Непальская кухня

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Непа́льская ку́хня — совокупность кулинарных традиций народов, населяющих Непал. Развивалась под влиянием индийской и тибетской кухни[1]. В современной непальской кухне присутствуют также элементы европейской кухни.

Для непальской кухни характерно использование разнообразных приправ, таких как пажитник, кориандр, зира, куркума, имбирь, чеснок, перец[1]. Пищу в Непале обычно готовят на древесном угле, что придаёт ей особый вкус[2].





Блюда и напитки

К наиболее известным блюдам непальской кухни относятся:

Помимо блюд, распространённых на всей территории Непала, каждая из населяющих страну народностей имеет также свои собственные рецепты, основанные на местных традициях и доступных в данном регионе продуктах.

Этикет

По-традиции непальцы едят пищу правой рукой (левая рука считается «грязной» и касаться ею пищи не принято), но иногда могут использовать и столовые приборы[2]. В туристических местах, как правило, столовые приборы всегда имеются в наличии.

Несмотря на то, что кастовая система в Непале постепенно утрачивает своё значение, в некоторых консервативных семьях всё ещё придерживаются строгих кастовых правил, в том числе и при приёме пищи. Согласно этим правилам, например, запрещается есть блюдо приготовленное или поданное представителем более низкой касты.

См. также

Напишите отзыв о статье "Непальская кухня"

Примечания

  1. 1 2 Rabindra Dhoju. Nepalese Cook Book. — Dhoju Publication House. — ISBN 993786355-4.
  2. 1 2 [www.bharatiya.ru/nepal/food.html Непальская кухня]. www.bharatiya.ru.


Отрывок, характеризующий Непальская кухня

Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.