядах.
Содержание
Спортивная карьера
Сильвию Фарину привела в теннис в десять лет её мать, и она посвятила этой игре следующие 23 года жизни. На протяжении длинной игровой карьеры Фарины успехи располагались относительно равномерно, в результате чего она, с одной стороны, 12 сезонов подряд заканчивала среди ста сильнейших теннисисток мира и является сообладательницей рекорда сборной Италии по количеству одержанных побед в Кубке Федерации (а также единоличной рекордсменкой по числу побед в одиночном разряде)[1], а с другой — ни разу не поднялась выше четвертьфинала в турнирах Большого шлема и так и не вошла в первую десятку рейтинга.
Свои первые матчи в профессиональных турнирах Сильвия Фарина провела в 1988 году. На следующий год она дошла до финала Открытого чемпионата Франции в парном разряде среди девушек (с Кати Каверзасио). В апреле 1990 года она в паре с Ритой Гранде дошла до финала турнира Virginia Slims в Таранто, а в дальнейшем выиграла три турнира ITF в парном разряде. В 1991 году в Сан-Марино она дошла до своего первого финала турнира WTA в одиночном разряде, победив по ходу двух соперниц из первой сотни мирового рейтинга, в том числе посеянную первой Рафаэллу Реджи, после чего передвинулась со 124-го на 87-е место в рейтинге. Хотя она закончила выступления в этом сезоне уже в сентябре, до конца года она сумела сохранить за собой место в первой сотне.
Следующий год оказался для Фарины неудачным, её лучшим результатом был выход в полуфинал турнира WTA в Палермо, но в 1993 году её игра улучшилась, в особенности в парном разряде, где она сначала выиграла турнир ITF в Лиможе, потом дошла до полуфинала Открытого чемпионата Италии, а затем до финала в Палермо. После этого она вошла в сотню сильнейших теперь уже в парном разряде и впервые была приглашена в сборную, где провела игры против сборных Израиля и Чехии. В одиночном разряде она также выиграла турнир в Лиможе, а после выхода во второй круг на Открытом чемпионате Италии вернулась в число ста лучших в мире.
В 1994 году на Открытом чемпионате Франции и в Истборне Фарина одержала первые победы над соперницами из первой десятки рейтинга Габриэлой Сабатини и Кимико Датэ. В парном разряде она, находясь в рейтинге на 157 месте, уже в первом круге Открытого чемпионата Франции взяла с Джинджер Нильсен верх над шестой посеянной парой и в итоге дошла до четвертьфинала, где путь ей преградила лучшая пара мира — Наталья Зверева и Джиджи Фернандес. На следующий год она с Андреа Темешвари завоевала в Мариа-Ланковиц (Австрия) свой первый титул WTA в парном разряде, а в одиночном после выхода в полуфинал турнира I категории в Хилтон-Хед-Айленде вошла в число 50 лучших теннисисток мира. 1996 год был для неё ознаменован участием в Олимпийском теннисном турнире в Атланте, где она в одиночном разряде выбыла из борьбы во втором круге (проиграв будущей вице-чемпионке Аранче Санчес-Викарио), а в парах — в первом.
1997 год в парном разряде начался для Фарины удачно: она вышла в финал турнира в Голд-Косте, потом в третий круг Открытого чемпионата Австралии и уже в феврале вернула себе место в сотне сильнейших. В июле она выиграла свой второй турнир WTA в парах. В одиночном разряде её лучшим результатом был также выход в третий круг турнира Большого шлема, но в 1998 году она совершила рывок, выйдя за сезон в финал сразу четырёх турниров WTA третьей и четвёртой категорий. Она снова победила за год двух соперниц из первой десятки, Аманду Кётцер и Натали Тозья, а сама к ноябрю впервые вошла в двадцатку сильнейших. В парах она выиграла уже третий свой турнир WTA, на этот раз в Праге, и дошла до четвертьфинала сразу на двух турнирах Большого шлема: сначала во Франции, а потом на Уимблдоне.
