Нидерландская кухня

Нидерландская кухня — название, которое объединяет древние традиции и современную гастрономию. Кухня и её рецепты формировались благодаря благоприятным факторам, таким как повсеместное рыболовство и богатая сельскохозяйственная традиция. Традиционно кухня характеризуется простотой приготовления блюд, но в то же время и большой энергетической ценностью. Знаменита местными сортами сыра и шоколада; для неё характерно ограниченное разнообразие блюд (как для североевропейских кухонь в целом), большое потребление овощей по сравнению с мясом. Исторически нидерландская кухня значительно обеднела в начале XX века, когда многие девочки обучались в так называемых «школах домашнего хозяйства», где их учили готовить простые и дешёвые блюда.

История становления

Средневековье

Этот период характеризуется скудностью письменных фактов о еде и напитках. В употреблении похлёбка, как и в остальных странах Западной Европы в период Средневековья. В основе своей жидкая похлебка состояла из молока, пива, воды, растительного и корня гороха или ячменя, овса, рожи, пшеницы иногда с добавлением куска мяса или рыбы. Говоря о рыбе, народы, проживающие на территории современных Нидерландов, имели в рационе сельдь и треску. Можно допустить употребление мидий и устриц. Разнообразие варьировалось в зависимости от сезона. Стоит так же отметить, что молочные продукты и в частности сыр — широко употреблялись. Стоит вспомнить об упоминании сыра Гай Юлий Цезарем в «Записках о Галльской войне». В XIV веке можно говорить о сыре, как об основном продукте, исходя из сведений о том, что его было так много, что он служил и стульями и столами для приёма пищи. Касательно пива, то оно было повсеместно распространено везде, где были хотя бы маленькие монастыри. Средневековый монастырь — прародитель пивоварен. Причем пиво было единым напитком как для взрослых, так и для детей. Это объясняется тем, что качественная вода, лишенная разного рода возбудителей инфекций — была редкостью. В то же время пиво, обладая меньшим количеством крепости (в отличие от современного) в результате кипячения было лишено разного рода возбудителей болезней. С тех пор пиво имеет второе название — жидкий хлеб. Основные овощи — капуста, свекла, лук, чеснок. Из фруктов следует упомянуть яблоки, груши, сливы и т. д. Первая, Средневековая книга рецептов нидерландской кухни, была напечатана в Брюссельском монастыре в 1514 году. Книга носила название «Выдающаяся книга по-кулинарии» (орг. название «Een notabel boecxken van cokeryen») под авторством Томаса ван дер Ноота (Thomas VanderNoot).

XVII-ый век

Этот век характеризовался значительным расширением гастрономических уподобаний как нидерландского среднего класса так и представителей низших сословий. В гастрономическом быту преобладает употребление фруктов, сыров, мяса, вина и орехов. Так же прослеживается значительное употребление в пищу оленины, перепелов, куропаток, мидий, улиток. Для самых не зажиточных верст населения до сих пор пиво представляет собой наиболее доступный напиток. Благодаря основанию Голландской Ост-Индийской компании, Нидерланды, как и остальные страны Европы получили в свои кулинарные рационы: сахар, экзотические фрукты, а так же кофе и чай. Последний подавался с разного рода сладостями, пирогами, печеньем, конфетами, марципанами. В этот период огромное влияние на кухню Нидерландов оказывают кухни таких стран как: Франция, Германия, Испания, а так же гастрономические диковинки нидерландских заморских колоний. О богатстве нидерландского стола мы можем судить по следующим картинам-натюрмортам:

• Питер Клас («Натюрморт с крабом», «Завтрак»);
• Клара Петерс («Натюрморт с рыбой, устрицами и креветками», «Натюрморт с сырами, артишоком и вишнями»;
• Франс Снейдерс («Натюрморт с дичью», «Натюрморт с корзиной фруктов»);
• Виллем Клас Хеда («Завтрак», «Натюрморт с серебряным кувшином и пирогом»);
• Ян Давидс де Хем («Натюрморт с фруктами и омаром. 2-я четверть XVII в.», «Натюрморт с фруктами и омаром. Вариация. 2-я четверть XVII в.»).
• van Dyck|Флорис ва Дайк («Натюрморт с фруктами, орехами и сыром»,).

Относительная простота нидерландской кухни того времени нашло отражение в уникальной кулинарной книге нидерландского происхождения «De verstandige Kock of Sorghvuldige Huyshoudster» опубликованная в Амстердаме в 1667 году. Это часто переиздаваемая книга была предназначена для зажиточных купцов кому принадлежали загородные дома и городской элите.

XVIII—XX века

В Европу (Испанию) картофель впервые был завезён, вероятно, Сьеса де Леоном в 1551 году, при его возвращении из Перу. Первое свидетельство употребления картофеля в пищу также относится к Испании: в 1573 году он значится среди продуктов, закупленных для госпиталя Крови Иисусовой в Севилье. В дальнейшем культура распространилась в Италии, Бельгии, Германии, Нидерландах, Франции, Великобритании и других европейских странах. Картофель, по сути, был ежедневно употребляемым продуктом при каждом приеме пищи, ежедневно. Он был очищенным и сваренным для основного приема пищи, обеда, а потом разогревался как пюре на ужин, как остатки от ужина на завтрак. Его подавали с солью, иногда уксусом, но без подливки или любого другого жира, разве что с селедкой или прочими видами рыбы, реже с мясом. В начале 1800-х годов, в то время как богатые могли съесть то, что они желали, низшие слои населения ели хлеб (ржаной хлеб в некоторых областях) и картофель, блины в некоторых областях, рыбу и др. морепродукты, фрукты и овощи, но как правило мало мяса. Можно сказать, что «рацион голландцев в XIX веке состоял из хлеба во многом из картошки». В течение XIX века, большинство нидерландцев не имели возможности употреблять воду удовлетворительного качества, в быту использовались водянистый кофе (или цикорий) или чай, горячий шоколад. Однако наиболее популярными напитками (кроме воды) были пиво и женевер. Вплоть до ХХ века, нидерландская кухня славилась своим изобилием и не уступала в изысканности французской или итальянской. Можно было найти довольно сложные сочетания мяса, сыpов, фpyктов, оpеxов. Нидерландская кухня тех времен немного напоминала восточную. В одном и том же рецепте часто сочетались соленое и сладкое, к примеру, к острому мясу подавались фрукты или сухофрукты, ореховый или имбирный соусы. Из дичи можно выделить следующие: лебеди, журавли, павлины, вальдшнепы, дрозды. Наряду с птицами ели крольчатину, лосину, свинину, говядину и курятину. Популярны были самые разнообразные виды рыб и другие морские продукты: раки, крабы, устрицы, мидии, анчоусы, осьминоги, креветки. В виде гарнира подавали вафли, груши запеченые, семечки. Низшие верстви населения, безусловно, не могли позволить себе те же разнообразные деликатесы. На их столе всегда были хлеб и сыр, курица или дешевая рыба. Более того, они потребляли в изобилии овощи и фрукты.