В 1999 году Фарина выиграла в парном разряде рекордные для своей карьеры три турнира и второй год подряд дошла до четвертьфинала на Уимблдоне. Результатом стал подъём на 24 место в рейтинге игроков в парном разряде, высшее в её карьере. Ещё одним достижением сезона стал для неё выход со сборной Италии в полуфинал Кубка Федерации после победы над испанками, которую во многом предопределил её успех в матчах с Вирхинией Руано и Маги Серной. В сентябре 1999 года Сильвия Фарина вышла замуж. Её мужем стал её тренер Франческо Элия, и с тех пор она выступала под двойной фамилией. 2000 год Фарина-Элия начала с выхода в финал турнира II категории в Ганновере в паре с Кариной Габшудовой, а в июле во второй раз выиграла в Палермо, теперь с Ритой Гранде. В одиночном разряде она выступала менее успешно, не поднимаясь выше полуфиналов, но попала на свою вторую Олимпиаду в Сидней и дошла там до третьего круга, победив во втором посеянную соперницу, но потом уступив посеянной шестой Доминик Монами из Бельгии. В парном разряде она тоже участвовала в Олимпиаде, но, как и четыре года назад, выбыла в первом же круге.
В 2001 году в Страсбурге Фарина-Элия выиграла первый в карьере турнир WTA в одиночном разряде. Этот же турнир она выиграла и в парах. Кроме того, в одиночном разряде она дошла до финала турнира в Голд-Косте и четвёртого круга на Открытом чемпионате Франции. К концу сезона она находилась на 15 месте в рейтинге и приняла участие в итоговом турнире WTA-тура, где, правда, сразу же уступила Серене Уильямс, будущей чемпионке. На следующий год она второй раз подряд выиграла одиночный турнир в Страсбурге и вышла в четвёртый круг на Открытом чемпионате Франции и Открытом чемпионате США. Со сборной она во второй раз в карьере дошла до полуфинала Кубка Федерации, внеся важный вклад в четвертьфинальную победу над бельгийками — прошллогодними обладательницами Кубка, а в конце года второй раз подряд участвовала в итоговом турнире сезона, опять проиграв в первом круге, теперь Дженнифер Каприати.
В 2003 и 2004 году Фарина-Элия сохраняла свои позиции в числе 50 лучших теннисисток мира как в одиночном, так и в парном разряде. Среди основных достижений этих лет были единственный в карьере выход в четвертьфинал турнира Большого шлема в одиночном разряде (на Уимблдоне в 2003 году), ещё один четвертьфинал Открытого чемпионата Франции в парах, третья подряд победа в Страсбурге и выигрыш в 2004 году с Франческой Скьявоне турнира II категории в Варшаве. За два года она трижды побеждала в одиночном разряде соперниц из первой десятки. На Олимпиаде в Афинах она дошла до второго круга и в одиночном разряде, и в паре со Скьявоне, проиграв будущим чемпионкам Ли Тин и Сунь Тяньтянь.
В 2005 году Фарина-Элия по разу побывала в финалах турниров WTA, а также в четвёртом круге Открытого чемпионата Австралии в одиночном разряде. К концу года она всё ещё оставалась в числе 30 лучших теннисисток мира в одиночном разряде и продолжала обыгрывать представительниц Top-10 (в этом году ей удалось взять верх над обеими сёстрами Уильямс). Тем не менее в октябре она объявила об уходе из тенниса в связи с трудностями восстановления после травмы плеча и общей усталостью[2].