Начало ХХ века — ХХI век

Конец XIX начало XX века в нидерландском обществе ознаменовался беспокойством о привычках питания простого населения и высших кругов страны. Стол не зажиточных людей был скудным и однообразным, в то время как представители аристократии слишком часто позволяли себе сладкое, жирное и спиртное. По мнению профессионалов людям необходимы были просвещение и советы по вопросам правильного рациона. В Нидерландах начали издавать многочисленные сборники кулинарных рецептов, возникала целая сеть поварских школ. Хозяек небогатых домов и прислугу аристократов учили, как полезно и экономно готовить, при этом слово «вкусно» как будто забывали. Из пряностей рекомендовали использовать только соль, перец и мускатный орех, овощи рекомендовали есть лишь местные и сезонные. Скромный и простой вид, что в наше время считают традиционной голландской кухней — прямой результат так называемых «школах домоводства» Huishoudschool. В этих заведениях главной частью учебного плана было приготовление дешевой и простой еды. Этот период характеризуется двумя известными поваренными книгами: Wannée Kookboek (1910) и Nieuwe Haagse Kookboek (1934). Непритязательный вкус своих соотечественников подтверждает культурный антрополог Hans Kaldenbach в книге «99 советов о том, как вести себя с голландцами» (2006 г.): "Познакомившись со страной поближе, вы, наверно, заметите, что нидерландская кухня не отличается разнообразием, что еда для голландцев не так уж важна, и они считают излишним тратить много времени на готовку. Нейтралитет Нидерландов в Первой Мировой войне и торговля с обеими сторонами конфликта не отразилась некоим образом на рационе или продуктах питания. Совсем иное можно видеть во времена Второй Мировой войны, поскольку было зафиксировано снижение потребления пшеницы (хлеба), но резкое повышение в среднем потребление мяса, сыра и сахара. Позиция картофеля, как основного продукта питания, сильное пошатнулась и начала ухудшаться после 1900, а после 1920 года, уровень потребления картофеля начал снижаться ускоренным темпом. Новые нидерландские вкусы характеризуются неоднородностью. Имеют место различные (и иногда противоречивые) тенденции, так как международные продукты были распределены и доступны повсеместно на земном шаре. Спрос на экзотические блюда был первой очевидным в успехе китайских и индонезийских ресторанов, к которым питают неравнодушие и нидерландцы, потому что эта еда дешевая и в больших количествах. Азиатские еда, средиземноморская кухня, а так же кухни различных стран, таких как Мексика или Япония, характеризуют современные гастрономические склонности нидерландцев. Кухня последних десятилетий представлена такими известными блюдами:

• Голландский гороховый суп (erwtensoep или snert);
• капуста с копченой колбасой (Boerenkoolstamppot, with rookworst);
• сандвич с беконом, яйцом и сыром (Uitsmijter);
• мясные шарики (gehaktbal);
• глубоко прожаренная панировочная рыба (kabeljauwwangen);
• молочный десерт (Vla);
• нидерландский яблочный пирог (Appeltaart);
• лакричные сладости (Drop)
• Маринованная сельдь (Hollandse Nieuwe)
• Стамппот (Stamppot)

Знаменитая продукция Нидерландов

Сыры

• Гауда
• Эдамер
• Лейденский сыр
• Маасдам
• Граскаас
• Роомано
• Буренкаас

Сладости

• Спекулос
• Патока
• Арахисовое масло
• Струпвафли
• Поффертьес
• Монпансье
• Лакричные конфеты (солёные, перченые, сладкие),
• Лимбургский Влай.

Кофе, чай и другие напитки

Кофе и чай (традиционные колониальные товары из «Индий») пользуются большой популярностью в Нидерландах. «Кофейное время» (koffietijd) — между 10 и 11 часами утром или 19 и 20 часами вечером. Традиционное правило — «не более одного печенья с одной чашкой» — приписывают «голландской скупости». На католическом юге не следуют этому правилу. Существует анекдот, что конце в 1940-х премьер Виллем Дрес подал американскому дипломату чашку кофе с одним печеньем, после чего тот поверил, что деньги, выделенные на план Маршалла, расходуются правильно. Кофе с молоком называется «неправильным кофе» (koffie verkeerd), но популярен.

Популярен горячий шоколад, молоко с анисом и тёплый лимонад (кваст).

Алкогольные напитки

В Нидерландах очень распространено пиво, особенно лагер: среди наиболее знаменитых — марки Heineken, Amstel и Grolsch. Традиционным крепким напитком является можжевёловый джин еневер. По случаю праздников королевской семьи подаётся апельсиновое бренди оранжевого цвета. Так же нидерландская алкогольная продукция представлена следующим ассортиментом:

• пшеничную водку Royalty,
• водка Ursus,
• ликер De Kuyper,
• ликер Advocaat,
• ликер Bols,
• виски Zuidam.

См. также

• Сырные рынки (Нидерланды)
• Голландская кухня. Сост. Йоханна Элизабет Ритсема — Пасман. Пер. с голл. — М.: «КАРВЕТ» 1992 ISBN 5-86964-001-6

Отрывок, характеризующий Нидерландская кухня

– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.