Позиция в рейтинге в конце сезона
| Год | Одиночный разряд |
Парный разряд |
|---|---|---|
| 2004 | 20 | 43 |
| 2003 | 24 | 45 |
| 2002 | 17 | 41 |
| 2001 | 14 | 36 |
| 2000 | 63 | 63[3] |
| 1999 | 26 | 85[3] |
| 1998 | 19 | 67[3] |
| 1997 | 43 | 123[3] |
| 1996 | 40 | 146[3] |
| 1995 | 53 | 92[3] |
| 1994 | 52 | 235[3] |
| 1993 | 85 | 131[3] |
| 1992 | 170 | |
| 1991 | 69 | |
| 1990 | 196 | |
| 1989 | 172 |
Участие в финалах турниров за карьеру (30)
| Легенда |
|---|
| Большой шлем |
| Чемпионат WTA |
| I категория |
| II категория (6) |
| III категория (11) |
| IV категория (10) |
| V категория (2) |
| VS (1) |
Одиночный разряд (13)
Победы (3)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Соперница в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | 26 мая 2001 | Международный турнир в Страсбурге, Франция | Грунт |  Анке Хубер
|
7-5, 0-6, 6-4 |
| 2. | 25 мая 2002 | Международный турнир в Страсбурге (2) | Грунт |  Елена Докич
|
6-4, 3-6, 6-3 |
| 3. | 24 мая 2003 | Международный турнир в Страсбурге (3) | Грунт |  Каролина Шпрем
|
6-3, 4-6, 6-4 |
Поражения (10)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Соперница в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|---|
| 1. | 21 июл 1991 | Открытый чемпионат Сан-Марино | Грунт | Катя Пикколини
|
2-6, 3-6 |
| 2. | 11 янв 1998 | ASB Classic, Окленд, Новая Зеландия | Хард |  Доминик ван Рост
|
6-4, 6-7(9), 5-7 |
| 3. | 26 апр 1998 | Budapest Lotto Open, Венгрия | Грунт |  Вирхиния Руано-Паскуаль
|
4-6, 6-4, 3-6 |
| 4. | 19 июл 1998 | Кубок Варшавы, Польша | Грунт | Кончита Мартинес
|
0-6, 3-6 |
| 5. | 1 ноя 1998 | SEAT Open, Люксембург | Ковёр |  Мари Пьерс
|
0-6, 0-2 отказ |
| 6. | 14 фев 1999 | Nokia Cup, Простеёв, Чехия | Ковёр |  Генриета Надьова
|
6-7(2), 4-6 |
| 7. | 7 янв 2001 | Uncle Tobys Hardcourts, Голд-Кост, Австралия | Хард | Жюстин Энен
|
6-7(5), 4-6 |
| 8. | 17 янв 2004 | Канберра, Австралия | Хард |  Паола Суарес
|
6-3, 4-6, 6-7(5) |
| 9. | 22 фев 2004 | Proximus Diamond Games, Антверпен, Бельгия | Хард (i) | Ким Клейстерс
|
3-6, 0-6 |
| 10. | 10 апр 2005 | Bausch & Lomb Championships, Амелия-Айленд, США | Грунт |  Линдсей Дэвенпорт
|
5-7, 5-7 |
Парный разряд (17)
Победы (9)
Поражения (8)
| № | Дата | Турнир | Покрытие | Партнёр | Соперницы в финале | Счёт в финале |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. | 30 апр 1990 | Таранто, Италия | Грунт | Рита Гранде
|
 Елена Брюховец Евгения Манюкова
|
6-7, 1-6 |
| 2. | 5 июл 1993 | Международный турнир в Палермо, Италия | Грунт |  Бренда Шульц
|
 Карин Кшвендт  Наталья Медведева
|
4-6, 6-7(4) |
| 3. | 28 окт 1996 | Кубок Кремля, Москва, Россия | Ковёр | Барбара Шетт
|
Наталья Медведева  Лариса Савченко-Нейланд
|
6-7(5), 6-4, 1-6 |
| 4. | 30 дек 1996 | Gold Coast Classic, Австралия | Хард |  Руксандра Драгомир
|
 Наоко Кидзимута Нана Мияги
|
6-7(3), 1-6 |
| 5. | 14 фев 2000 | Faber Grand Prix, Ганновер, Германия | Ковёр | Карина Габшудова
|
 Наталья Зверева  Оса Свенссон
|
3-6, 4-6 |
| 6. | 20 окт 2003 | Generali Ladies Linz, Австрия | Хард (i) | Марион Бартоли
|
Ай Сугияма  Лизель Хубер
|
1-6, 6-7(6) |
| 7. | 9 фев 2004 | Open Gaz de France, Париж | Ковёр | Франческа Скьявоне
|
Барбара Шетт  Патти Шнидер
|
3-6, 2-6 |
| 8. | 2 янв 2005 | Uncle Tobys Hardcourts, Голд-Кост, Австралия | Хард | Мария Елена Камерин
|
 Елена Лиховцева  Магдалена Малеева
|
3-6, 7-5, 1-6 |
Напишите отзыв о статье "Фарина-Элия, Сильвия"
Примечания
Ссылки
- [www.wtatennis.com/players/player/ Профиль на сайте WTA] (англ.)
- [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF] (англ.)
- [www.fedcup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Федерации] (англ.)
Отрывок, характеризующий Фарина-Элия, Сильвия
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…
Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
